Я округлила глаза на слово «избавляться». Почему-то сразу представилась «повседневная» Наденька с окровавленным топориком в руках.

— Ну, что ты так сразу реагируешь? — рассмеялась она. — Всего лишь давала деньги, брала расписку, что претензий эта женщина не имеет и отправляла восвояси под страхом «Если рыпнешься, я в силах нанять киллера», хотя ты знаешь меня, какая я мягкосердечная. А на этот раз все оказалось сложнее. Я уже год прошу Калинина о ребенке. Созрела я для этого. Он все ищет отмазки, что рано, ему дети не нужны, это лишний геморрой. И представляешь, его последняя залетела. И что ты думаешь? Он не хочет избавляться от ребенка, — после последней фразы Надя допила содержимое бокала. — Ладно, я вспылила вначале, предложив, чтобы она сделала аборт. Даже, кажется, настаивала. Потом остыла, говорю, будешь помогать. Теперь и мы сможем завести малыша. А он мне: «Она будет жить у нас и растить моего ребенка, а ты можешь помогать в воспитании». Нет, я конечно, знала за кого шла, и догадывалась о том, какой он урод. Но чтобы так. И я себя не жалею, поделом, как говориться. Я ушла, а этот га…дон угрожает тем, что если я надумаю разводиться, он отберёт у меня весь мой бизнес.

— Знаешь, — я нервно рассмеялась, — а ситуация знакомая. Видимо, нам обоим везёт на уродов.

— Но ты это пережила, а мне только предстоит.

— И, надеюсь, что теперь твоя гордость проснулась? Ты поняла, что выше этого дерьма, которое звала мужем?

— Да! От этого и тошно. Просто втоптала себя в грязь, закрывая на все это глаза.

— Ну, раз так, значит, прорвёмся, — я ободряюще улыбнулась и обняла ее.

Этот день я посвятила ей. Не знаю, но как оказалось, у нас есть что вспомнить, есть над чем посмеяться и всплакнуть. Ну, ладно, на это потратили часа три. Потом залипли на какую-то совершенно тупую американскую комедию, без смысла, но, было смешно. Только было не понятно, нам или шампанскому, которое играло в организме свой сонет. Да какой там сонет, там тяжёлый рок отбивал алкоголь.

Вот к чему-чему, а к этой заразе я была настроена крайне скептически. Ну, не борец, конечно, но сама предпочитала в любой ситуации трезво мыслить. А это означало, что один бокал шампанского мог просто меня скосить. Вот так и тут. А мне на тренировку. Нет, конечно, можно не ходить, но ведь как нарушить обещание данное себе? Это я уже считала предательством. Даже если на улице катастрофа, пять раз в неделю без каких-либо отмазок у меня физнагрузка. Зато за эти почти три недели был ощущаемый результат, как внешне, так и внутренне.

— Ну, какая нафиг тренировка? — хныкала Надя. — Я думала мы пойдем в клубешник какой-нибудь.

— Господи, — я потерла сонное помятое лицо, — Надин, ты не маленькая девочка, чтобы бояться оставаться одной.

— Возьми тогда меня с собой.

— О, нет! В это царство тестостерона? Хочешь, чтобы меня Разумовский выпер сегодня вместе с тобой. Он и так не рад, что я занимаюсь у него, — это было предположение, но всё же.

— Ну, а мне тогда чем заняться?

— А до того, как я приехала за тобой в «Пирамиду» ты же что-то делала, как-то жила.

— Занималась салоном, — ответила она. — Да! Нужно наведаться в салон. Он же пока мой.

Ну, вот! С одной проблемой разобрались. Тем более, что она решила, перед уходом, что мы все равно пойдем сегодня танцевать. Легче было согласиться, чем отделываться от нее. Ей в салон, а мне к Андрею. Сердце подпрыгнуло от волнения в груди, сделало кульбит и снова радостно забилось, неся меня именно туда, где я хотела всегда быть. И уже не знаю от того от, что там был Разумовский, или я обретала новую привычку?

Встречали меня приветственные выкрики типа «Здорова, Жек!», «Как дела, Жек?».

Забыла упомянуть, что парни в зале меня воспринимали сейчас абсолютно серьезно, часто давая какие-нибудь советы, помогая делать упражнения, чаще, конечно, чтобы поматсать. Но кто ж запрещал-то ненавязчиво прикасаться? Пару раз даже спарринговалась с ними. Это было очень.

— Ты опоздала, — раздался знакомый голос за спиной.

— Нет, мне Петрович сказал, что у меня свободный график.

— Ты видишь перед собой Петровича? — видимо, с утра настроение Разумовского только ухудшилось. И, да, на Петровича он был совсем не похож, учитывая то, что я видела перед собой.

— Нет, у Петровича от ярости лицо ее перекошивает, — это первое, что пришло в голову, ведь промедление с ответом означало бы, что я боюсь. И ещё одно «Да», его я боялась до чёртиков. Это в критической ситуации я бываю отважна с ним от избытка адреналина. Но эти глаза могли испепелять и заставляли мой язык прирастать у небу. Послышались покашливания, которыми парни прикрывали рвущийся наружу смех, а мы смотрели друг на друга испепеляя взглядом. Не знаю как он, но я точно уж плавилась. Внутри все полыхало, не давая сосредоточиться на главном, а в лёгких заканчивался воздух.

— Ладно, девочка, сама напросилась, — он натянул самодовольную улыбку. Звучало угрожающе, конечно, но блин, когда он подошёл ближе, обдав горячим дыханием кожу, наклонился ниже к уху со словами «Мне тебя жаль», я поняла, что к меня ноги стали ватными.

— Мы ещё посмотрим кто кого, — я гордо вскинула подбородок, бросая ему вызов. И он его принял.

Чёрт! Когда мои эмоции стали гормональными? Это по-моему, что-то со мной не так, а не с ним. Хотя попробуй понять этих мужиков. Ещё что-то про нас говорят. Да, блин, даже в критические дни женщины более лояльны. А тут. Козел! До чего ж дошел прогресс, у Андрюши ПМС. Или у Андрюши спермотоксикоз?

Этими и другими мыслями я успокаивала себя, пока переодевалась, чтобы задавить толпу мурашек, разбегающуюся на спринтерские дистанции от одного воспоминания его тела в опасной близости. Катализатором так же служил запах, который укоренился в моем мозгу и не давал покоя.

А уже через час я пожалела, что связалась с ним. Разумовский гонял нас так, что даже выдрессированные многолетними тренировками парни постанывали от нагрузки. Что говорить обо мне? Мышцы сводило от спазмов, лёгкие горели от частоты вдохов, но я стиснув зубы, терпела, продолжая доказывать себе и окружающим, что все сумею. И пусть завтра я буду еле передвигать ногами, но, сегодня ни за что не сдамся. Проклятый Разумовский. Самовлюблённый говнюк, которому дали свисток и власть над беззащитными телами.

— Василич, ты — зверь, — заверил его один из парней после финального свистка. Вся братия направлялась дружной гурьбой в душ, я осталась дожидаться, пока водные процедуры у них закончатся и я смогу спокойно привести себя в порядок.

— Божена, как смотришь на то, чтобы сходить куда-нибудь? — поинтересовался один из присутствующих. Кажется, Илья. Здоровый такой, улыбчивый, милаха, между прочим.

— Извини, у меня планы, — я специально широко улыбнулась, так как Разумовский направлялся в нашу сторону.

— Жаль, — парнишка даже расстроился.

— Я подруге сегодня обещала клуб и танцы до упаду. Если есть симпатичный друг, найдите нас.

Кажется, малой даже ожил. То, что он был младше меня было ясно, как день. Одарил ослепительной белозубой улыбкой и двинулся в душ, пока новоиспеченный тренер с серьезной миной не отослал его насильно.

— У тебя ещё сил хватает флиртовать? — хмыкнул он надменно. — Ещё кружочек?

— Иди в задницу, — фыркнула я, восстанавливая дыхание. У меня даже фаланги пальцев от напряжения тряслись.

— Будем работать над твоей физподготовкой. Мышцы слабые, — выдал он. — Растяжка требуется.

— Тебе повезло, что мне тяжело говорить, иначе я бы тебя обматерила.

— Видишь, всего три часа и тебе уже не хочется интересоваться моими делами, ты меня просто начинаешь тихо ненавидеть. Завтра поблажек тоже не жди.

— Фиг тебе, Разумовский. У меня два дня выходных, — приблизила я свое лицо на опасное расстояние к его губам. От греха подальше развернулась, пошла обратно к груше. Хоть она ни в чем не виновата, но этот гад меня вывел. Мы, конечно, не были друзьями, но сейчас он вел себя как настоящий говнюк.