К нашему приходу она уже проснулась и копошилась на кухне. Вид у нее был помятый и вялый.

– Тебе плохо?

– Голова ужасно болит. Наверное, перебрала… Я уж нурофен выпила. Вроде становится полегче.

– Тебе надо поспать. Иди, ложись. С Ванюшкой я сам разберусь, не волнуйся.

Покормил его ужином, потом играли в машинки-трансформеры, рассуждали про инопланетян, смотрели мультики… все время мой взгляд невольно останавливался на медной цепочке, обвивавшей его шею.

Настал десятый час вечера. Ванюшка стал вялым.

– Ну, все, давай, чистить зубы и в постель.

Уже через полчаса, безмятежно посапывая, он спал в своей кроватке.

Я не торопился. Пусть заснет покрепче. Пошел в комнату к Любе. Она тоже спала. Я единственный бодрствовал в этом тихом царстве Морфея. Стало одиноко и тоскливо. Из темноты выползли подленькие сомнения: получиться или нет? А если нет? Если я ошибаюсь и этот камешек не причем? Что делать тогда? Я не знал…

Около полуночи, на цыпочках, стараясь, даже, громко не дышать, пробрался в детскую комнату. Через шторы, с улицы, пробивался слабый свет, но моим глазам, уже привыкшим за время ожидания к полумраку, его было вполне достаточно. Малыш лежал на боку, лицом ко мне. Нагнувшись над ним так, чтобы струйки воздуха из моих ноздрей не попали на его щеку, аккуратно нащупал со стороны затылка, заранее примеченную мной застежку. Начал ковыряться с ней… Он слегка шевельнулся. Я замер… Выдержав паузу, продолжил… Наконец она подалась. Стал очень медленно вытягивать цепь из-под шеи. Еще немного и зловещий амулет оказался у меня в руках.

Не теряя ни секунды, выскочил на улицу, сел в машину, промчался по полупустынным улицам ночного города и уже через двадцать минут был на своей квартире. Задерживаться в ней не стал. Бросив злосчастную вещицу на тумбочку в прихожей, тут же отправился в обратный путь.

Неожиданно зазвонил мобильный, я вздрогнул и с тягостным предчувствием поднес его у уху.

– Толь! – раздался взволнованный Любин голос – с Ванюшкой, что-то не то. Он бьется в бешеной истерике. Амулет с тобой?!

До меня доносились иступленные детские крики.

– Нет. Я его уже отвез к себе домой.

– Толь, прошу, привези его обратно… – в ее голосе слышалась мольба.

Значит, все-таки, дело в этом проклятом камне. Ну, ни чего, я не бедная, одинокая мать, меня так просто не возьмешь… Я решил быть непреклонным, хотя мне это и трудно давалось, когда я слышал молящий голос своей любимой.

– Подожди. Я уже далеко. Через несколько минут приеду, и мы со всем разберемся.

Я отключился, чтобы не слышать их истошных криков.

Когда зашел в комнату, ребенок, что-то нечленораздельно крича, метался по кровати. Люба стояла рядом на коленях и растерянно причитала: "Ванечка, Ванечка милый, что с тобой?.."

За те минуты, что я ехал назад, отключив телефон, у меня в голове появилась и явственно прорисовалась одна интересная мысль: приступы… его приступы… в них есть один интересный момент, на который я раньше, как-то не обращал внимания… точнее я это видел, но не придавал этому особого значения. Ребенок застывает, ни на что не реагирует, зрачки широкие, он как бы без сознания, но… если кто-то без сознания, то взгляд не фиксирует, он направлен у него в никуда, а Ванька, четко смотрел мне в глаза, да еще с выражением, в виде злобы! Мальчиком управляют, точнее его телом. Кто-то паразитирует на нем. Некий, не видимый водитель, использует его как послушную машинку… И кто это, я кажется, знаю!

Во мне проснулась злость…

– Люба, выйди отсюда и не заходи, пока я тебя не позову – сказал я не терпящим возражения голосом, подняв ее на ноги.

– Ты привез?.. – сбивчиво пробормотала она, глядя на меня.

– Люба – я пристально посмотрел ей в глаза металлическим взглядом – Выйди из комнаты. Я совсем разберусь. Я знаю, что делаю – с этими слова, вывел ее в коридор.

– И не заходи, пока не позову! – еще раз громко повторил уже через плотно прикрытую дверь.

Взял стоявший рядом стул, поставил перед кроватью, сел.

– Андрей! Хватит валять дурака! Я тебе не Люба и со мной эти фокусы, с несчастным ребенком, не пройдут. Давай, поговорим, по-мужски.

Ваня перестал извиваться, замер, потом резко сел на край постели, уставив на меня, уже такой знакомый взгляд.

– Вот это другое дело – проговорил я как можно четче – Что тебе надо?

Рот ребенка зашевелился, оставив неподвижным все остальное лицо. Смотрелось это противоестественно, но еще неестественней зазвучал его голос – сиплый и абсолютно монотонный.

– Отдай амулет.

– Зачем? Чтобы ты продолжил мучить Любу с Ванькой, убивать людей? Я уже понял, без него ты выдыхаешься и скоро умрешь окончательно. Твое тело умерло уже несколько лет назад, но ты жив. Жив, за счет этого проклятого камня. Ты живешь в нем. Ведь так?

– Так.

– Но жил бы ты в нем и жил… черт с тобой! Но, ты же не даешь жить другим!

– Люба моя женщина. Я ее люблю и никому не отдам. Я первый никого не трогаю, лишь тех, кто хочет ее присвоить.

– Не ври! Ты никого не любишь, кроме себя. И на всех других тебе наплевать. Тебя, лишь, бесит, если, кто-то покушается на твою собственность. Но с чего ты возомнил, что Люба – твоя собственность. По какому праву? Ты испортил ей жизнь, ты изводил ее своей ревностью, ты даже пытался убить ее, из-за измены, которая была лишь в твоей больной голове. Я думаю, тебе пора сдохнуть, окончательно и навсегда!

– Я смотрю, ты расхорохорился, любитель аппетитненьких вдовушек. Но учти: умру я, вместе со мной умрет и ребенок. Люба тебе этого не простит.

– Он же твой сын?

– Я сказал – он умрет вместе со мной.

– Ну и мразь же ты! Хорошо, я могу дать тебе возможность, запрятаться назад в свой амулет, но при условии, что ты раз и навсегда оставишь всех нас в покое. Другие варианты исключены. Я же прекрасно понимаю, что если оставить тебя с Ванькой, никому из нас, жизни, все равно, не будет. Так, что мне терять не чего. Решай. И побыстрее, а то ты меня начинаешь сильно раздражать. Могу психануть, и шанса у тебя больше не будет.

Ванюшка не двигался и молчал. Время тянулось бесконечно долго.

– Толенька… – послышался сзади Любин голос.

– Закрой дверь! – жестко пресек я.

Пауза продолжалась еще минуты две, но показалось, что прошло не меньше часа.

– Ладно. Подавись. Я согласен – прозвучал долгожданный ответ.

– Сейчас я привезу амулет, ты переберешься в него и после этого, я выкину его из дома.

– Валяй.

– Люб, заходи.

Она тут же вошла и села рядом с Ванюшкой. Он продолжал пребывать в оцепенении.

– Люб, сейчас я быстро съезжу за талисманом, а ты посиди тут.

С уверенным, неспешным видом я вышел из комнаты… и тут же очертя голову рванул…

Я несся как сумасшедший, не думая о камерах видеофиксации, проезжая на красный свет… Уже через полчаса, взлетел на пятый этаж, немного отдышался перед дверью квартиры, чтобы не иметь взъерошенный, запыхавшийся вид.

Ванька сидел такой же неподвижный с застывшим взглядом. Подойдя к нему, защелкнул цепочку на тоненькой шее. Он вздрогнул, оживился, зрачки его сузились…

– Мам, дядя Толя, вы, что здесь делаете? – в его лице появилось удивление.

– Ну, все, пора – сказал я невидимому четвертому, расстегнул застежку и вновь пошел на выход.

– Ты куда? – крикнула Люба.

– Скоро буду… и все объясню – ответил я уже из прихожей.

Начинало светать. Рождался очередной пасмурный осенней день. Пройдя через неухоженный парк, я вышел к берегу Химкинского водохранилища.

На мгновение разжал кулак. В ладони лежал окутанный желтоватой цепью неправильный формы камень, источавший бледно-голубое свечение.

– Прощай! Надеюсь, ты вечно будешь лежать на дне и никому, больше, не причинишь вреда!

Кулак сжался. Я размахнулся и, что есть сил, выкинул руку вперед и вверх… Как комета, блеснув хвостом, описав в воздухе дугу, амулет с тихим всплеском шлепнулся в воду. Несколько колец разбежались по водной глади и исчезли. От груди отлегла тяжесть и стало очень легко.