Отстранённый от происходящего, погруженный в новые планы, Подлевский не замечал, как внимательно разглядывают его Нина и Дмитрий. Тишина за столом становилась тягостной: обычно гости из вежливости вступают в никчемные разговоры о погоде. Но Аркадию, потрясённому квартирой, окрылённому перспективами, было не до приличий. Вскоре Ряжская громко вздохнула:

– Пойду-ка на кухню. Бабоньки наши совсем захлопотались.

Едва мужчины остались вдвоём, Шубин нарушил молчание. Согласно намеченному плану, сказал:

– Меня не покидает ощущение, что где-то мы виделись.

Подлевский неохотно, волевым усилием оторвался от квартирных мечтаний, взглянул на визави, пожал плечами.

– Зрительная память у меня неплохая. Но, как принято говорить в наш цифровой век, она вас не идентифицирует. – И тут же, словно обухом по голове: «Я увидел Веру у могилы Соколова-Ряжского, а эти “друзья по гольфу” наверняка были на кладбище». Аркадий кожей почувствовал: что-то тут не так. Но сумятица в голове из-за неотвязных размышлений о квартире не позволяла сосредоточиться, от непоняток он даже стал морщиться, хлопотать лицом и добавил: – Возможно, мы с вами могли видеться на похоронах Соколова.

Шубин делано удивился:

– Насколько помню, вас на похоронах не было.

– Я случайно шёл мимо, в тот день занимался обустройством отцовского захоронения.

– Степан Степаныч был моим тестем. Супруга моя – Нина Ряжская.

– Ах да! Он же незадолго до смерти сдвоил фамилию.

– Ну, как незадолго? Лет десять, наверное.

Разговор прервал громкий дверной звонок, и из прихожей донёсся голос Катерины:

– Пётр Демидович, наконец-то! Видимо, трамваи редко ходят, вы же издалека ехали.

– Лифт застрял, – хрипло хохотнул кто-то. – Ко мне племянник нежданно-негаданно в гости нагрянул. Вот и решил его с собой взять. Извините, без уведомления. Знакомьтесь: Донцов Виктор Власович. Подпольная кличка – Власыч.

Из прихожей слышалась неразборчивая разноголосица, и вскоре Катерина ввела в гостиную двух мужчин, представив пожилого:

– Прошу любить и жаловать. Пётр Демидович Простов, с восьмого этажа. Ему до нас до-олго добираться, вот и запоздал. А это его племянник… – Катерина замялась, и Хриплый, как его сразу окрестил Аркадий, подсказал:

– Виктор Власович Донцов, можно просто Виктор.

И Подлевский с немалым удивлением узнал в Донцове человека, которого расспрашивал на кладбище. Аркадию никак не удавалось логически соединить факты: этот Власыч был на похоронах, значит, связан с Соколовыми, но он ещё и племянник Хриплого, а в доме Богодуховых впервые. Снова непонятка! Смутное беспокойство, овладевшее Подлевским, усилилось. Человек среднего ума, он обладал развитым чувством опасности, которое сигналило: температура момента повышается.

А Донцов, когда все расселись за столом, готовясь к юбилейному тосту, обратился к Подлевскому:

– Мы ведь с вами виделись на похоронах Степан Степаныча Соколова-Ряжского, не так ли? Вы мимо проходили и поинтересовались, кого хоронят.

Вопрос был в лоб, и Аркадию не оставалось ничего иного, как ответить:

– Да-да, вас было двое. Большой букет красных роз…

Вера, неестественно, словно от базедки, выпучив глаза, с изумлением вслушивалась в разговор. Она была потрясена. Оказывается, Аркадий был на кладбище. Почему же не сказал? Эта странность не укладывалась в логику их отношений, требовала «домашнего анализа», особого обдумывания. Но ещё больше Веру смутил этот племянник Простова. Да, на похоронах она заметила двух незнакомых мужчин с букетом красных роз. И значит, Донцов – один из них. Но какое отношение он имеет к Соколовым-Ряжским? Вопросы громоздились монбланом, и женская интуиция подсказывала, что этот загадочный Донцов, этот Виктор, этот Власыч неспроста оказался за юбилейным столом. Вопрос о нём начал занимать Веру сильнее, чем непонятное умолчание Аркадия о присутствии на кладбище.

Между тем Пётр Демидыч, слегка толкнув Донцова в бок локтём и стрельнув глазами в сторону Веры, шепнул:

– Теперь понял, зачем я тебя сюда привёл?

Но тут поднялся Шубин, взявший на себя роль тамады:

– Позвольте начать застольную церемонию традиционным тостом в честь юбиляра.

– В честь юбилярши! – поправила его жена, большегрудая «кошёлка» пенсионного возраста, ну прям сороковая бочка.

– А может, в честь юбилярки? – весело упирался Шубин. – Разве в этом суть? Суть в том, Катерина, чтобы ты всегда была с нами.

За столом зашумели, в изобилии посыпались пожелания здоровья. Пошли алаверды с дежурными, искренними словами. Но появление в доме Богодуховых Подлевского заставляло всех, в том числе самого Аркадия, интуитивно чувствовать, что каждому из сидящих за столом отведена сегодня своя роль, каждому предстоит принять участие в какой-то подспудной борьбе. Только Донцов, Ряжская и Шубин знали, что Подлевский – отголосок страшной драмы, когда-то случившейся в этих стенах, однако их настроение неведомо как передалось Катерине и Вере. Мудрый Простов, решавший свою задачу, тоже учуял: Подлевский станет помехой. А сам Аркадий, ничего не понимая, блуждая среди непоняток, нутром ощущал, что оказался среди недоброжелателей, более того, здесь враг отъявленный и давний. В результате над столом витало общее нервозное настроение, напряжённость нарастала. Это чувствовалось по тому повышенному вниманию, какое гости начали уделять своим тарелкам. Уткнувшись в них, каждый обдумывал первые ходы.

Выручил Простов, который решительно загнал разговор в политическое русло.

– А кто мне скажет, что теперь будет? – ни с того ни с сего хрипло и громко произнёс он, в упор глядя на Подлевского. – После ракетных откровений Владим Владимыча.

Аркадий сразу понял, куда покатится застольная дискуссия. В таких случаях он предпочитал не соваться вперёд, уловить её стержень, а потом удивить всех неожиданным словом поперёк общего настроения. Но на сей раз вопрос задан лично ему, все ждут его ответа, хотя он, конечно, может и отмолчаться – упрямо, назло этому старикану плечистого крестьянского склада. Но Подлевский, в голове которого кровельным гвоздём с перьями засела мысль об этой квартире, решил, что обязан показать себя здесь хозяином и задать тон. В сознании мелькнуло: «Надо быть нахальнее!»

– Вы имеете в виду этот блеф, примитивную мультяшку в Манеже? – равнодушно ответил он вопросом на вопрос, с вызовом глядя на Простова.

Тот аж поперхнулся от неожиданности, потом возразил:

– Ну-у, оценивать Послание можно по-разному. А я-то спрашиваю, что теперь будет.

– Да ничего после этого державного блуда не будет, кроме усиления санкций. Своей дешёвой патетикой он не напугал, а ещё больше обозлил. Политтехнология подворотен. Политические предзимки.

Аркадий снова, на сей раз с плохо скрываемой ухмылкой глянул на Простова, понимая, что тому нечем крыть. Не пускаться же в бессмысленный бездоказательный спор об американских расчётах. Подумал: «Один ноль в мою пользу!»

Но тут в разговор вступил непонятный Донцов, неизвестно как оказавшийся здесь.

– Понимаете, Путин обращался не только к Западу, но и к нам с вами. И если спорить об отклике забугорья нелепо, тем более при нынешнем американском русожёрстве, то в России возникают другие вопросы.

– Конечно, другие! – воскликнул Подлевский. – Кто вдохновлён этими весёлыми картинками, неизбежно должен поинтересоваться грандиозными бюджетными тратами на пушки – вместо масла.

– Я имею в виду иное. Новое оружие создавалось не только в тайне, но и в так называемом «кармане эффективности», как именуют личный надзор президента. Помните, он регулярно проводил недельные военно-промышленные совещания в Сочи?

– И что с того?

– «Карман эффективности» был изъят из ведения Правительства, – не обратив внимания на колкость, спокойно продолжал Донцов. – Иначе говоря, эта сфера развивалась по своим экономическим закономерностям.

– Ты хочешь сказать, вне либеральной макроэкономики? – отреагировал Простов.