Он замешкался, словно погрузившись в теплые воспоминания, какие обычно находят на меня ближе к ужину, и сквозь горечь гвоздики не на долго просочился аромат мармелада.

– … Да и девочка уже выросла во взрослую женщину. Может, ты их встречала здесь когда-нибудь? А то я вернулся из … – он резко оборвал свой рассказ.

Варьварина сердобольность нас оставит без завтрака. Конечно, добровольно она не могла отказать неприятному старику в помощи.

– Хотя нет. Это все не важно. Ерунда! Вы, молодежь, дальше носа не видите и за собаками никогда не убираете.

На секунду исчезнувший запах злости вернулся вновь. Да с такой силой, что я начала хрипеть.

– Твоя псина рычит на меня! – закричал незнакомец. – Убери ее немедленно!

– Милка? Милка? Ты что? Что с тобой! – заверещала Варьваря и схватила меня на руки в тот самый момент, когда старик перехватил трость в руках и с силой ударил стальным пуделем меня по голове.

– За чтоооо? – заскулила я и потеряла сознание.

Или сошла с ума. Хотя, возможно, я сначала сошла с ума, а потом умерла. И это было от голода. Так и запишем. Пусть моя доблестная гибель будет на совести Варьвари.

Очнулась я дома от разрывающегося мобильного телефона. Его дребезжащее эхо больно колотило стальным молоточком по шишке, полученной от металлического пуделя.

Хозяйка прилежно отвечала на каждый звонок, не давая дребезжащему чудовищу надрываться в руках дольше двух секунд.

«Ну надо же, какая ответственность».

Лучше бы она соблюдала это правило во время кормежки, а то мои воспоминания о вчерашнем завтраке окончательно переварились в желудке еще утром.

Так, если мое тонкое чувство юмора на месте, значит, ушиб был не сильным и со мной все в порядке. Жить буду, собственно, чему я очень рада.

Я потрогала шишку лапкой и заскулила, испугавшись ее размеров. Примерно с грецкий орех!

«Бедненькая я, бедненькая».

Варьваря продолжала отвечать на каждый звонок мобильного, параллельно ведя переписку в интернете.

– Нет, в шкатулке был не гвоздь.

– Да, это была брошка.

– Да, шкатулку нашла я.

– Нет, я вам ее не продам! И не отдам! Прекратите мне угрожать!

После седьмого звонка Варьваря положила трезвонящую трубку под подушку на стул и села сверху, зажмурив глаза.

– Милка, это кошмар какой-то! Во что мы ввязались?

– Не мы, а ты, – уточнила я, рассматривая коготки на передней лапке.

Хорошо, что хоть они были целы. В отличие от моей черепушки.

– О, моя красавица! Прости, прости, я и не заметила, как ты очнулась. Милка, мне так жаль.

«Ну-ну… Обычно свое сожаление люди проявляют по- другому. Как минимум завтраком в постель».

– Сейчас я приготовлю завтрак. И мы будем кушать!

– Не мы, а я!

– Я так испугалась за тебя. Покажи-ка мне свою голову.

Варьваря спрыгнула со стула и побежала ко мне посмотреть место ушиба. Поцелуи в нос и крепкие объятия не заставили себя долго ждать. Ведь лучшим лекарством, по версии Варьвари, была любовь.

Об этом она прочитала в популярной книге по позитивной психологии. И с тех пор каждое утро прыгала на пятках перед зеркалом и улыбалась своему отражению, тыкая в него пальцем со словами:

– Вселенная тебя любит.

Однажды я попыталась повторить подобный трюк, пока никого не было дома, заменив непонятное моему разуму слово «Вселенная» на «сосиска». Попрыгала пару раз перед зеркалом, но вместо сосисок и хорошего настроения на меня лишь обрушился гневный стук по батарее от соседей с низу. Не исключаю. Это Вселенная посылала в тот момент сообщение, но что для мопса знаки, когда все мысли о еде.

Какой смысл тратить свою космическую энергию на них? Лучше сразу отправить посылку с мясными деликатесами.

Варьваря чмокнула меня в мохнатую щеку, крепко обняла несколько раз и вернулась к рабочему столу.

Спустя две минуты сорок пять секунд тишины и медитации над остывшей кружкой чая, она была вынуждена поднять телефонную трубку вновь.

Я продолжала лежать на подушке, наблюдая со стороны за ситуацией, и не заметила, как на глаза опустились отяжелевшие веки. В мгновение я поняла, что очень устала. Как будто всю ночь вагоны с углем разгружала. Но я связала это с отсутствием завтрака, а не с углем.

Стоило мне прикрыть глаза, как я почувствовала, что кровать подо мной растворяется в пучине облаков розового пара, меняет привычную обстановку родного дома на нетипичную для Уральской зимы зеленую лужайку с сочной травой.

Я заволновалась и покрепче зажмурила глаза. Для надежности прикрыла их лапками. Сосчитала до семнадцати и оторвала правую лапу от морды, ощупывая пространство вокруг. Пространство ответило мне тем же.

Вместо мягкого одеяла мои ноги обнимал теплый ветер. На нос сел неопознанный летающий объект.

Любопытство, щекотавшее нос, взяло вверх, и я распахнула глаза.

Поляна была небольшая, но я находилась на ней совершенно одна. Вокруг не было ни трезвонящего телефона, ни Варьвари с Зайкой, ни пустой миски с едой.

Только ярко-зеленая, словно огуречная попка лужайка и обступившие ее многовековые сосны.

«Очень интересно».

Сквозь смурые деревья, подпиравшие облака, к поляне подступали белые кирпичные домики с разноцветными черепичными крышами. Желтые, красные, оранжевые. Украшенные железными флюгерами в форме короны или сосиски. Но что самое приятное, почти перед каждым был раскинут небольшой огород, где на открытом грунте росли одни лишь огуречные растения, усыпанные корнишонами.

Аккуратные милые домики тесно подпирали друг друга, формируя дворы. Дворы – улицы. А улицы – город, неотмеченный ни на одной карте.

«Ха. Не знаю, кто тут живет, но эти ребята однозначно мне понравятся».

Я поднялась с земли и побежала познакомиться с жителями. К великому сожалению, город был пуст.

«Интересно, а где все»?

Я шла по покинутой опустевшей улице. Переступала с камня на камень по мощеной на европейский манер дороге. Заглядывала в окна домов, завешанные милыми накрахмаленными занавесками в цветочек, в надежде встретить хоть кого-то.

Но кроме цветущих гортензий в горшках не увидела ни души.

Возле одного дома я не удержалась и сорвала спелый огурец, росший на грядке за белым деревянным забором.

Надеюсь, никто не будет против. Во рту у меня не было ни росинки со вчерашнего вечера.

Я откусила с горького края и растеклась в блаженной улыбке. Это был самый вкусный, самый сочный и самый хрустящий огурец в моей жизни.

Ах, а какая у него была попка…

С огурцом в зубах я присела на резную деревянную лавочку возле дома и прислушалась. Да, это гудение и жужжание мой тонкий слух уловил еще при входе в город. Тогда я не придала ему значения. А сейчас. Шум усиливался, и, кажется, он доносился откуда-то со стороны правого уха.

Я засунула весь огурец в пасть и побежала в сторону шума. Пробежав несколько метров по каменной улочке, которую тесно зажали между собой белые домики, передо мной открылся большой замок. Он был нежного фисташкового цвета. А башенки-безешки венчали флюгеры в виде корон.

Шум нарастал. Подойдя ближе к замку, я увидела на площади толпу.

«Так-с надо бесшумно подобраться поближе и рассмотреть их лучше, не выдавая своего присутствия».

Я спряталась в тени одного из домов и стала пробираться тихонечко вперед. Но имея от природы грацию картошки, нечаянно затронула горшок с гортензией на окне макушкой головы, когда приподнялась посмотреть, что заставило толпу аплодировать. Горшок со звоном упал на мощеную дорожку и разлетелся на маленькие керамические кусочки, обнажив солнцу корни алого цвет ка.

– Ну почему, почему это происходит именно со мной? О святой Сасиско! – в отчаяние завопила я.

Толпа резко обернулась. И тогда я увидела, что на меня смотрят несколько десятков выпученных, знакомых глаз.