— Что же он мог про меня знать?

— Понятия не имею. Ты ведь у нас позже работал. Но из наших Брыль встречался только с ним, за это я отвечаю, потому что мы за ним долго присматривали. Но потом нам дали отбой. И чуть было не дали по рукам. У меня такое осталось впечатление. Это было вскоре после того, как я сообщил про нашего Яшукова куда следует.

— Мне показалось, что не так уж много «ломам» про меня рассказали. Может быть, Яшуков делал запланированный вброс информации, наводку?

— Может быть. Даже похоже на то. Но все-равно, сдавать бандюкам наши адреса — это... как бы это помягче... в общем, по-любому, западло. А Владимира Романыча нашего, наверное, уже под ответ поставили. На дома, очевидно он свою контору успел сориентировать. А контора немаленькая, объединяет несколько областных землячеств — и он там не самый главный. Видимо, обещал своим корешам вернуться с победой — ничего другого ему не оставалось. Я так понимаю, деньги вложены такие, что одному ему не рассчитаться.

— Ладно, это все его проблемы. Моя проблема — Яшуков.

— Я его координаты знаю лишь приблизительно, — задумчиво сказал Прокопенко. — Но если и найдешь его... по дури не связывайся. За ним кто-то стоит.

— Спасибо. Выясним.

Юрий Николаевич, узнав о неожиданной встрече с представителем «ломов», одобрил ларькинскую откровенность:

— Бандиты суеверны и непонятных вещей очень не любят. Чем меньше придурков будет крутиться у нас под ногами, тем лучше. Правильно. Пугай их и дальше, если только они захотят с тобой разговаривать. Странно, что этот Брыль не испугался полтергейста.

— Он испугался. Только своих коллег он боится гораздо больше.

— Бывает. Так что ты выяснил про его информатора?

Капитан изложил содержание разговора с Прокопенко. Борисов с прищуром посмотрел куда-то в сторону.

— Я знаю, кто за ним стоит. Ты, наверное, тоже догадываешься. Ну я ему щас...

— А может, не стоит сейчас раскрывать карты, повременим?

Но Юрий Николаевич уже набирал номер. Он звонил полковнику Тимашову. Полковник, совсем недавно получивший это звание, уже много лет вел с Борисовым смертельно опасную игру, весь смысл которой был понятен, наверное, только ему одному. По тому, как вдруг подобрался Борисов, по его лицу, принявшему холодное и хищное выражение, Ларькин понял, что Тимашов поднял трубку лично.

— Вячеслав Никитич? Хорошо, что ты на месте, — сказал Юрий Николаевич голосом, в котором сквозь тонкий слой мягкого бархатного дружелюбия вдруг прорезалась раскаленная сталь лютого гнева. — Хочу тебя спросить: что ж ты, м..., делаешь? Какого х... ты сдаешь моих людей всяким п...?! Лапушка ты моя, не строй из себя... я точно знаю.

Если высокое начальство выводило Борисова из себя, в выражениях майор не стеснялся. Просто удивительно, как Служба ещё терпела его в своих рядах. Ларькин пару раз фыркнул, слушая их беседу.

— Тем не менее, комбинатор х...в, — уже более спокойным тоном говорил в трубку чуть охрипший Борисов. — ГРАС — секретное подразделение. А твоими стараниями про нас скоро каждая блатная сука будет знать. Какие у тебя гарантии?... Под контролем?... Восемь?... Почему пять? Было шесть... А-а... Ну и что, ты намерен что-нибудь предпринять?

Он надолго замолчал, затем буркнул что-то вроде: «да пошел ты...» — и повесил трубку. Посмотрел на капитана и сообщил:

— Не отрицает, что нагадил.

— Ответственность за теракт взял на себя отдел по борьбе с терроризмом?

— Ну. Уверяет, что ситуация под контролем. Если не считать его агентов, которых он внедрил в банду, лишние знания, как он выражается, обременяют шестерых. Говорит, ему пришлось выдать часть информации, чтобы его человек смог войти в доверие. Обещает потом произвести зачистку. Короче, в своем репертуаре. Мясник.

— Его отдел разрабатывает «ломов»?

— Да. Те слишком увлеклись взрывами.

Юрий Николаевич вытащил из пачки очередную сигарету.

— Один из тех молодцов, которых ты так неосторожно расталкивал в подъезде, умер в реанимации. Простой бросок в замкнутом пространстве бывает очень эффективным. Чем жестче границы пространства, тем выше эффективность.

— Знаю.

— Знаний мало, нужны навыки. Понял, убивец? Ты же не будешь говорить, что нарочно его так сделал?

— Просто не рассчитал.

— Вот, я как раз об этом.

— Исправлюсь.

— Нашел что-нибудь любопытное в скрижалях? В смысле, в анналах истории?

— В архивах-то? Да нет, анализ аннальных историй ничего интересного не дал. Если не считать склок из- за квадратных метров.

— Значит, барабашки никого не беспокоили? Они же, вроде бы, живут и в коммуналках тоже?

— Вообще-то, живут, но в этой не водились. Жалоб, по крайней мере, как принято говорить у врачей, нет.

— А на кого жалуются?

— Управдом, друг человека, утаивал незарегистрированные квадратные метры от народа. Общим числом до сорока на каждом этаже.

— Итого, стало быть, двести квадратных метров? Неплохо. И куда ему столько?

— Так ведь явные психи телеги писали. Мотивацию не могли толком обосновать. Вроде как он для собственной выгоды старался. Но он же не мог держать на этих метрах тайных жильцов. Народ там дотошный, заметили бы враз. Они весь дом обмерили, изнутри и снаружи. Расчеты и чертежи прилагаются.

— Убедительные?

— На вид, вроде бы, да. Но приезжало несколько комиссий, и никаких излишков жилой площади обнаружено не было.

— А мог он с кого-то брать побольше — себе в карман — за дополнительную жилплощадь?

— Была и такая версия. Но ведь обмерили все сто раз.

— Угу, — майор наконец чиркнул зажигалкой и закурил. — Так. Потайные квадратные метры. Невидимые, но доходные жильцы. Стены... Что там у тебя было со стеной? В общем, видимые, но несуществующие стены. Тайны Стромынского двора. А ты говоришь, неинтересно.

— Я сказал: кроме этого, ничего интересного нет.

— По-моему, для начала хватит. А в виде продолжения попытайся выяснить, было ли что-то похожее в корпусах «А» и «Б».

— ПТУ закрыли. Там вряд ли сохранились какие-то бумаги.

— Остались люди. Отыщи, поговори с ними.

— Есть.

— Ну а историю с Яшуковым замнем для ясности. Хотя «ломов» на дома навел он, и зачем он это сделал — непонятно.

Весь следующий день прошел относительно спокойно. А через день майор Борисов вызвал к себе Виталия и сказал с напускным равнодушием:

— Там наши дома на Стромынке собираются ломать.

— Кто?

— Странный вопрос. «Ломы», естественно. Как следует из названия. Так ты подъезжай туда часам к десяти, присмотри. Раньше они не начнут.

Обстановка в районе серых домов сильно переменилась по сравнению с тем, что видел Ларькин в предыдущее свое посещение. Высокий дощатый забор был удлинен и достроен так, что охватывал не только пустырь, но всю территорию вокруг серых пятиэтажек. Забор примыкал к ограждению автостоянки и детсада. На первый взгляд, пройти через пустырь было по-прежнему легко. Широкие незагороженные отрезки метров по десять шириной были оставлены с трех сторон.

Но возле каждого такого отрезка стоял либо вагончик строителей, либо легковой автомобиль, а в проходе дежурили сотрудники правоохранительных органов.

Они словно вырастали из-под земли на пути граждан, пытавшихся по привычке сократить себе путь, пройдя мимо заброшенных зданий. На самом деле, конечно, все было проще: они выдвигались наперерез прохожим потихоньку, так что не слишком внимательные граждане иногда буквально упирались им в грудь головой. Дежурные тихо, спокойно, но очень убедительно объясняли людям, что дороги здесь нет. Детский сад со вчерашнего дня был закрыт на карантин.

Виталий подъехал со стороны пустыря, миновав вагончик с дымящейся трубой. Дежурный в одежде строителя пропустил его, предварительно проверив документы. Не доезжая до второго, стоявшего неподалеку от корпуса «Б» вагончика, Ларькин остановил «жигуленок» и вышел из машины. Температура была чуть выше нуля, и снег, нападавший перед домом, начинал таять, пропитывая своей влагой выброшенную из котлована глину.