========== 1 ==========
— Много-много лет назад, еще до эльфского мятежа…
На чердаке пахнет сухим деревом, скипидаром и пылью от сушеного лука, но из окна, за которым на пригород опускается ночь, тянет весной, распустившимися цветами и молоком. В углах клубятся мягкие, лиловые тени, а сумерки сгущаются незаметно, ползут на мягких лапах по двору, по крепостной стене и по деревянным настилам улиц в городе.
Беллтейн наступает на пятки, но тут, в Аэдирне, по ночам еще холодно — и зябкий сквозняк с улицы затекает в щели, затапливает чердак липкой темнотой. Внизу горит одинокий масляный фонарь, разбавляя тени — здесь, на чердаке, вязкие сумерки едва позволяют различить колышущуюся белую ткань, то тут, то там подвешенную к потолочным балкам, и два маленьких темных силуэта.
Двое мальчишек сидят на покрытых пылью досках в старом амбаре, у маленького оконца без стекла. Совсем скоро, наверное, будет ужин.
— Эльфский мятеж был всего пятьдесят лет назад, — фыркает Дел, — мне Дарка-травница рассказывала, а мамка говорит, что она умная.
— Да цыц ты со своей Даркой, — злится Кар, — так вот. Тогда забрали ведьмаки одного мальчишку.
Делвин поводит плечами и снова поправляет сползающую рубашку.
— И сделали с ним все те ужасные нечистые штуки, которые человека в ведьмака превращают, отвернули от Вечного Огня.
Мальчик демонстративно зевает, вздрогнув от холода. Может, стащить с балок пару кусков ткани и завернуться в них? Тогда станет потеплее, а еще он будет похож на призрака. Кар зловещим тоном продолжает:
— Но этого колдунам было мало, и они позакрывали всех мальчишек в клетках. А там огро-о-омный-преогромный замок, весь каменный, на костях стоит, — он понижает голос и второй мальчик заинтересованно подается вперед, — и высокие-высокие стены вокруг, и глубокие-глубокие подвалы. И там стоит много-много клеток из такого железа, которое никакой здоровяк не сломает.
Проворное воображение тут же дорисовывает картинку.
В темном-темном подвале — гигантском, почти пустом, каждый шаг по каменному полу слышен четко и ясно — свет проникает только через узкие окошки под самым потолком, дробится острыми лучами, высвечивая вековую пыль, танцующую в воздухе, врезается в серый холодный камень стен высоко-высоко, не спускаясь до пола, где стелется темнота. Тишина шуршит, когда много проворных, но почти обездвиженных в клетках существ меняют позу, тихо-тихо дышат, едва заметно движутся ребра под тонкой кожей, оплетенные плоскими мышцами.
Вот заходит чародей — свет принесенного им с собой факела разбегается по металлу прутьев. Чародею нет смысла бояться. В его руках власть, в его руках жизни тех, кто может убивать чудовищ. Они об этом знают — сверкают, отражая свет, звериные зрачки, приподнимаются тонкие губы, показывая заостренные клычки, волной проходят под кожей сокращения мышц, когда будущие ведьмаки движутся, отползая от света, от огня, от чародея подальше в углы.
— А зачем чародеи их туда закрыли? — тихо спрашивает Дел, внутренне ужасаясь силе тех, кто мог закрыть ведьмака в клетку. Кто мог контролировать того, кто убивает чудовищ.
— Чтобы они им не мешали, — тут же находится с ответом Кар.
— Так если они мешают, зачем чародеи их сделали?
— Не перебивай!
— Чепуху ты рассказываешь, — Дел отворачивается, разглядывает слабо движущуюся от сквозняка белую ткань рядом, на расстоянии вытянутой руки, — совсем не страшную.
Он воинственно приподнимает острые плечи, пытаясь одновременно защитится от холода и подступающего липкого страха. Кар усмехается.
— Они им мешали, — голос крадется, как кошка, — потому что с ними что-то было не так, внутри. И чародеи убили всех ведьмаков, чтобы посмотреть, что же у них там, в животах.
Ткань за спиной двигается от сквозняка и невесомо касается спины, заставляя вздрогнуть. Кар, зрение которого уже попривыкло к темноте, видит широко раскрытые глаза друга и недоверчиво приоткрытые губы — но тот молчит, слушает, затаив дыхание и обхватив себя тонкими руками.
— Брали из клеток по одному, — он продолжает тягучим, тихим шепотом, — и вот взяли этого мальчишку, привязали к столу и разрезали живот тонким-тонким ножом!
— Зач…
— И потом они начали доставать изнутри все-все! — больше Кар не даст себя перебить, — они достали изнутри кишки и размотали. Потом достали желудок и печенку. А мальчик был ведьмаком, поэтому лежал и смотрел на них желтыми-желтыми глазами!
Дел чувствует, как колотится в висках пульс. Конечно, он знает, что у скотины внутри. Мама и ее сестра забивают кур и кролей, потрошат их. Вот легкие, вот кишки — из них выйдут потом сосиски, вот печенка — ее отлично пожарить со сметаной и луком. Наверняка, у него внутри все то же самое. И у мамы, и у папы, и у всех людей на свете.
При одной мысли об этом — и особенно о том, чтобы увидеть свои собственные внутренности, — тошнота подступает к горлу и сердце колотится сильнее.
— Последним они достали его сердце. И тогда, когда внутри больше совсем-совсем ничего не осталось, он закрыл глаза и чародеи подумали, что он умер. Тогда главный чародей достал большую иглу и зашил его черными-черными нитками, как баба Мира зашивает на Йуле фаршированного гуся.
Покачиваются в сарае на Саовину пустые свиные туши. Белые ребра белеют в темной полости. Пахнет кровью и холодом. С улицы слышно, как дед точит длинный мясницкий нож.
Мягкий, зловещий голос Кара возвращает его обратно в жуткий серый замок на костях.
— Чародеи отнесли его туда же, где лежали другие мертвые ведьмаки. И тогда, когда они ушли, Пустой открыл глаза и улыбнулся.
Дрожь бежит вдоль хребта, поднимая маленькие волоски.
— Его сердце не билось, потому что оно лежало там, у чародеев. Он был совсем-совсем пустой. А все пустое хочет наполниться.
Кар выдерживает паузу и облизывает пересохшие губы. В приглушенном свете это выглядит особенно зловеще.
— И он съел сначала всех вокруг себя, а потом пошел и убил всех чародеев. Но этого не хватило, и Пустой ходит по миру, пытаясь как-то заполниться, а узнать его можно просто — у него длинный-длинный шов отсюда, — Кар пальцем указывает на ямку между своих острых ключиц, — до сюда, — тыкает пальцем в самый низ живота, — но если ты это увидел — уже поздно. Знаешь, как он находит себе жертву?
— Ну? — Дел старается держать лицо, потягиваясь, пытаясь стряхнуть с себя липкий ужас.
— Пустой ходит по городам, и ходит по деревням, и зовет с собой мальчишек чьи потроха он мог бы положить себе в живот. Он заманивает тем, чего ты больше всего хочешь — предлагает деньги, славу, самую вкусную еду, самые сладкие сладости! А потом, когда ты уже пошел с ним добровольно, Пустой снимает свою рубаху, достает острый, как бритва, нож, и раскрывает тебя, как свинью, от горла до пупа! Но ты в жизни не догадаешься, что это Пустой тебя забрал.
— Ну и кто тебе рассказал эту историю?
Дел изо всех сил делает вид, что не впечатлен, но Карон видит, как трясутся у него поджилки, поэтому ложится на спину, подкладывает руки под голову и раздумывает — говорить или не говорить? Если не сказать, Дел скажет, что он все придумал.
— Рик-полукровок, — нехотя признает он.
— О-хо-хо! Ты с ним дружишь? — ну да, Дел, похоже, забыл про страхи и вовсю веселится.
— Нет! — возмущенный Кар яростно сверкает глазами. Дел мило ему улыбается, почти скалясь.
— Дру-ужишь, рассказал же он тебе. Полукровкин дружок.
— Да я подслушал!
— Ай-ай-ай, — качает головой Дел, — нехорошо-о.
— Но страшная же история! — оправдывается Кар, — ты же испугался!
— Я не испугался, — медленно произносит мальчик, глядя на друга, — и вообще, я бы сразу узнал этого твоего Пустого, и никуда бы с ним не пошел.
— Да бес с тобой!
В тишине апрельского вечера звонко звенит колокольчик. Делвин подрывается с места. Карон знает, что это значит — мама Мерфи созывает всех своих многочисленных отпрысков домой.
— Ну, пока.
