— Насколько мне известно, нет, — кивнул Весемир, — кошки вообще отличаются невосприимчивостью к воздействию магии. Никто не знает, почему.

— Слава святому Лебеде! — пламенно воскликнула графиня, — да славится вовеки имя его. Итак, беда случилась после того, как умер мой папинька, старый граф Феррано. Вслед за ним ушла и маминька, вы знаете, как это бывает со старыми людьми, уходят один за другим, бедняжки.

Ведьмак кивнул. Графиня продолжала.

— После смерти отца я распорядилась продать его имущество, с которым совершенно не знала, что делать. И после этого демоны стали одолевать меня. Они кричат по ночам, воют потусторонними голосами так, что совершенно невозможно спать.

— А вы видели этих демонов, ваше сиятельство?

— Нет, они приходят в ночи. Я заставляла слуг ходить с фонарями в поисках, но они оставались невидимы и продолжали завывать, как ни в чём не бывало. И хуже того, в имении начался разлад! Демоны стали нашёптывать моим слугам, что я помешалась, они хулят меня и уходят из дома. Я совершенно не знаю, что делать.

— Что ж. И никаких следов демонов обнаружено не было? Они не убивали никого? Не оставляли сообщений?

— Что вы, нет! — графиня округлила глаза в ужасе, — если бы они кого-то убили, то я бы наверняка сама умерла на месте. Их воздействие исключительно…психологическое.

— Хм.

Весемир задумался и почесал бороду. Потом снова взглянул на графиню.

— Говорите, проблемы начались после того, как вы продали имущество отца?

— Да, может ли его дух гневаться на меня? Я приглашала жрецов, чтобы сняли проклятие и умилостивили его душу, но это не сработало.

— Нет, — ответил ведьмак, — но среди вещей могли быть какие-то артефакты. Предметы, обладающие магическими свойствами. Сосуд с джинном, шкатулка Гравви, зачарованная картина…

Графиня задумалась.

— Нет, ничего подобного не было, — сказала она, наконец, — вещи отца я не смогла продать, оставила, как память. Просто закрыла папинькину комнату на замок, будто бы…будто бы он может ещё вернуться, придти…

Она вытерла платочком слёзы и вздохнула.

— Простите. Мы были так близки с папинькой и маминькой…

— Понимаю. Ничего страшного.

— Да… Его вещи так и лежат, покрываются пылью. Те, что я продала…видите ли, мой папинька был большой охотник. У него было множество всевозможных…приспособлений для охоты. Луки, ножи, какие-то клетки, бог знает, что. У нас в конюшнях было двадцать голов охотничьих лошадей, и ещё у него были псарни, несколько свор, около сотни борзых. Я не знала, как обходиться с этим всем, да и все эти животные просто скучали бы взаперти. Поэтому я продала их, и настояла, чтобы с ними отправились конюшие и псари.

— А потом? Должно быть, вам было очень тоскливо в одиночестве.

— Конечно! — экзальтированно воскликнула графиня, — я была в отчаянии от одиночества. Подруги звали меня на балы и ужины, но я не могла заставить себя, я не могу нарушить траур, понимаете. И тогда появилась Маркиза.

Весемир воспросительно посмотрел на неё. Графиня достала свернувшуюся рядом с подушкой пушистую белую кошку и взяла на руки. Проснувшееся животное заметило ведьмака, встопорщило шерсть, став раза в два больше, с визгом и царапаньем выкрутилось из хватки графини и сигануло в открытое окно.

— Маркиза! Маркиза! — девушка подбежала к окну и увидела встопорщенную кошку сидящей на козырьке крыши парадного входа.

— Маркиза, Маркизонька, кс-кс-кс-кс, иди ко мне, девочка!

Но девочка не желала не то, что возвращаться — даже ходить по одной земле с ведьмаками. Козырёк крыши представлялся ей достаточно безопасным местом, поэтому кошка принялась вылизывать пушистую белую шерсть.

Графиня в расстройстве вернулсь обратно на диванчик.

— Меня не любят кошки, — виновато поклонился ведьмак, — много их у вас?

— Нет, только Маркиза, Морис, Джозефина, Килли, Айден, Розочка, Тимор, Ловис, Крысятка, Марципан, Эклер, Меренга, Рыжик и Сметанка.

Ведьмак сохранял каменное выражение лица. Увереннные в безэмоциональности представителей его цеха люди даже не догадывались, каких трудов это стоило.

— В имении всегда было много кошек? — спросил он.

— Нет, что вы, папинькины собаки их уничтожали. Когда я была маленькой девочкой, у меня был белый котёнок, но его загрыз любимый папинькин пёс. Как я плакала тогда!

— Хмм.

— Послушайте, разве демоны не боятся кошек? Говорят, кошка — это лучший оберег…

— Ваше сиятельство, — ведьмак мягко прервал её, — я вижу, вы используете ладан и руту.

— Да, мой духовник…

— Ваше сиятельство, эти средства — не более, чем суеверие. Демоны не боятся ни руты, ни ладана, ни святой воды, ни кошек. Скорее, это кошки испугаются всего, что создаёт магические эманации. Взять, к примеру, меня — кошка меня боится, но я не испытываю ужаса при её виде.

— Конечно, не испытываете, — довольно кивнула графиня, — ведь вы ведьмак, а ведьмаки, как общеизвестно, бесстрашны. Потому что вы ведь не можете испытывать тех же эмоций, что и люди!

Весемир выдержал паузу.

— Да, — сказал он, наконец, не изменившись в лице, — бесспорно. В любом случае, прикажите выбросить эти травы и открыть шторы, а я займусь поисками причин вашего беспокойства.

— А эти обереги? — девушка широким жестом указала на нагромождение статуэток, пучков, бусин и связок рядом со своей кроватью, — они тоже не работают?

Весемир пригляделся. Потрогал пальцем один из амулетов.

— Вот это похоже на амулет от вшей, но эффект уже выветрился. А вот это — средство от, простите бога ради, геморроя. А здесь…

— Хватит, хватит, — графиня раздражённо и обиженно содрала амулеты со стены и яростно швырнула в другой конец комнаты, — надеюсь, хотя бы вы не наживаетесь на несчастной сироте, столкнувшейся с нечистой силой!

— Даже и не подумал бы, госпожа графиня.

— Всё оттого, что у меня много денег, я знаю, — грустно вздохнула она, — после смерти папиньки я всё чаще думаю о том, чтобы раздать всё и уйти в монастырь, служить пророку нашему Лебеде. Но я не могу бросить этот дом и виноградники, папинька на небесах проклял бы меня за это.

Ведьмак счёл необходимым промолчать и остался стоять перед графиней, ожидая, когда его отпустят.

— Вот ещё что. Я вспомнила. Когда я была совсем маленькой девочкой, я услышала тот же вой однажды по весне. Я очень испугалась и спросила папиньку, что это. Он ответил мне, что это воют демоны и что лучше мне не выходить в это время на улицу. Как я тогда перепугалась! Но с тех пор они никогда больше не выли, вплоть до момента, когда батюшка умер. Он ведь с ними не связан?

— Нет, — ответил ведьмак, — я уверен, что нет. Где могила ваших родителей?

Графиня ахнула.

— Вы ведь не собираетесь…осквернить их захоронение?

— Нет, безусловно, нет.

— Они в семейной крипте, я попрошу Гавина вас проводить.

Скоро в покои графини пришаркал старый эконом и, излучая почтительность всем собой, молча выслушал указания. Так же молча, но уже гремя внушительной связкой ключей, он проводил ведьмака в комнату, отведённую ему, и, скрипя зубами, сообщил, что будет сопровождать его всюду.

Следующие несколько часов не принесли ничего, кроме разочарования, перерастающего в раздражение. Ни вилла, ни её сад не содержали ничего более подозрительного, чем спелый инжир и чахнущие без ухода розы, а крипта — ничего страшнее ладана и изображений пророка Лебеды в не поддающемся описанию количестве.

— Что, остаётесь на ночь или поедете? — нетерпеливо поджал губы эконом. Ему показалось, что ведьмак, выбираясь из канавы у старого пруда, где тоже ничего не нашлось, посмотрел на него раздражённо.

— Вы ставите меня перед чертовски сложным выбором, — ответил ведьмак, — но пожалуй, я останусь.

Эконом раздосадованно цокнул языком.

— Будь моя воля, брал бы плату с вас всех, искателей лёгкой наживы, — он двинулся по дорожке к вилле, — тоже мне, охотники на чудовищ!

— При всём уважении, едва ли избавление людей от чудовищ — лёгкая нажива, — пожал плечами ведьмак.