— Что?! — опешил тот.
— Я хочу, чтобы вы проделали это своими руками.
— Иди к ней, Зигрин, — прорычал Фукс.
— Быстро, — поддержал его Брекенриггс, — напоминаю, что ты не можешь отказаться по закону, у неё нет оружия.
Зигрин, нахмурясь, подошёл к чародейке.
— Господин Фукс, при вас ли кисет из шкуры драколиска?
— При мне, — удивился тот.
— Расскажите, как он у вас оказался?
— С десяток лет назад, ещё до вашего прибытия, я лично отправился охотиться на драколиска вместе с моими верными воинами. Я добыл этого драколиска в Бездне и мастеровые сделали из его шкуры кисет.
— Не могли бы вы дать мне его?
— Разумеется, но зачем?
— В этом пузырьке находится состав, который позволяет распознать, была ли задействована алхимия при создании предмета или его материалов. Есть ли у вас нечто, созданное алхимиками, господин Зигрин?
— Да какое это имеет отношение!..
— Есть ли у вас что-то, что создали алхимики?
— Ну, вот это снадобье, я использую его для сна, — Зигрин протянул ей пузырёк.
Висенна покачала головой.
— Нет, возьмите мой состав и налейте его в своё снадобье. Только потом, конечно, выбросите снадобье.
Зигрин схватил у неё бутылочку и налил. Из снадобья повалил оранжевый пар. Краснолюд отскочил, бутылочка упала на пол и разбилась. Совсем скоро пар развеялся.
— Господин Фукс, есть у вас что-то не алхимическое? — спросила Висенна.
— Золото, — ответил Фукс, — у меня есть много золота, которое эти сукины дети хотят отобрать!
Он содрал со своего кафтана золотую пуговицу и отдал Висенне. Та заставила Зигрина капнуть на неё составом. Ничего не произошло.
— А теперь, — сказала чародейка, — господин Зигрин, капните составом на краешек кисета господина Фукса.
Кисет задымил оранжевым.
— Ах вы сукины дети! — загрохотал Брекенриггс, который понял.
— Да что эта брехня доказывает?! — взвился с другой стороны Хивай.
— А то, что чудовища были созданы искусственно, и подпитывались алхимическими эликсирами. И у Давора ведь нет алхимической картели, алхимики…
— А алхимики-то у Дальбергов! — всплеснул руками Бреккенриггс.
Висенна стояла среди повскакивавших со своих мест краснолюдов, орущих друг на друга и, похоже, готовых перейти к рукоприкладству впервые за многовековую историю Альтинга. Она незаметно вернулась на место и села рядом с Весемиром и Гораком.
Гораку было плохо и больно. Его лоб горел и он дышал, тяжело раздувая земляничного цвета широкие ноздри.
— Висенна, это правда, что он сказал? Или провокация?
— Я…не знаю, — она опустила плечи. В этот момент она показалась хрупкой и обессиленной, будто на неё навалилась гора.
— Получается, я променял твою жизнь на жизнь своего клана, — поморщился краснолюд.
— Нет, Янош. Если они действительно уничтожают Давор, пока мы говорим…они бы сделали это в любом случае. Не смогли бы отдать приказ так быстро. Но…я не верю. Отказываюсь верить.
— Похоже, и ты, и я плохо знаем краснолюдов, дама Висенна, — усмехнулся Горак, — только для тебя это не постыдно.
Тяжело дыша, Горак привалился к стене, поднял глаза к потолку и закрыл их, будто силы покинули его окончательно.
Весемир дико посмотрел на Висенну. Жуткие предположения роились в его голове.
— Мы узнаем только когда выйдем из зала, — сказала она, — сдаваться пока нельзя.
========== Часть 20 ==========
Комментарий к Часть 20
Да, это именно тот эпизод, из-за которого здесь половина предупреждений!
TW Графические описания насилия
TW Кровь, травмы, боевые действия
TW Смерть персонажей
Тум. Тум. Тум-тум. Тум.
Мильтону казалось, что капли дождя — это камни, и падают они не на крышу дома, а прямо в мозг. Голова раскалывалась настолько, что он боялся пошевелиться — вдруг развалится на две половинки?
Он поклялся себе, что никогда в жизни больше не будет пить. Это был первый и последний раз. Все пили — и он пил. Но теперь они могут делать всё, что угодно, а так травить себя Мильтон не намерен, нет-нет. Его уже достаточно отравили в подземельях. Да, этого, пожалуй, будет достаточно, большое спасибо.
Тум. Тум-тум. Тум-тум-тум. Тум.
Капли дождя звучали успокаивающе. Паренёк со стоном выполз из постели. Хотелось пить. Адски хотелось пить.
В общей спальне больше никого почему-то не было. Он проковылял через неё в душевую и приложился прямо к крану с ледяной водой. Стало чуть легче, но голова не прошла.
Мильтон отлил и понял, что пора возвращаться в кровать. В конце концов, если им теперь можно обносить лавки и резать на улице кошельки, то уж оттого, что он проспит весь день, ничего страшного не случится.
За окном светил желтоватый газовый фонарь. На окне были какие-то разводы.
Тум. Тум. Тум-тум. Тум.
Мильтон нахмурился. Он вспомнил, что он больше не в Ривии, а в Махакаме. Здесь не может быть дождя!
По окну стекала кровь.
Мильтон открыл окно и высунулся, чтобы проверить, что там наверху.
На крыше лежал полусожранный труп краснолюда и кровь сочилась из него, каплями стекая по желобку в черепице.
Это было последним, что Мильтон увидел в своей недолгой жизни.
***
Василиск прыгнул со стены вниз, вцепился в ногу какому-то краснолюду и потащил прочь. Герт рванулся вперёд и зарядил навершием меча ему в глаз — инстинктивно, не успев понять, что уже поздно. Тварина держала. Краснолюд прекратил орать и умер. Василиск попытался утащить тело вверх по стене, но не успел — ведьмак с хрустом всадил ему меч в основание черепа.
Отрубить голову одним ударом не получилось бы — меч уже затупился настолько, что был не острее топора, каким рубят дрова.
Они прикрывали бегущих по внешней галерее краснолюдов. Ледяной горный воздух шипел под крыльями тварей, бросавшихся на галерею и пытавшихся унести свою кровавую жертву. Брусчатка хлюпала и скользила от крови и дерьма, со всех сторон слышался дикий вой — звериный и человеческий, стрекотание и клацанье челюстей и жвал.
Краснолюды — и мужчины, и женщины — стояли плечом к плечу с ведьмаками и защищали своих. Они сражались вслепую, в темноте, не зная, с какой стороны прилетит следующий удар и не будет ли он смертельным.
Герт увидел у стены кого-то блюющего от ужаса и его самого чуть не вырвало. Одна рука едва двигалась и дико опухла — вероятно, кость треснула — но он не чувствовал боли, заглушённой эликсирами.
— Внутрь! — закричал женский голос сверху, — все внутрь!
Прикрывая отступающих от лезущих внутрь тварей, ведьмак стал пятиться назад, то и дело нанося удары. Через пару десятков метров он повернулся спиной и побежал с остальными.
Здесь галерея делала изгиб, уткнувшись в слишком твёрдый скальный массив. Это отделяло их от бездны, в которой вились твари и дало бы некоторую передышку.
Лавина камней обрушилась в галерею, перекрывая её, давя чудовищ, визжащих настолько истошно, что крики их порой перекрывали грохот камней. Из-под камней вырвалась брукса без ноги и вцепилась в шею Даррену. Герт рванулся в ту сторону, но Колек оказался быстрее, исполосовав тварь неестественно быстрыми ударами двух мечей.
Из шеи Даррена хлестала кровь. Герт подбежал, пытаясь зажать рану, но похоже, зубы порвали ярёмную вену, когда Колек наносил удары.
Даррен хрипел и метался на грязном камне, пытаясь поймать воздух, захлёбываясь собственной кровью.
Потом он умер.
Герта стошнило. Он пошатнулся, потерял равновесие, упал рядом и остался лежать, подтянув колени к груди.
Ему было очень плохо, хотелось плакать и истошно, истерично выть, как раненая собака. Но ни звука не выходило из его уст, кроме низкого мычания. От огромного количества выпитых эликсиров трясло. Он выпил последний пузырёк Пурги…когда? Во время последнего прорыва? Когда-то давно. Почему тогда во рту этот мерзкий холодный вкус? Ах да, его стошнило.
— Ты живой, парень? — рядом кто-то тяжело опустился. Герт попытался открыть глаза, но ему хотелось только лежать вот так, свернувшись в маленький комочек, и ещё хотелось выть, но он не мог выть, и он не мог плакать, и от этого тело начало ходить ходуном, будто у него была лихорадка.
