Это было похоже на Зелье Петри — он почувствовал, как энергия растёт в нём и распирает изнутри, как вода в плотине. В то же время, уколы адреналина подстегнули кровь и мир стал невыносимо чётким и невыносимо медленным.

В ту же секунду он знал, что нужно делать. Энергия потекла по каналу к мальчику, но будто упёрлась в стену.

Он понял.

Мальчик был мёртв.

— Тайнами бездны, пламенем Банала, силой востока, молчанием ночи и обрядами Гекаты заклинаю тебя! Именем первозданного Хаоса и истинного Владыки Земли, который терпит бесконечную муку там, внизу, ибо боги уже давно при смерти! — надрывалась Висенна.

Ветер носился по лаборатории, сшибая пузырьки и склянки, круша тонкие установки и весы. Газовые фонари потухли и оставалась только горящая не хуже солнцеворотного костра свеча в ногах у мальчика.

Весемир заметил, как один из алхимиков дёрнулся для того, чтобы выйти из круга, а другой потянулся к ведру с водой, но Висенна умудрилась хищно посмотреть сразу на обоих.

— Только, блядь, попробуйте! — зашипела она. Алхимики повиновались.

В лаборатории стало ощущаться чужое присутствие. Оно было огромным, неповоротливым — будто бы какой-то невообразимый гигант шарил титаническими пальцами по кукольному домику.

Пламя свечи уменьшилось, Висенна ринулась к нему с ножом наперерез и полоснула себя по руке очень глубоко, так что горячая кровь водопадом полилась вниз.

В тот же момент, когда свеча, зашипев под кровью, потухла, Весемир почувствовал, что стена между ним и мальчиком исчезла. Он окутывал мальчика энергией, отдавал всё, что у него было, не думая о том, что не хватит — эликсир давал столько, что хватило бы на пять Весемиров. В этот момент он узнал, что Даррен раньше жил в небольшом домике на окраине Ривии, что отец не любил его и говорил, что мать его гуляла. Единственным добрым, понимающим, настоящим существом в его жизни была кудлатая собака Лайка с небесно-голубыми глазами. Он сворачивался в кружок у тёплого бока Лайки, в норе под горой, которую она нашла в лесу, и они пережидали особенно громкие домашние скандалы.

Весемир ощутил воющую, острую боль от того, что сосед убил Лайку. Та задавила у него курицу.

Нет, малой, Лайка здесь, Лайка не умерла, — он не знал, как, но смог нарисовать для мальчика эту картинку. Сейчас, пока они были соединены красной нитью, это казалось естественным, как взять кого-то за руку.

Он видел туннель, по которому мальчик должен идти, но он сидел у его стены, всё тело его горело огнём, а душа горела от боли утраты. Мальчик не хотел подниматься, не хотел идти дальше, если нет Лайки.

Но Лайка виляла хвостом и толкала мальчика носом. Он вложил свою руку в ладонь Весемира и они пошли к свету втроём.

Свет разгорался.

Он становился всё больше и наполнял собой каждый уголок души.

От света першило в горле и начинали слезиться глаза — но они оба поняли, что у них больше не слезятся глаза, потому что не могут.

Свет победил.

Весемир открыл глаза. Его рука по-прежнему сжимала ладонь мальчика, угрожая сломать ему кости. Рядом стояла Висенна, одежда её была в крови с левой стороны, рука наскоро забинтована повязкой, на которой уже алело красное пятно.

Диньг. Диньг. Диньг. Диньг.

Равномерно пищит магическая сеть. С мальчиком всё в порядке. Это был последний препарат. Мальчик жив.

— Лайка?.. — послышался слабый голос.

Висенна зарыдала, как белуга, и выбежала из лаборатории.

— Лайка придёт, когда ты поправишься, — сказал Весемир, — Спи.

Комментарий к Часть 14

Just a wee bit of necromancy, love.

Висенна действительно использует некромантию в оригинальных книгах. Даже среди чародеек это считается чем-то жутким и запретным.

Надеюсь, это было достаточно эпично.)

========== Часть 15 ==========

У Герта было абсолютно всё, о чём он только мог мечтать.

В Даворе и Боросе его знали все — и узнавали издалека, по красному платку вокруг шеи и чёрной кожаной куртке с клёпками в виде черепов. Каждая клёпка, конечно, была сделана ювелирами вручную из серебра и работа обошлась в копеечку.

Впрочем, Герт мог это себе позволить. Он убивал чудовищ и был в этом вторым после Весемира.

Правда, Весемир всё чаще пропадал в лабораториях и выезжал только на очень сложные заказы. В последнее время он даже забывал брать плату. Герт подозревал о причинах. Во-первых, силами эрла Горака ведьмаки просто купались в золоте и серебре. Во-вторых, юный ведьмак видел, в каком состоянии Весемир приходит домой. Это случалось не каждый день. Бывало, что он пропадал на целую неделю. После этого он рявкал на кого-нибудь, чтобы приготовили ему ванну — причём ему было абсолютно всё равно, кто это будет — кто-то из младших, ривийцы или сам Герт.

Пока готовили ванну, Весемир обычно просто сидел, привалившись к стене и смотрел в одну точку. Иногда он так засыпал и, проснувшись, покрывал всех отборными матами в любом случае — либо за то, что его не разбудили, либо за то, что разбудили.

Запомнился Герту один случай. В тот раз Весемир пришёл домой после недельного отсутствия и привёл с собой двоих ривийцев. Те пришли сами — обычно ривийцев заносили и за ними надо было ухаживать, пока не оклемаются. Эти же пришли сами, хоть и имели при этом вид крайне бледный.

Герт подвернулся под руку — да ещё как, он был довольно пьян в тот вечер. Весемир, похоже, этого не заметил и Герт стал готовить ванну. Конечно же, за это время старик заснул на обычном месте, у стены, но будучи разбуженным не стал орать.

Вместо этого он поднял на ученика усталые, опухшие глаза. В них плескалось мучение и загнанность, как у старого пса.

— Герт, — сказал он, — это полный пиздец.

Парень только усмехнулся. Весемир говорил это почти каждый раз, причём с таким выражением, будто это откровение у него впервые.

— Беги отсюда, забудь про то, что ты ведьмак.

— Чего?

Весемир замолчал. Кажется, снова заснул. Герт легонько толкнул его в плечо.

— Пошли, старый, отведу тебя в ванну.

Тот вдруг открыл глаза, выпрямился. Герт понял, что зря назвал его старым. Хоть они порой и называли наставника стариком, Весемир совсем не был стар и, похоже, собирался теперь продемонстрировать это кулаками.

Я серьёзно, Герт. Вот эти малые, что я привожу — это политическая интрига. Висенна пытается договориться с эрлами, но всё это пёсья брехня, ничего не выйдет. Я каждый день думаю о том, чтобы сбежать, но я не могу. Пока я здесь, у вас и у Давора остаётся ещё какой-то шанс.

Ухмылка сползла с лица парня и он вопросительно нахмурился. От этих слов становилось действительно тревожно и не по себе.

— Ты о чём, Весемир?

— Тебе нужно бежать. Организовать ребят, чтобы бежали. Выставить себя их предводителем. Да просто бежать, понимаешь? Я смогу вас отмазать — да, пожалуй, у меня бы вышло…

— Но нас здесь любят, мы нужны Давору, — Герт не понимал, — я не хочу никуда уезжать.

Старый ведьмак какое-то время смотрел на него, будто тяжело думая и подбирая слова, но похоже, силы снова покинули его. Он пообещал Герту как-то вернуться к этому разговору, сам ушёл в купальню и закрыл дверь.

Позже Весемир так и не возвращался к этому разговору, но это так и не давало Герту покоя.

Иногда.

Сейчас Герт сидел в саду резиденции зерриканского посла, притаившись за раскидистым кустом с огромными листьями. Сады под землёй были последним писком моды и стоили огромных денег — нужно было заплатить людскому чародею, который взялся бы создать искусственное освещение. У зерриканского посла такие деньги, конечно, были.

Ещё у него была очаровательная дочка Малала, изящная, как лань, сводящая Герта с ума бездонными тёмными глазами и полированным эбеном длинных ног. Малала не прельщалась светскими раутами и предпочитала поддерживать своё изящество не изнурительными диетами, а вылазками в город, где она карабкалась по скалам и ловко прыгала по крышам.

Малала никогда открыто не демонстрировала, что сходит с ума по Герту, но постоянство их совместных вылазок явно склоняло чашу весов в сторону юного ведьмака.