— Запорожец сейчас в Ленинграде? — спросил он, наконец.

— В военном госпитале, — невозмутимо бросил Аметистов.

— Как же он выполняет свои обязанности? — изумился Рудзутак.

— Понятия не имею. Он ответил Медведю, что этот вопрос опять-таки согласован с Москвой, — развел руками Аметистов. — Сергей Миронович недоумевает из-за таких совпадений.

— Хорошо. Я попробую связаться с аппаратом НКВД, — сказал Рудзутак. — Но, как вы сами понимаете, дело Ивановой и, конечно, не только оно дает возможность для внутренней безопасности держать ситуацию в Ленинграде под контролем.

— Мальчишку жало. Заклюют, — вздохнул Владимир Сергеевич. — Он с моей дочкой, Ирочкой, учится в одном классе.

— Такое сейчас, увы, происходит не только с ним, — развел руками Рудзутак, давая понять, что тут он бессилен. — Боюсь, что объяснить это легко. Сталин недоволен ситуацией в Ленинграде, .

Аметистов молчал: смысл слов Рудзутака был ему известен.

— Сталин полагает, что в городе много зиновьевцев.

— Ленинградская парторганизация голосовала против Зиновьева в двадцать шестом, — отрезал Аметистов.

— Да как-будто голосовала… — согласился Рудзутак. — Но без охоты и без принятия решительных мер. А за зиновьевцами стоят «бывшие»: недобитые дворяне, царские чиновники, кадеты и монархисты.

— Бывшие…

Аметистов вздрогнул, подумав о жене Ольге. Рудзутак несомненно показал ему, что знает его слабое место. Юная графиня Ольга Верховская, которую он спас в богатом доме недалеко от Адмиралтейства в восемнадцатом году от ареста, стала его женой. Аметистов выбил справку, что она сочувствовала революции, хотя её двоюродный брат бежал в Белград. Не хотелось бы, чтобы дело Верховских капнули снова.

— Какая связь у зиновьевцев с «бывшими»? — изумился он. — «Бывшие» ненавидят Зиновьева как соратника Ленина и бывшего главу Коминтерна!

— Видите ли… — Рудзутак блеснул очками. — Товарищ Сталин считает, что шансов у «бывших» — монархистов и кадетов — сейчас нет. Они это понимают и делают ставку на Каменева и Зиновьева. Им нужны фигуры, которые дадут поблажку врагам. Тогда воскреснут и они. Помните историю Франции? Сперва свергли якобинцев, затем пришли Директория и Бонапарт, а за ним вернулись и Бурбоны. Это азбука контрреволюции…

— Понимать ли это так, что дело Ивановой — начало удара по зиновьевцам? — спросил Владимир Сергеевич.

— Я сказал, что мог, — развёл руками Рудзутак.

— Тогда я поеду в Наркомат тяжелой промышленности? — протянул руку Аметистов.

— Да-да, поезжайте. И можете сказать Орджоникидзе, что я попробую взять дело под контроль, — кивнул Рудзутак, и тотчас старомодным жестом поправил очки.

Эту историю я узнал много позднее со слов жены.

====== Глава 19 ======

Алексей

Аметистов понимал, что Рудзутак не мог сказать больше. Но даже то, что он сказал, было достаточным для для того, чтобы сделать определенные выводы. И эти выводы были неприятными: Запорожец, похоже, в самом деле согласовал перестановки в Ленинграде с Ягодой. Выехав из Кремля, Владимир Сергеевич остановил шофера на Воздвиженке и купил в киоске свежий номер «Правды» — главным образом для того, чтобы получить две копейки. У среднего ларька с папиросами, как обычно, стояла толпа военных и штатских. Улицы были мокрыми из-за недавно проехавшей поливальной машины. Затеи Владимир Сергеевич быстро подошел к аппарату и набрал записанный на бумажке номер.

— Дежурный Сергеев, — раздался жесткий голос.

— Могу ли я поговорить с первым помощником начальника оперативного управления Павлом Сергеевичем Щебининым?

— Как доложить о вас?

— Аметистов из Лениграда. Скажите, от Майорова.

— Переключаю.

Прошло несколько томительных минут, когда в трубке, наконец, зазвучал звонкий и немного суховатый голос.

— Щебинин у аппарата.

— Павел Сегреевич, добрый день. Это Владимир Сергеевич Аметистов, от Майорова. Если возможно, хотел бы встретиться с вами. Нужно передать кое-что.

— Понимаю. Вы начальник Всеволода Эмильевича по Лениградскому обкому?

— Да.

— Сможете подойти к часу на Гоголевский бульвар?

— Разумеется.

— У меня будет обеденный перерыв. Встретимся напротив Наркомата обороны. Или, может, лучше у «Военторга»?

— Давайте так.

Через час Аметистова встретил около «Военторга ” высокий сухопарый человек с черными усами. Сейчас он был в форменной гимнастерке, фуражке с кокардой и высоких черных сапогах. Владимир Сергеевич не был лично знаком с Щебинин, хотя знал о нем немало по рекомендации Майорова. Военный сразу указал ему рукой на переход, и они сразу смешались с людским потоком. Напротив у Арбатских ворот уже строилась станция метро.

Осененный деревьями Гоголевский бульвар томился в солнечной жаре первых сентябрьских дней. Миновав могучую стену, отделявшую строгий комплекс Наркомата обороны от бульвара, Аметистов покосился на манящую тень за решетчатой оградой. Мимо звонко прогрохотал трамвай. Щебинин словно уловил желание гостя и сразу повернул к памятнику Гоголя, предлагая присесть на скамейку. Владимир Сергеевич не стал противиться столь заманчивому предложению.

— Майоров посоветовал мне обратится к вам, — спокойно сказал Аметистов. — Говорит, что только вы можете помочь в таком важном деле.

— Что же, я всегда готов помочь Севе, — Щебинин открыл серебряный портсигар с изображением коня.

— Ситуация серьезная. Запорожец, заместитель руководителя ленинградского отделения НКВД, действует без оглядки на руководство областного НКВД. Ссылается на Москву… — закурил Аметистов. — Правильно ли я понимаю, что вы можете узнать подоплёку дела?

Невдалеке просигналил открытый автомобиль. Невозмутимый регулировщик в белом мундире махал полосатой палочкой. Шебинин выпустил струйку табачного дыма.

— Узнать я не смогу — через четыре дня уезжаю на Восток. Но узнавать тут нечего, — посмотрел он на Аметистова, заметив разочарование в его глазах. — Так делается накануне проведения крупной и внезапной операции.

— Это ясно. Но какой операции? — уточнил тихим голосом Владимир Сергеевич.

— Сталин недоволен ситуацией в Ленинграде, которую Киров превратил во вторую столицу, — спокойно сказал Щебинин. — В Ленинграде намного более мягкое отношение к оппозиции, чем в Москве или каком-то ином городе. Волей или неволей, но Ленинград Кирова становится оппозицией Сталину.

«Рудзутак говорил тоже самое», — подумал Аметистов.

— Киров всегда поддерживал Сталина, — сухо сказал Аметистов.

— Киров лично — вполне возможно, — сбросил пепел Щебинин. — Но после съезда он объективно оказался новым лидером оппозиции. Ленинград Кирова — не областной город, а вторая столица. Чтобы вы сделали на месте Сталина?

Аметистов задумался. Удивительно, но такая простая мысль не приходила ему в голову. Рудзутак опять говорил примерно тоже самое, но только другими словами.

— Я бы взял под контроль Ленинград… — неуверенно сказал Аметистов. Невдалеке две девушки весело смеялись, купив мороженого.

— Сталин рассуждает, думаю, также, как и вы: вторая столица, центр оппозиции, недопустима. Ему нужно совершить нечто, после чего Киров согласится на чистку. Только и всего, — развёл руками Щебинин.

Аметистов промолчал, словно прикидывая что-то. На самом деле его занимал вопрос о том, что именно это может быть за провокация. Саботаж? Крупный теракт? Нападение на какую-то фигуру в руководстве? Да, все это прозвучало бы громко. Но все равно: даже при такой провокации Киров не выпустит из рук управление Ленинградом…

— Ленин, полагаю, поступил бы иначе. Вспомните, как он сумел договорится с республиками в двадцать втором.

Эта фраза о Ленине казалась Аметистову своеобразным паролем, позволяющим найти единомышленника. Шебинин, однако, не отреагировал на неё, а продолжал курить, ожидая, что дальше скажет собеседник. Машина напротив промчалась через лужу, и девушка в легком белом платье, взвизгнув, отпрыгнула от тротуара.