— Вера? Нет… — проворчал Влад.

— Ну как нет? — наступала Вика. — Как нет? Она же пришла с родительского собрания и недовольно говорила: мол, Вера, себе цены не знает, и не спроста — раньше жила в Москве на Большой Никитской в самом центре.

— Да? Так можно запросить тогда про ее адрес в Москве? — поднял с надеждой брови.

Раздался надсадный гудок. Поезд как раз прибыл на станцию Чудово. Хотя часы пробили полночь, стояли полусумерки, и мы хорошо видели желтое здание вокзала с башнями — гордость Николаевской железной дороги. Мы выскочили на платформу, думая о том, что собственно делать дальше.

— Завтра отметимся здесь и поедем дальше, на Малую Вишеру, — сказал я. — Тут пригородный поезд в Бологое идет.

— А сейчас где нам спать по-твоему? — огрызнулась Вика.

— Палатки в лесу ставить придется, — проворчал Влад. — Огни в вокзале стали тускнуть — ночью маленькая станция закрывалась.

— Я в лес ночью не хочу… — заныла Вика.

— Погодите, какой лес? Зачем? — я достал письмо от нашей пионерской организации. Затем, махнув рукой Вике и Владу, вошел в вокзал.

Дежурный по станции встретил нас благосклонно. Прочитав письмо, он разрешил нам переночевать в закрытом здании вокзала. Вика легла в кабинете диспетчера, а мы с Владом, постелив покрывала, пристроились в зале ожидания. Несколько мгновений Влад что-то бухтел мне, что будет если пустить прямой поезд от нас в Америку. Я где-то спорил, с чем-то соглашался, но на идее строить железную дорогу от Магадана погрузился в сон.

Утром дежурный разбудил нас около шести — станция начинала работу. Влад спросонья протирал глаза, а Вика вышла, отчаянно зевая. На станции, впрочем, нас покормили завтраком — чаем с булками, причем Вике, как девочке, дали булку с изюмом. Наевшись, мы пошли в райнонное отделение комсомола. Местный секретарь — веселая девушка Марина с необычной украинской фамилией Фененко лихо поставила нам печать в путевом листе, но предупредила, что на Валдай нас никто не возьмет.

— Вам ище туда рано, — сказала она «еще» с забавным акцентом. — Обычно в другую область не выпускают.

— Но что же нам делать? — спросил я. — Мы так рассчитывали попасть туда.

— Поезжайте в Малую Вишеру, — бодро сказала она. — Там вам дадут для лагеря интересные и очень живописные места.

— Мы бы хотели увидеть что-то новое… — вздохнул Влад, посмотрев на ее черную печатную машинку.

— Тогда это как раз для вас! — Марина сверкнула сливовыми глазами и отбросила темно-русые кудряшки. — Все, пока, у меня куча дел! — махнула она.

Мы уже выходили из кабинета, как вдруг Вика ляпнула:

— У вас такая необычная фамилия! Я на Украине в Харькове была, а такой не слышала…

— Мы с Тарнополя, — охотно пояснила Марина. — Там нашу фамилию по всей области найдете. — Последнее слово она говорила как «нАйдетЭ», что было очень забавно.

— Теперь ясно, — бросил Влад. — Они с запада, с австрийской Украины. Вот и фамилия такая.

— От поляков бежали в двадцатом, — сказал я, когда мы спускались вниз.

— Ого, — протянула Вика. — Она перенесла войну! А по ней не скажешь. Веселая такая. Она мне довольно милой показалась.

— Мне тоже, — кивнул Влад.

Я задумался. Перед глазами поплыло веселое смеющееся лицо Марины и ее чудная фамилия. Затем я увидел перед собой маленькие домики, утопавшие в звездочках. Уже вечерело, и наш поезд, кажется, стоял на станции где-то под Орлом. Мы ехали на море, и отец, улыбаясь, что-то говорил маме… А я пил чай с печеньем, довольно смотря на цветущие звездочки. Причем тут Марина?.. Фененко… Фененко… Правильно, отец упоминал ее. Фененко… Странная такая. И, правда, был какой-то Фененко из Тарнополя в Польской войне, отец его знал. Возглавлял там местный ревком… Как же его звали?

— Погодите, я сейчас! — бросил я Владу с Викой. Они сели на скамейку возле большой клумбы, а я побежал назад в отдел комсомола.

— Простите… — выпалил я, вбежав в кабинета.

Марина как раз расхаживала по кабинету с бумагой. Ее белая блузка забавно мелькала в пыльном кабинете.

— Тебе чего? — улыбнулась она.

— Скажите, а вот… Товарищ Фененко из Тарнопольского ревкома… Вы его не знаете?

Девушка бросила на меня быстрый взгляд.

— Яков Фененко? Так то ж мой дядя, — улыбнулась она.

— А где он сейчас? Можно ли его найти? У меня к нему дело от отца…

— Та в Пскове он, — засмеялась Марина. — Ось тебе адрес его.

Она быстро написала что-то на бумаге. Я схватил ее, словно драгоценность, и побежал вниз. Если Фененко работал в Тарнополе в годы войны, он наверняка знал и отца, и Варского.

Выбежав из здания, я заметил, что Влад с Викой не теряли времени. Напротив клумбы с ромашками висели детские качели. Викусик уселась на них, и, отталкиваясь ножками, капризно требовала, чтобы Влад качал ее. Из открытого окна кабинета Марины бодро играло радио. А Влад, сидя на скамейке, смотрел на клумбу ромашек и ворчал, что Вика не ребенок.

— Ну покачай… Ну что тебе, трудно? — канючила Вика.

— Слушай, тебе сколько лет вообще? — фыркнул Влад.

— Ну малышка я еще! Ну покачай!

— А крупная малышка! Откормленная.

— Тебе сложно что-ли? — надула губки Вика. — Кончай ворчать! Ворчишь да ворчишь, лучше покачай меня, — улыбнулась она.

Я подошёл и с силой качнул пару раз качели. Вика взвизгнула и полетела вперёд, вытянув ноги.

— Напугал! — воскликнула она.

— Ладно, — говорю, — пора на станцию… А то мы так к ночи в Малую Вишеру приедем

— Это точно, — вставил Влад.

Примерно через час блуждания по лабиринту частных домиков мы пришли на станцию. Пахло началом провинциального лета, еще незапыленной листвой клена, лужами, паровозной гарью и привокзальной выпечкой. Приходили и отходили поезда. Их составляли и разбирали, размахивая свернутыми и развернутыми флагами. На все лады заливались карманные свистки сцепщиков и басистые гудки паровозов. Столбы дыма бесконечными лестницами подымались к небу. Вика заныла, что хочет есть. Пришлось нам здесь же в буфете купить пирожков с ливером, две пачки печения и бутылку «Нарзана».

— Мало… — жалобно сказала Вика.

— Ну и прожорлива ты! Точно, рыба-Викусик, — фыркнул Влад.

— А ты… ты… — Вика задумалась, подбирая слово. — Эндоцерас, вот!

— Интересно, а мог хищный эндоцерас охотиться на рыбу Викусику? — спросил я.

— Почему бы и нет? — усмехнулся Влад.

— Рыба не поддастся! — гордо заявила Вика. — И вообще, если по знакам, то ты… ты… Козел! А я рыба!

— А, поняла, что рыба будет съедена, и решила сделать Козой, — протянул Влад.

— Неправда! — фыркнула в ответ Викусик.

— Бывают и хищные рыбы… — многозначительно заметил я. — Акулы или пираньи…

— Ну, тогда я съем эндоцераса! Я… буду… акулой, — усмехнулась Вика.

Раздался свисток: поезд подошёл к станции. Мы побежали и заняли скорее места на сиденьях. Я открыл рюкзак и достал две бутылки «Абрикосовой»; самое нужное в жару.

— А представляете… — вдруг сказал Влад. — Пустить поезд вокруг Земли! Это сколько же нужно будет вагонов, а?

— Много, — протянула Вика. — Очень много.

— А океаны? — спросил я, глядя, как рядом с нами сел дедушка в костюме и шляпе с маленькой внучкой.

— Ну, допустим прорыли туннели под океанами, — сказал Влад, глядя, как мелькнул асфальт платформы.

— А пустыни? А Северный полюс? — ехидно добавила Вика.

— Ну, по экватору… — сказал Влад. — Без полюса.

— Погодите… — от нечего делать я достал листок из блокнота. — Сейчас попробуем сосчитать. Метр — это одна сорока миллионная земного меридиана. Всего вокруг Земли сорок миллионов метров. Раздели сорок миллионов метров на семь и…

В этот момент поезд с ревом повернул за еловую рощу. Замелькали длинные километражи.

— Слушайте, а ведь ничего не выйдет!

— Как это не выйдет? — хлопнул глазами Влад.

— Смотри. Тягач натягивает сцепку между вагонами, а толкач ее ослабляет.