— Елена Андреевна, не ругайте его, пожалуйста, — выпалил я. — Он меня поддерживал. И дело важное… Понимаете, я не верю, что папа покончил с собой! — выпалил я.

Мать Вики ничуть не смутилась моей бессвязной речи, а только снова поправила сумочку.

— Знаешь, Леша… Ты не против, если я буду тебя так звать?

— Нет, только за! — Ветка сосны шелохнулась, словно на нее села какая-то крупная птица.

— Так вот, Леша, я тоже не верю. Не такой он был человек, чтобы покончить с собой. Мы познакомились с ним в двадцать первом, на Третьем конгрессе Коминтерна. Я была переводчицей, поскольку знаю немецкий и польский. И тоже потихоньку ищу нити.

— А я знаю, что против отца плел интриги некий поляк Варский. На Пятом конгрессе, — уточнил я на всякий случай. — Там дело Суварина было как раз. Вы не знаете случайно этого Варского?

Я думал, что она смутиться, но женщина кивнула, словно я говорил прописные истины.

— Ежи Адольфа Варскрго? Знаю. Неплохой человек, хотя и очень горячий. Да, размолвка из-за дела Суварина у них была. Но, поверь, она не была фатальной! Твой отец очень расстроился, что Варского исключили из ЦК Польской коммунистической партии. Едва ли он бы расстроился, будь Варский его врагом.

— Но Варский, я слышал, делал кое-какие пакости отцу…

Женщина остановилась и дернула замок сумочки. Затем ее холеная белая рука с острыми красными ногтями достала оттуда пачку дамских сигарет и зажигалку.

— Ты не против, если я закурю? — спросила она. — Давай начистоту: ты подозреваешь Варского?

Отпираться было бессмысленно. Синие глаза Елены Андреевы смеялись, глядя на меня. Я ожидал чего угодно, но не такого поворота беседы.

— Честно — да, — вдруг выпалил я.

— Ценю откровенность и смелость, — снова улыбнулась женщина. — Но, поверь, Леша, ты на ложном пути. Варский сам пострадал из-за того дела, — выпустила она струйку табачного дыма. — И никакой выгоды Варский, кроме позора, не получил.

— Но, говорят, он выкрал у отца какие-то важные тезисы его речи против Суварина? Или сочинил их, чтобы его опорочить… — сказал я.

— Тезисы правда были, — выпустила Елена Андреевна струйку табачного дыма. — Я слышала их разговор на Конгрессе.

— В кулуарах? — спросил я. Стук дятла становился все отчетливее.

— Нет, прямо в зале, — покачала головой женщина. — Они говорили о них открыто. Отец твой, как обычно, шутил, — тепло улыбнулась она. — «Вот тебе тезисы моей речи: ходим e2-e4, а потом конем!»

— Он очень любил шахматы! — сказал я. — Все мечтал мат конем и королем поставить.

— Игрок он был блестящий, — подтвердила женщина. — Но я не о том. Понимаешь, он сам отдал тезисы Варскому. И не тихо, тайком, а в зале со смехом. То есть, не видел никакой опасности.

— А Варский говорит, я слышал, что эти тезисы выкрала какая-то женщина… — прищурился я.

— Может быть. — Пристально посмотрела на меня женщина. Елена Андреевна казалось милой, но, глядя на стальной блеск ее глаз и резкие движения, я подумал, что не хотел бы встать у нее на пути.

— Но подумай вот над чем… Варскому не было резона играть против твоего отца. Зачем ему менять тезисы? Что получил от этого Варский?

Женщина снова затянулась, и мы осторожно пошли дальше по тропинке в бор. Кое-где уже виднелись скворешницы — свидетельства приближавшегося дачного поселка.

— Может, Варский хотел избавиться от моего отца в силу каких-то причин? — предположил я.

— Может быть, — пожала плечами женщина. — Но тогда, согласись, Варский подменил бы их тихо и незаметно, а не у всех на виду. А так… Теперь что ни случись — все знают, что виноват именно он.

Я потупился, действительно сраженный этим доводом. Высокая трава, в которой вертелись мухи и осы, казалась мне сейчас невероятно дикой.

— Выходит… Варский думал, что виноват отец, а отец — что виноват Варский? — потер я лоб.

— Так, — кивнула женщина. — А ведь они были близкими друзьями по Польской войне! Кому-то не нравилась их дружба…

— Скажите, а что было дальше с теми тезисами? — спросил я.

— А! Вот это уже целая история. Сначала они ходили в списках. Потом их опубликовали осенью двадцать четвертого года, когда шла борьба с Троцким. Твой отец был не очень доволен, что это сделали без его разрешения. Поползли слухи, что текст тезисов не совсем верный… Вот тогда он и ушел из Исполкома Коминтерна… — грустно вздохнула женщина.

— А почему?

— Вокруг него начались скандалы, подозрения… А в двадцать седьмом накануне Пленума его в прессе чуть ли не обвинили в троцкизме… Потом извинились, конечно, но остались.

Я внимательно слушал, стараясь понять. Сосны еле попадались, но уже пошли фруктовые деревья с запекшейся горячей смолой. Возле деревянных домиков стали попадаться газоны из ромашек и так похожих на них белых и кремовых звездочек. Сейчас эти цветы росли почти везде возле маленьких домиков. Замшелая крыша полуразрушенного дома изрядно поросла мхом.

— А где опубликовали его тезисы? — спросил я, прислушиваясь к веселому щебету воробьев. Напротив стоял колодец, аккуратно обитый досками

— В журнале «Большевик», — охотно ответила Елена. — Накануне Пятнадцатого съезда они помогли Валериану.

— А кто выступал против него?

— Некий Мишколин, но по слухам за этим стоял сам Вардин… Но это только слухи, — женщина предупредительно подняла вверх белую ладонь.

— Отцу это помогло?

— Отчасти да… Но подозрение там, — указала она вверх, — остались.

Невдалеке послышался быстрый стук колес: мы в самом деле приближалась к станции. Ближе к платформе пошли уже настоящие, хотя и полуразваленные домики, с яблочными садами. В воздухе крепко пахло смородиной.

— Ладно, мне пора, — кивнула женщина. — Рада была с тобой познакомится. Заходи к ним в гости.

— Спасибо, — кивнул я.

— Заходи, заходи… Мы с Владом и Викой будем тебе рады.

Женщина махнула рукой и быстро побежала к платформе. Глядя, как Бойко стучат ее каблуки, я подумал, словно девчонка, готовая вместе с мальчишками начать лазать по крышам и деревьям.

====== Глава 15 ======

Алексей

— Общий привет! — бросил я, войдя в маленький деревянный домик.

Дверь была не заперта. Ответом мне была тишина. Я оглянулся и пошел дальше.

Дача, которую снимали Гришковы, оказалась в самом деле не плоха. Домик был сложен из акуратно приставленных друг к другу сосновых бревен, словно сошел с картин Поленова или Васнецова. У самого крыльца бурно росли лопухи, закрывая песчаную горку. В самом домике были кухня и три комнаты. На плите весело кипел чайник, о котором, похоже, все забыли. От кухни шли два входа.

— Ау! — позвал я. Затем заглянул в дальний и сразу оказалась в маленькой комнате с кроватью, столиком и стулом. Влад лежал на кровати, покрытой шинельной тканью, и задумчиво смотрел в потолок,

— Я уж думал, ты сегодня не придешь, — лениво покосился он на часы. — Обед уже.

— Прости, я с твоей мачехой встретился, поговорили и до станции дошли. Классная она у тебя, кстати! — выпалил я.

Влад приподнялся и с интересом посмотрел на меня. На его лице было написано искренне удивление.

— О чем же вы с ней говорили? — спросил он.

— Да так. Об отце моем… У тебя чайник кипит, забыл? — улыбнулся я.

— А этим пусть Вика занимается, — прыснул Влад.

— Ну ты и лежебока… — дружелюбно сказал я.

— Еще какой! — раздался с кухни звонкий голос Вики. — Он же не ты, чтобы путешествовать с утра. Встает к десяти, а то и половине одиннадцатого.

— Да ты сама храпишь, как сурок, — фыркнул Влад.

— Бе-бе-бе! — насмешливо передразнила его сестра… Или кем она, собственно, ему была?

— Ладно, ты готов? Пошли.

— Погодите. Я тоже с вами хочу на разведку! — сказала Вика.

— Ты? Да ты до вечера собираться будешь… — проворчал мой товарищ. — А у нас времени нет. Алекс только к обеду приплелся…

— Нет, я мигом, быстро… Всё равно вы обедать пока будете, а я соберусь. Ну возьмите, правда… Я очень хочу! — Вика говорила тоном капризной девочки, все желания которой сразу исполняются.