— Только не задерживаемся, а то мест не хватит, — со знанием дела добавил Незнам.

Ветер от Невы становился все сильнее. Девочки поежились от холода. Вера Сергеевна вела нас к Смольному. Мимо прошла колонна моряков по звуки труб и барабанов. Отдав им салют, мы пошли дальше уже не по асфальту, а по гравию. Глядя на развивавшееся песочное платье Веры, я никак не мог поверить, что она и есть та таинственная женщина с фотографии. И все-таки тот жест… Нет, я не придумал. Она правда именно так и поправляла шляпку.

Взрослые двумя колоннами пошли на Дворцовую площадь, где проходила главная демонстрация. А мы, прокричал троекратное ура, стали постепенно расходиться. Вера Сергеевна стала строить наших, чтобы отвести их назад к школе или Греческому — в аккурат, как освободится родители. Но мы с Незнамом, не долго думая, схватили Влада за руку и стали протискиваться в толпе.

— Главное, Викулька не бери, — шепнул ему я, пока репродуктор кричал очередной первомайский привет.

— Без проблем, — пожал плечами Влад.

— Викулек — кулек и папуас, — неожиданно сказал Незнам.

— Почему папуас? — уже не удержался я, громко фыркнув.

— Дикая, — бросил на ходу Серега. Шум не смолкал, и мы с трудом пробивались к посадкам.

— Да Вика как Вика, — закатил глаза Влад. Ветер с Невы подул сильнее, теребя наши пиджаки.

— Слушая, а она тебе правда сестра? — спросил я.

— Не совсем… Я из приюта.

Мы с Незнамом переглянулись. Конечно, после войны у нас была куча беспризорных, и еще какие-то шесть — семь лет назад они считались настоящей напастью. Но чтобы из беспризорных был наш Влад? Это как-то не укладывалось в голове. У набережной стояла уже толпа: протиснуться здесь было просто невозможно.

— Надо за университет идти, — чуть поежился я от холодного ветра. — Туда.

— Повезло тебе, — вздохнул Незнам. — То есть нет, ужасно, но всё же в семью взяли. Любят, наверное?

Мне не надо было даже стараться: любопытный Серега сам расспрашивал Влада напропалую.

— Да, но лучше их не раздражать.

— Это как? — удивился Незнам. Я между тем пробивался сквозь толпу, прокладывая нам дорогу. Ближе к Неве стало попадаться все больше собранных в оцепление моряков.

— Неважно… Но не хочешь истерик от матери — не выводи ее из себя.

Я видел мать Влада несколько раз в школе. Невысокая и белокурая она в своих тонких очках казалась очень строгой. Хотя, нет, пожалуй: Викулька она встречала с улыбкой. Видимо, ее любила больше.

— А отец? — спросил Незнам.

— Отец помягче.

Я понял, что Влад не расположен общаться. Впрочем, это было в его стиле, меня гораздо больше сейчас волновала уже близкая речная прохлада. Стоящая молодая пара расступились, и мы втроем оказались возле парапета. Довольный Незнам не сдержал крика: впереди по курсу показался огромный бронекатер с красным флажком на носу. Сторожевая башня грозно смотрела вперед, хотя тускловатые солнечные лучи придали и корабельному железу праздничный вид.

— Маловат как-то катер… — пробормотал Влад.

— Да? А ты представь: форсируешь реку, а на тебя такой вот бронекатер оборняющихся вылетает из-за поворота? — рассмеялся я.

Незнам фыркнул. Глядя на нас улыбнулся и Влад, а потом махнул катеру рукой.

— Главное, чтобы Вика матери не сказала, что я сюда побежал, — вздохнул он.

— А что, мать так следит за тобой? — изумился я.

— Еще как. Даже Веру спрашивает частенько о моем поведении.

Волны от катера, скрывавшего за поворотом как раз достигли гранитного берега. Я прищурился: сейчас они чем-то напоминали мне море.

— И что будет, если Викулек заложит? — хмыкнул Незнам.

— Ну… Иногда может и ремнем влететь, но не такая-уж проблема, за дело всё-таки, — с усмешкой отозвался Влад.

— Слушай, — вдруг спросил я. — А почему твоя мать именно у Веры спрашивает о тебе? Потому что классная?

— Нет… — Влад прищурился на башню. — Потому что знает ее давно.

— Так уж и давно? — я прищурился на видневшийся вдали Петропавловский шпиль, хотя чувствовал, что сейчас надо быть предельно осторожным.

— Да… Еще чуть ли не с юности. Потом Вера уехала в Москву, а мать тут всегда была.

— Вера была в Москве? — спросил я, когда катер рыкнул из всех сил. Так, что кое-какие девицы, стоящие рядом с нами, взвизгнули.

— Даже жила, — невозмутимо ответил Влад. — Давно только, когда я еще родился, в то время, — зачем прочертил он в воздухе круги. — А с чего такое внимание к Вере? Просто интересно.

— Как раз из интереса. А что вернулась? — поинтересовался Незнам с неподдельным интересом.

— Из интереса… Не знаю, честно. Только мать как-то бросила, что Вера другой стала после Москвы, — вздохнул он. Вдали ее раздался грохот: пушка у Петропавловки видимо пальнула холостым. Со всех сторон раздалось громкое ура.

Я вздрогнул, не поверив своим ушам. Вера была в Москве! Вера в самом деле жила в Москве. И когда! В то время, когда я родился. А ведь именно в то время и сделали ту фотографию, где отец, Щебинин и эта дама в очках. Впрочем, мало ли людей тогда жили я Москве и холили в очках… Чувствуя сильное волнение, я облокотился на перила.

— Глядите, гидроплан! — раздался знакомый голос.

Я обернулся. Сзади стояли Настя, Ира и Маша, весело помахивая садящемуся на воду самолету. Значит, они тоже побежали на парад. Лихо совершив разворот, гидроплан начал приземляться на воду, точно утка на озеро. Кругом стояли крики. Незаметно для себя я, кажется, тоже стал кричать вместе со всеми.

Комментарий к Глава 7 Умоляю, отзывы!!!))) Мне крайне важны мнения!!!)))

====== Глава 8 ======

Настя

После праздников нас ожидали невероятные события. Стоял теплый майский день, когда в «Правде» появилась статья «За рубежами нашей Родины — мрачное Средневековье». На передовице была фотография, как нацисты сжигают книги во дворах университетов. Эсесовцы и студенты бросали в громадный костер книги немецких писателей — Гейне, Фейхтвангера, Ремарка.

Через пару дней Леша, естественно, сделал нам выставку «Фашизм — это Средневековье». На стендах стояли фотографии, как нацисты в военной форме сжигают книги и проводят факельные шествия в виде огромных огненных свастик. Меня особенно поразила картинка: на берлинский вокзал прибывает поезд и толпа людей, выстроившись на перроне, вытянула вперед руки в нацистском приветствии.

— Дожили! — закатывал глаза Влад. — Они ведь и людей начнут сжигать!

— С ума сойти, — покачал головой Женька.

— Когда в твоей жизни происходит что-то ужасное… Что-то такое, что ты не в состоянии контролировать или исправить… чувствуешь себя таким беспомощным, — протянула задумчиво Маша. — Это просто ужасно.

— А я недавно читала «Властелин мира» Беляева, — бросила важно Ирка. — Там вождь немецких фашистов придумал аппарат, как внушать свои мысли людям. И целая толпа пела песни по его команде.

— Гитлер? — присвистнул Женька.

— Ну… вроде того… — неуверенно покачал рукой Алекс, довольный, что нам нравится его творение. — Там его Штирнером зовут. Но в общем-то, да — это Гитлер.

Я посмотрела на толпу с огненными свастиками и людей, кидавших книги в костер.

— Тоже читал, — кивнул Влад. — И Германию, видимо, ожидает что-то похожее…

Ира Аметистова удивленно хлопала глазами, смотря на газету.

С Ирой мы помирились. Ведь, собственно, из-за чего начался разлад? Из-за того, что Аметистова, как и Волошина, унижала Мишку, хотя ему и без того было плохо. В последнее время Ирина всё-таки отстала от Мишки, хотя друзьями они никогда не были — возможно, Ире просто надоело. Да и вела она себя достаточно прилично, пусть и любила командовать, но в этом нет ничего такого уж плохого — главное, что не травит Мишку, а ведь до той истории с Ларисой мы с Ирой были в неплохих отношениях. Почему бы не восстановить их? Она из графинь, но ведь и Миша тоже вызвал неприязнь моей мамы только лишь своей фамилией, а человек он хороший. Поэтому после уроков мы с Иркой, весело сбежав по лестнице, пошли вместе домой.