Самсонов молча меня слушал. Не перебивал. Лишь курил сигару.

Прошло немного времени и меня отвезли в частную лабораторию. Там взяли кровь. Как я поняла, ее отправили Амирану, чтобы он мог сделать ДНК тест.

Я не понимала, как к этому относиться.

Я вообще ничего не понимала.

Но старалась все изучать и подмечать. Думала, как сбежать и даже пару раз пыталась это сделать, но меня сразу ловили и возвращали. Самсонов на это реагировал крайне спокойно.

— Опять пыталась убежать? — спросил он за ужином. Мы редко ели вместе, но все же такие моменты случались.

— Да, — ответила, перебирая вилкой салат.

— Через забор хотела перелезть? — Самсонов посмотрел на мой живот, который уже был вполне заметным.

— Нет, — солгала. Не просто же так я тянула с собой стремянку. Хоть и понимала, что нужно быть крайне осторожной.

Самсонов ничего не ответил, но, откинувшись на спинку массивного стула, посмотрел на меня.

Мы вновь разговаривали про Зару. Вернее, я рассказывала про нее, а Самсонов слушал. Мне казалось, что в такие моменты он хоть немного, но оживал. Казался немного более человечным, но в то же мгновение, в его единственном целом глазе я видела нечто такое, что даже меня внутренне раздирало от боли.

Я не понимала Самсонова и не знала, чего от него ожидать. Он человек, который должен был обречь меня на адские муки, но в итоге, прикоснулся ко мне только один раз.

Будучи беременной, я иногда не узнавала саму себя. Старалась держать эмоции под контролем, но однажды меня захлестнуло. Смерть Зары и Амиран, по сути отказавшийся от меня. Безысходность ситуации и постоянный страх. Я ревела и бросала все, что попадалось в руки. Никак не могла успокоиться. Из-за этого не поняла того, что Самсонов оказался рядом, а его рука оказалась на моей талии и мужчина притянул меня к себе. Я бы даже объятиями это не назвала, но в этот момент цунами, бушующее в голове схлынуло.

— Успокойся. Дыши, — сказал Самсонов, прежде, чем отстраниться.

— Я тебя люблю, — прошептала я.

Ладонь опустилась на округлившийся живот. Сердце моментально наполнилось теплотой. Слабые всполохи надежды озарили реальность.

Я знала, еще слишком рано, чтобы чувствовать шевеление ребенка, подобное можно различить лишь на двадцатой неделе беременности. Но все равно мне казалось, я уже улавливаю перемещение малыша, ощущаю четкие жесты глубоко внутри. Пульсация нарастала под ребрами, переполняла все мое существо, возвращала обратно прежде утраченную веру.

Я чувствовала, как меняюсь, и дело заключалось совсем не в переменах физической стороны. Открывалось нечто новое, неизведанное. Мой ребенок дарил мне силы.

У нас никого нет. Но… мы есть друг у друга. Сложно объяснить, но именно осознание того, что у меня будет малыш и мне необходимо защитить мое дитя, дало мне силы двигаться дальше, собрать разбитое сердце по частям.

Прежде мой мир будто замкнулся на Амиране. Теперь же я смотрела дальше, видела будущее без этого мужчины. Я знала, мой ребенок ему не нужен, по многим причинам. Но это не пугало и не расстраивало. Мне стало безразлично, я все меньше думала об этом человеке, а если и вспоминала, то прежней бури разносторонних эмоций уже не испытывала. Меня как будто отпустило. В душе наступил мир. Я обрела покой и могла наконец выдохнуть.

Я знала, все наладится. Внутренняя уверенность крепла. Я понимала, что справлюсь, ведь мне есть ради кого сражаться и добиваться большего. Моя жизнь получила новый смысл. Пусть не сразу, но я многое осознала под иным взглядом и реальность засияла новыми гранями.

— Я сделаю все, чтобы дать тебе счастье, — пообещала тихо, продолжая поглаживать живот.

Конечно, я мечтала о нормальной семье. В идеале у любого ребенка должны быть и мать, и отец, но жизнь порой складывается непредсказуемо. Я постараюсь дать малышу все по максимуму, и не важно, если рядом не будет мужчины.

Амиран бы не принял мое дитя. Я понимала это до боли ясно и отчетливо, не тешила себя иллюзиями. Во-первых, я всегда оставалась для этого мужчины «зверушкой», и хоть он не называл меня таким образом накануне нашего расставания, было очевидно, для серьезных отношений ему требовалась совсем другая девушка.

Зачем Палачу ребенок от какой-то шлюхи? От постельной игрушки?

Впрочем, был еще один момент. Я носила под сердцем девочку. Малышку, которой уже выбрала красивое имя. Амиран бы хотел только мальчика. Традиции его народа были таковыми, что девочек никто не ждал, все мужчины хотели заполучить именно воина, наследника для своего рода.

Но все даже к лучшему. Будь я беременна мальчиком, стоило бы опасаться того, что Амиран отберет ребенка. Риск бы реально существовал. Но девочка ему никогда не стала бы нужна. Повода для тревоги не возникало.

— Байматов получил свой личный ад, — заявил Самсонов.

Почему-то мужчина был уверен, будто сейчас Палач в ярости, пробует найти меня всеми доступными способами, прикладывает максимальные усилия, но не получает никакого успеха.

— Пускай жарится, — ухмылялся мрачно. — Пускай наслаждается персональным пеклом.

Я не спорила. Но при этом четко сознавала, Палачу плевать, а даже если и нет, то он может переживать лишь за пошатнувшийся авторитет, ведь ему нанесли удар, пусть похищена всего-то рядовая игрушка, здесь важен был сам факт.

Байматов.

Черт, я даже фамилию Палача узнала от постороннего человека, а могла бы и вовсе никогда не узнать.

На что я только надеялась? Как могла влюбиться? И в кого? В убийцу. В чудовище. Так странно складывалась моя судьба. Я бежала от Самсонова, а в итоге именно рядом с этим жестоким человеком обрела покой и ощутила себя в безопасности. Злая ирония. Точно издевка безжалостной судьбы.

Разумеется, насчет Самсонова я тоже не строила иллюзий, не питала особых надежд и старалась не обманываться. Я понимала, кто передо мной. Хорошо помнила, как хладнокровно этот тип расправился с Колей. И хоть мой брат был ужасным человеком и всегда плевать на меня хотел, просто использовал, я не могла забыть ту ночь, кадры вспыхивали яркими всполохами, не отпускали до конца. Я до сих пор помнила тот животный страх, который заставил меня бороться.

Кошмары прошлого отступали постепенно. Меркли. Я много читала, изучала всю информацию, которую удавалось найти насчет беременности.

Возможно, все дело заключалось в гормонах, которые теперь вырабатывал мой организм, но мне нравились те перемены, что происходили.

— Я всегда буду рядом, малышка, — шептала я и гладила живот ладонями. — Всегда. Ты самое важное и дорогое, что у меня есть на свете. Ради тебя горы сверну. Обещаю, я подарю тебе лучшую жизнь. Все сделаю. Клянусь. Люблю, моя родная. Люблю.

Самсонов разрешил мне пользоваться Интернетом, пусть и под контролем, но я могла выходить в сеть, скачивать книги. Ограничений становилось чуть меньше.

Я была полностью сосредоточена на ребенке. Часто разговаривала со своей малышкой, обращалась к ней. Это давало еще больше сил.

А еще выходило так, что я все больше времени проводила рядом с Самсоновым. После ужина мы часто задерживались в гостинной. Иногда обменивались парой фраз, иногда поддерживали настоящую беседу.

Раньше я и вообразить не могла, что однажды по доброй воле начну так много времени находиться рядом с Самсоновым. Если бы кто-то предсказал мне нечто подобное, я бы никогда ему не поверила, посчитала эти слова жестокой шуткой, откровенным издевательством. Но жизнь преподнесла поворот, которого я точно никогда не ждала.

Мы все больше вечеров проводили вместе.

Я и Самсонов. Рядом. В одной комнате.

Мы оставались в гостинной после ужина, располагались рядом с горящим камином, говорили часами. Точнее говорила только я. Он изредка подавал голос, мог задать вопрос, уточнить что-то. По большей части просто слушал.

Сперва это были только рассказы о Заре, точнее о Елене. Хотя все равно я никак не могла привыкнуть к новому имени своей подруги. Но после круг тем расширился.