– Искупить как? Жениться? – быстро спросил Антуан, не давая ни малейшего шанса девушке ответить на вежливую провокацию.

– Обойдётся, – сказал Арман, – он уже обручён.

– Одно другому не мешает, – философски пошутил Рене и добавил: – Тебе ли не знать?

Доска поехала передним краем вниз, и сир Марсий рявкнул:

– Арман, неси ровно! Что такое?

– Что ты имел в виду, Марой? – перехватывая доску поудобнее, поинтересовался Делоне-младший у раненого.

– Да всё про то же – об аромате парфюма в твоей комнате, – и Рене покрепче вцепился в доску, упираясь большим пальцем в руку несущего.

В этот раз сирра Элоиза не выдержала: намёки про Мариэль её и без того раздражали:

– Я завтра же прикажу заменить кровать в твоей комнате! – вспылила она.

Но Арман поспешил успокоить мать:

– Запах давно выветрился, это просто у моих товарищей память хорошая, а воображение скудное. А тому гостю, который испытывает моё хозяйское терпение, я бы посоветовал не следовать дурному примеру тех, кто имеет некоторое право на шутку в мой адрес.

Раненого внесли в комнату сира Марсия и положили на кровать, в очередной раз заставляя его исторгнуть болезненное мычание. Делоне-старший кивнул супруге, и она приблизилась к Рене, вернула мужу его жюстокор, раскрыла разрезанную одежду и наложила руки, чтобы немного снять боль.

– Последний вопрос, Рене, – сир Марсий застёгивал пуговицы на своём жюстокоре, – откуда вы узнали про то, что накопитель должен взорваться?

Рене молчал, а его ответа ждали все, это было видно по глазам собравшихся. Руки Элоизы замерли, поднявшись над спиной юноши.

– Увидел смутную картинку под Ирминсулем, а в процессе расшифровал, – из нескольких версий, начиная от вещих сновидений до знакомства с Мариэль, Рене выбрал самую нейтральную.

Сир Марсий переглянулся с Вернером, и этот обмен многозначительных взглядов заметил Антуан, отвлёкшись от обнимающейся перед собой парочки.

– Скорее всего, мне его заменили недавно, потому что я опробовал накопитель в первый же вечер, – Арман поделился догадкой.

Сир Марсий нахмурился:

– Позапрошлой ночью?

– Думаю, да.

– Его величество разберётся, –Делоне-старший помрачнел. Шумно вздохнул, осматривая собравшихся. – Женщины остаются здесь, все остальные – на разбор завала. Нужно закрыть дыру, чтобы спасти тепло.

Мужчины ушли. Сирра Элоиза через полчаса закончила лечить спину Рене, удивляясь тому, как легко поддаются кровоподтёки, будто признали родственную силу. После этого она с помощью Люсиль сняла остатки одежды с раненого, на его ворчание по поводу испорченных котты и рубашки, подаренных милой Дульсинеей, пообещала отдать пару светлых, почти не ношенных, костюмов Армана, который предпочитал тёмные.

– Есть ли у вас дар, который может помочь на разборе завала? – спросил Рене, когда сирра Элоиза укрыла ему спину.

Та подтвердила: есть, дар воздуха. И Рене положил свою ладонь на её руку, так как женщина сидела рядом. Свет Владычицы, которого было мало (всё, что удалось восстановить от недолгого прикосновения к Арману) неохотно потёк к Элоизе, слегка снял тревожность и поднял настроение. Женщина улыбнулась:

– Энджел мой светлый, тебе самому нужны силы, а ты меня поддерживаешь!

– Вам нужно больше проводить времени с сиром Марсием, – приподнял кончик губ Рене, глядя на Люсиль, чьи глаза горели от любопытства. – Помогите ему, пока вас не списали со счетов.

– О, он прав, сирра Элоиза! – восторженно поддержала Люсиль, складывая молитвенно ладони. – Я присмотрю за Рене, почитаю ему книгу.

– Вы бы тоже отдохнули от меня, сирра Люсиль…

Рене желал остаться наедине, хотя бы ненадолго, чтобы сконцентрироваться и попробовать собрать свет через воспоминания, но златовласка упрямо отказывалась бросать раненого, спасшего жизнь ей и любимым друзьям.

– Тогда разрешите мне попытаться немного вздремнуть в ожидании господина лекаря? – сумев скрыть раздражение, попросил Рене, и девушка согласилась тихо посидеть в кресле.

Рене повернул в другую сторону голову, поудобнее укладывая руки возле головы, и замолчал, сосредотачиваясь на покое, как учил Анри. Нужно было представить уединённое место и источник силы в нём. Созерцать, не прикасаясь, – получать ментально, усилием одной воли.

В молоке знакомого тумана и мягко развевающихся полотнищ лежал на белом ворсистом ковре он, подперев расслабленно рукой голову и, улыбаясь, глядя на приближающуюся Мариэль.

– Я посижу рядом? – спросила она.

– Приляг, так удобнее, – он провёл рукой по мягкому ворсу рядом с собой. Она послушалась.

– Мне нельзя тебя касаться, – предупредила она ползущую в её сторону руку, со знакомыми венами на руке цвета инея. – Я должна только смотреть.

– Но так будет быстрее… Тебе ведь нужны силы, Мириам? – он подвинулся и обхватил её плечи рукой, двигаясь к шее и убирая с неё локоны.

Кончики невесомых пальцев перелетели на щеку, нарисовали витиеватый узор, заставляя глаза закрываться от неги.

– Я люблю тебя, родной…

– Знаю. Набирайся сил, я буду рядом…

Губы, такие же невесомые, как пальцы, и всё же несущие мягкий свет, осторожно, чтобы не вырвать Мириам из погружённого состояния, погладили от предплечья до пальцев руку, вызывая приятные мурашки.

Внутренний сосуд наполнялся мягким искрящимся светом, похожим на блеск свежевыпавшего снега. Глаза с удовольствием отмечали: половина собрана. И тело уже почувствовало надежду, боль в плече утихла и, кажется, замерла в спине.

– Deuh atah, Argirius, kessanny vi, – взмолилась она, открывая глаза и приближая своё лицо к его.

– Euh…3, – откликнулся он, накрывая губами её.

Свет взаимности щедро плеснулся в сосуд, настигая края и собираясь перелиться через него задумчивым туманом…

– Ах, я же сказала, что теперь никуда не гожусь! – воскликнул горестно голос Люсиль, безжалостно выдёргивая из состояния концентрации.

– Что за глупости! – сердито осадил девушку голос Армана, только что звучавший по-другому в осознанном сне. – Как сказал Анри, тебе надо научиться контролировать свои мысли, вот и вся проблема. Прекрати плакать, моя малышка… ну… у нас ещё будет столько поцелуев, что ты устанешь от них…

Рене машинально повернул голову и убрал руку, чтобы увидеть причину резанувшей по сердцу боли, превращающей с таким трудом собранный свет в пепел.

Люсиль тихо плакала, её согнутые в локтях руки с обнажившимися ментальными браслетами были воздеты и прижаты к телу юноши, обхватившего подругу и поглаживающего по спине.

– Мы обязательно найдём выход, – рассеянно пообещал Арман. Почувствовав взгляд Рене, повернул к нему голову: – Мы тебя разбудили? Извини.

Тот отвернулся, вцепился зубами в ткань, дабы удержать звук и свет Владычицы, стремительно меркнущий. Швырнул мысленно его остатки по месту назначения, но заметного облегчения, кажется, они не принесли. Усилия оказались напрасными.

– Пошли вон! – всё, что смог сказать разочарованный Рене.

*****

– …Ваш случай, сирра Люсиль, напоминает мне одну историю. В ней рассказывается про четырёх королевских отпрысков, поначалу отличавшихся отменной глупостью. Перекорилю мать подарила необычное кольцо, которое делало его прекрасным в глазах всех окружающих. Другому, Обалдую, подарили зачарованную розу, которая преуменьшала недостатки внешности и короткого ума. История длинная, рассказывать не буду. Если коротко, Перекориль и другие обладатели простенького кольца не знали о его зачарованном свойстве, поэтому передавали друг другу4… В финале Бетсинда и Перекориль научились любить друг друга без этого морока. Я это говорю к тому, что вам нет необходимости применять свой дар обаяния на окружающих, ведь вы и без него красивы, умны и способны свести с ума любого. Если любовь между вами и сиром Арманом искренна, то вам не нужен никакой дар…