— Я просто надеялась, что ты скажешь что-нибудь неловкое во сне, — парируешь ты с лёгкой ухмылкой. Он фыркает и плотнее натягивает на себя одеяло. Твоя ухмылка превращается в улыбку после этого.

— Спокойной ночи, Леви, — мягко желаешь ему ты и поворачиваешься, чтобы уйти.

— Спокойной ночи, — его ответ очень тихий, немного ворчливый и приглушенный подушкой, но ты слышишь его ясно и отчётливо. Хихикаешь про себя. Когда ты возвращаешься из ванной, его дыхание снова становится ровным.

***

Ты не просыпаешься до полудня. Когда ты открываешь глаза, тебе требуется мгновение, чтобы заметить надоедливый стук дождевых капель по окну. Ты садишься и смотришь на часы. Уже почти час дня, и ты подумываешь о том, чтобы поспать ещё немного, но осознаёшь, что Леви, скорее всего, голоден.

Ты встаёшь и идёшь в ванную. Быстро приводишь себя в порядок и направляешься в гостиную. Леви сидит за обеденным столом и смотрит в окно с чашкой чая в руках. Дождь льёт не переставая.

— Хм, — вздыхаешь ты. — Вот и накрылись мои планы выйти на пробежку, — ты проходишь на кухню и начинаешь готовить себе кофе. Леви не отвечает, продолжая смотреть на улицу, держа в руках чашку с чаем.

— Как ты думаешь, дождь будет идти весь день? — спрашиваешь. Ты ставишь чашку кофе на стол и идешь за одеялом Леви с дивана. Садишься напротив него и, зевая, натягиваешь на себя одеяло.

— Возможно, — нехотя отвечает Леви. Он смотрит на тебя и слегка прищуривается, когда понимает, что ты счастливо сжалась под его одеялом, но ничего не говорит в знак недовольства. Не стоит тратить на это усилия.

Ты поворачиваешься к окну и смотришь на серые облака. Они плотные, тяжелые, толстые и, кажется, не двигаются. Похоже, сегодня придётся торчать весь день дома.

— Ты скучаешь по тому месту, откуда ты приехал? — спрашиваешь ты после минуты уютного молчания. Ты не станешь спорить с ним о вещах, исследованием которых ты занялась, или о твоих личных выводах о том, откуда он взялся. Но чем больше времени ты проводишь с ним, тем меньше веришь в его утверждение о том, что у него амнезия. Ты не знаешь всей истории и не собираешься расспрашивать, но уверена, что у Леви есть некие обстоятельства, из-за которых всё это происходит. Но то, что ты прочитала об амнезии, не подходило Леви. Он забыл о многих вещей, но большинство из них — общеизвестные или же современные технологии.

А пока тебе придётся смириться с тем, что всё его существование — сплошная тайна.

Леви, кажется, понял, что ты не совсем веришь его рассказу о беженстве. А кормить тебя какими-то оправданиями он не собирается.

— Типо того. Вот дерьмо, — фыркает он. Ты смотришь на него, на его мрачное лицо и противоречиво хмурый взгляд.

— Ты должен оставить это… — отвечаешь ты задумчиво. Потягиваешь кофе и вдруг кривишься. — Чёрт возьми, так и знала, что нужно было добавить ещё немного молока.

Леви смотрит на тебя несколько секунд, ожидая, что ты встанешь и достанешь то, что нужно из холодильника. Но тебе удобно там, где ты сидишь, завернувшись в пушистое одеяло. Он раздраженно цокает языком и встаёт. Достаёт из холодильника пакет молока и с грохотом ставит его на стол, бросая на тебя такой взгляд, как будто ты его об этом просила.

— Успокойся, сердце, — хихикаешь ты, добавляя молоко в кофе. Снова отпиваешь и удовлетворённо ахаешь. — Прямо идеально теперь.

Задумавшись, ты пришла к выводу, что должно быть, у него есть вещи, по которым он скучает. Места, воспоминания, люди… Может быть, даже кто-то особенный.

Образ вторгается в твой мозг без согласия, как только ты делаешь ещё один глоток кофе. Вот Леви обнимает и целует безликую ему женщину, клянется в своей непоколебимой любви к ней. Одного только мысленного образа достаточно, чтобы ты в истерике выплюнула кофе и принялась яростно кашлять и смеяться.

— Что бы ты там себе ни воображала, прекрати, — говорит Леви. — У тебя жуткое выражение лица.

Ты продолжаешь посмеиваться про себя. Леви переводит взгляд с твоего лица на одеяло.

— Тч. Ты всё испачкала, — замечает он. Ты опускаешь глаза и видишь, что выплюнутый кофе оказался на одеяле. Тяжело вздыхаешь.

— Ну, тогда лучше постирать его прямо сейчас, пока не успело впитаться, — ты встаёшь со стула и допиваешь оставшийся кофе в два больших глотка. — Тогда пошли. Покажу тебе, как работает стиральная машинка.

Он идёт за тобой в ванную. Вы снимаете пододеяльник и бросаете его в стиральную машину.

— Итак… Давай посмотрим, я уверена, что у меня есть грязные полотенца, которые я могла бы постирать в таком случае… — начинаешь ты. Берёшь корзину для белья и небрежно вываливаешь всё, что в ней есть, на пол ванной.

— Полотенца, полотенца… — бормочешь ты себе под нос, опускаясь на колени и начиная рыться в куче. В конце концов ты находишь парочку и показываешь их Леви. — Обычно бельё и полотенца стирают при шестидесяти градусах, а одежду при сорока, — объясняешь ты.

Леви не смотрит на тебя. Он пялится на что-то на полу непроницаемыми глазами. Ты оборачиваешься, чтобы посмотреть, и когда понимаешь, на что он смотрит, тихо материшься.

Это твой вчерашний наряд. Ты даже специально спрятала его поглубже в корзину, а теперь он лежит на полу, на самом видном месте. Короткая юбка, крохотный жилет и тонкие трусики не оставляют простора для воображения.

— Хм, — хмыкает Леви. — Значит, ты всё-таки занимаешься этим.

Его голос без каких либо эмоций. Непонятно, равнодушен он, возмущён или даже зол.

Ты должна что-то сказать, может быть, пошутить или оправдаться. Вместо этого ты выпаливаешь единственное, что приходит на ум, а твой голос звучит почти отчаянно по причине, которую ты и сама не можешь понять.

— Я не проститутка!

Ты знаешь, по крайней мере, несколько феминисток у себя в колледже, которые были бы очень расстроены тобой прямо сейчас. Отчаянно пытаясь оградить себя от людей, чью профессию ты на подсознательном уровне считаешь непритязательной. Дело не в том, что ты презираешь людей, которые занимаются таким. На самом деле это вовсе не так. Ты веришь, что, по сути, каждый может делать со своим телом всё, что ему захочется. Если это что-то, что они выбрали по собственной воле, то ты уважаешь это.

Но по какой-то причине ты не хочешь, чтобы Леви думал, что ты зарабатываешь себе на хлеб, раздвигая ноги перед каждым, кто готов заплатить достаточную сумму денег. Ты знаешь, что несколько твоих коллег делают это. И это приносит им дополнительные деньги, и они, кажется, вполне довольны таким раскладом вещей. Ты же о таком даже не задумываешься.

— Нет… Не то чтобы в этом было что-то неправильное… — продолжаешь ты. Глаза Леви вспыхивают чем-то, что ты не можешь узнать, но он смотрит прямо на тебя, всё ещё не выражая никаких эмоций.

— Я танцовщица. Танцовщица гоу-гоу. Я… одеваюсь в это и танцую в барах.

Некоторое время он молчит, взвешивая твои слова.

— Бедняжки, — наконец произносит он и выхватывает полотенца у тебя из рук. — Платить за то, чтобы посмотреть, как такая маленькая соплячка, как ты занимается подобным. Они, должно быть, в отчаянии.

Его слова, может быть, и должны тебя обидеть, но тон его совсем безразличный, почти игривый. Ты выдыхаешь, даже не замечая, что задержала дыхание, и бросаешь на него быстрый взгляд.

— К твоему сведению, у меня это хорошо получается, — холодно отвечаешь ты. — Тебе стоит как-нибудь на это посмотреть. С другой стороны, это может быть слишком тяжело для твоего старческого сердца.

— Не уверен, — хмыкает Леви. — Так вот почему ты так старательно принимала душ, прежде чем вернуться домой вчера вечером? Чтобы я не узнал и не подумал о тебе как о неразборчивой в связях женщине?

То, как ты избегаешь его взгляда, ему вполне достаточно. Леви раздраженно вздыхает.

— Я тебе не муж и не отец. То, как ты зарабатываешь себе на жизнь, меня не касается.

— Я просто не хотела, чтобы ты решил, что будешь жить на деньги, заработанные таким грязным способом и тебе придётся вновь быть бездомным, — парируешь ты.