— Если они хоть немного похожи на полицию, которую я знаю, то это принесёт больше вреда, чем пользы, — бормочет он себе под нос. — Но, возможно, у меня нет другого выбора.

Полиция, которую он знает? О чём он говорит?

То, что он говорит, очень странно. А ещё этот его странный наряд и факт того, что у него, кажется, даже нет мобильного телефона.

Ты лихорадочно думаешь, пытаясь найти объяснение этой странной ситуации, в которую сейчас попала. Тогда, наконец, ты находишь зацепку, которая имела бы место быть.

— Ты беженец? Нелегальный иммигрант? — спрашивает. Неужели он не хочет привлекать полицию, потому что знает, что его депортируют?

Твоё лицо мрачнеет от мыслей об этом. Ты слышала разные истории о беженцах, которых отправляют на родину, а потом пытают или убивают.

Мужчина на мгновение задумывается, а потом кивает.

— Совершенно верно. Я беженец. Но я ничего не могу вспомнить о месте, из которого я пришел, — и всё же что-то в его словах тебе не нравится. В его голосе нет искренности. Он всё ещё смущен, но пытается скрыть это под холодным выражением лица.

Ты смотришь ему в лицо. Ты не очень хорошо разбираешься в этническом профилировании, но он не выглядит так, будто приехал из Африки или Ближнего Востока. И ещё он говорит на твоём языке. Может быть, со странной интонацией, но это не был акцент, это больше похоже на диалект.

— Так что, пожалуйста, не звони в полицию, — просит он и скрещивает руки на груди. — Или в эту амбу-штуку****.

— Ты имеешь в виду скорую? — удивлённо спрашиваешь ты. Он не знает, что такое «скорая помощь»? Есть ли такая страна вообще, в которой их нет?

Он замечает твой ошеломлённый взгляд.

— Смотри. Я ничего не помню. Не помню, откуда я родом, и ничего о том, как тут всё устроено. Всё, что я помню, это то, что я беженец и не могу попасться.

— Ничего не можешь вспомнить? Ты хочешь сказать, что даже не помнишь, что такое «скорая помощь»?

— Именно, — он стоит неподвижно, оценивая твою реакцию.

Это оказалось намного сложнее, чем ты думала вначале.

Может не следует это делать? Он не хочет, чтобы ты втягивали чиновников в эту ситуацию из-за страха депортации, и ты не можете оставить его здесь слоняться в одиночестве. Ты вздыхаешь и проклинаешь себя. Чёртово добродушное отношение.

— Садись, — говоришь ты и жестом указываешь на свою машину. Достаёшь ключи от неё и открываешь двери. Он настороженно смотрит на автомобиль.

— Ты не помнишь, что это такое? — спрашиваешь. Он отрицательно качает головой. Ты стонешь и открываешь пассажирскую дверь.

— Это машина. На них ездят, чтобы добраться из пункта А в пункт Б.

— Куда ты собираешься меня отвезти? — спрашивает он и прищуривается. К машине не подходит.

— Ко мне домой. По крайней мере, на сегодня. Завтра я придумаю, что с тобой делать, — говоришь ты ему. Уже слишком поздно. Ты могла бы просто оставить его здесь, но ты знаешь, что если бы прочитала в завтрашней газете, что его убили, потому что он забрёл не в ту часть города, то почувствовала бы себя виноватой.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — объявляет мужчина и цокает языком. — Я справлюсь сам.

— Ты ничего не знаешь об этом городе. И даже не помнишь, что такое машины. Я не хочу узнать потом, что тебя убили, и понимать, что это частично и моя вина.

— Меня не убьют, — говорит он совершенно серьёзно. Даже самоуверенно. Ты смотришь на его наряд и поджимаешь губы.

— У тебя вообще есть деньги? — спрашиваешь. Он беспечно качает головой. Ты вздыхаешь.

— У меня сейчас нет времени рассуждать с тобой. Тебе нужно место для сна, и я достаточно доверяю своей интуиции, чтобы позволить тебе остаться. Ты не похож на человека, который задушит меня во сне. Без денег единственный выход — спать на улице. Или ты предпочёл бы, чтобы я отвезла тебя в приют для бездомных?

Он переводит взгляд с тебя на машину и обратно, взвешивая варианты. Словно в подтверждение твоих слов, в ночи эхом отдаётся пара выстрелов. Должно быть, очередной спор между бандами. Звуки, кажется, заставляют его быстрее принять решение, когда он, наконец, идет к машине.

Ты забираешься на водительское сидение и пристегиваешь ремень. Он садится на пассажирское и захлопывает за собой дверцу. Ты поворачиваешь ключ в замке, и двигатель плавно заводится. Поворачиваешься и смотришь на него. Он сидит совершенно неподвижно, его плечи напряжены. Похоже, он действительно не помнит, что это такое.

— В чём дело? — спрашивает он и поворачивается, чтобы бросить на тебя холодный взгляд, будто обвиняет тебя в неудачно сложившейся против него ситуации. Ты смотришь на него несколько секунд, потом вздыхаешь и протягиваешь руку вперёд. Берёшь ремень безопасности и натягиваешь на его тело.

— Что ты делаешь? — резко спрашивает он.

— Пристегни ремень безопасности, — тупо объясняешь ты и щёлкаешь замком. Откидываешься назад. Он бросает на тебя подозрительный взгляд и проверяет ремни.

— Это мера предосторожности. Если мы попадём в аварию на машине, то они удержат тебя от выброса прямо через лобовое, — уточняете вы.

— Выброса? Эта штука движется настолько быстро? — он вдруг выглядит гораздо менее восторженным и энергичным, решив ехать с тобой. Если такое вообще возможно.

На этих словах ты слегка улыбаешься. Твой автомобиль не новый и не супер крутой и роскошный, но он прекрасно разгоняет скорость до ста шестидесяти километров в час. А мчаться ночью по автостраде — одно из твоих любимых занятий.

— Увидишь, — протягиваешь ты и выезжаешь со стоянки. Ты просто надеешься, что не ошиблась насчёт этого человека, и он действительно не собирается воспользоваться твоей добротой, чтобы в итоге причинить тебе вред.

Вы едете в полной тишине. Несколько раз, когда ты бросала взгляд на пассажирское сиденье, парень просто лениво смотрел в окно, глубоко задумавшись о чём-то. Только когда ты въехала на автостраду и нажала на газ, он обращает на тебя внимание.

— Ты уверена, что это безопасно? Я не хочу умереть, будучи раздавленным внутри этой штуки, — недовольно говорит он. Ты фыркаешь.

— Я ни разу не попадала в аварии, — отвечаешь ты и, чтобы ещё больше разозлить его, жмешь на газ сильнее. Краем глаза ты видишь, как он сжимает своё кресло, но в остальном он остаётся спокойным.

Примерно через двадцать минут вы подъезжаете к твоему дому. Ты паркуешь машину и нажимаешь на ручник, прежде чем повернуться и посмотреть на мужчину.

— Видишь? Целы и невредимы.

Он бросает на тебя слегка раздраженный взгляд и пытается отстегнуть ремень. Ты протягиваешь руку, чтобы расстегнуть пряжку, а затем делаешь то же самое для себя. Вы выходите из машины и направляетесь к зданию. Мужчина на мгновение останавливается, чтобы осмотреть окрестности, и слегка вздрагивает от звука, который издаёт твоя машина, когда ты её запираешь.

Он молчит, стоя рядом с тобой, пока вы поднимаетесь в лифте на восьмой этаж. Ты отпираешь свою квартиру и впускаешь его внутрь. Ты не рассчитывала, что сегодня придут гости, поэтому не убиралась. Твоя школьная сумка валяется на полу в коридоре рядом с кучей грязной обуви. Сбрасываешь ботинки и проходишь в гостиную. Чашка с недопитым кофе стоит на столике, несколько поношенных вещей валяются на спинке дивана. Мужчина идёт за тобой и морщит нос от твоего небольшого беспорядка.

— Я приняла душ перед уходом с работы, но ты выглядишь так, будто не мылся несколько дней, — говоришь ты ему. — Садись.

Ты указываешь на диван. Он прищуривается и осторожно отодвигает твою одежду, прежде чем сесть. Скрещивает руки и ноги.

— Какая-то свалка, — бормочет он себе под нос и неодобрительно смотрит на пустую кофейную чашку на столе. Ты закатываешь глаза и оставляешь его в покое. Кусает руку, которая его же кормит.

Ты идешь в свою спальню и начинаешь перебирать вещи в шкафу. Он невысок, но у тебя должно быть что-то, что ему подойдёт. В конце концов, ты находишь пару спортивных штанов и простую белую футболку. Берёшь их, боксёры и носки и несёшь в гостиную.