Страха перед ним не появилось, но я бессознательно подалась назад, за спины паломников, когда мейстер направился к нам, всё так же лучась добром и светом. Мне было что скрывать.

— Да осветит Лиар ваш путь, мои братья-в-Свете! — торжественно провозгласил Генар, осеняя всех собравшихся широким кругом. — Приветствую вас в оплоте истинного Лиара, и да пребудет с нами Свет его! Вы прошли первое испытание, и оно показало, что вы достойны ступить на эту священную землю. Я настоятель этого монастыря, мейстер Генар, и я счастлив видеть вас всех здесь!

Пока он говорил, я, как загипнотизированная, смотрела на его губы. Они беспрестанно шевелились и, казалось, существовали отдельно от лица. Будто кто-то наложил трафарет и щедро мазнул красной краской.

Глубокая тишина привлекла внимание, и я поняла, что все взгляды направлены на нас. Настоятель пристально разглядывал северянина и меня. Он по-прежнему улыбался, но глубокие складки, залегшие по краям рта, выдавали напряжение.

— Нечасто к нам заглядывают гости, — вкрадчиво заметил он, чуть склонив голову набок. — Что привело вас в Лит-ди-Лиар?

Вот он, момент истины. Волнение взыграло во много раз сильнее прежнего, и я поняла, что всё пережитое до этого было лишь репетицией перед главным действом.

— Мой брат болен, — сухо сказал наёмник. Он принял вид человека, неуютно и стеснённо чувствующего себя в чуждой обстановке. — И мы пришли сюда просить вас… Лиара о помощи. Нам сказали, что именно в этом монастыре могут излечить болезнь.

В светлых глазах настоятеля вспыхнул интерес, и он указал на меня.

— Это, значит, твой брат? Занятно, весьма занятно… Что же это за болезнь такая?

Не успела я опомниться, как его короткие пальцы пробежали по моему лицу и ловко сдёрнули маску. Я запоздало вздрогнула и спиной почуяла, как напрягся Коннар.

— О, Лиар всемилостивейший! — выдохнул настоятель, поворачивая моё лицо то так, то эдак. — Что же это такое? Твой брат, бедняга, был красивым мальчиком?

— Должен был стать таковым, — немного помолчав, ответил наёмник. — Эта напасть случилась с ним в детстве. Думаю, что, если бы не она, красивее него никого бы на свете не было.

Мои щёки слегка потеплели от этих слов. Я поразилась: раньше невольные комплименты со стороны северянина воспринимались гораздо отстранённее.

Настоятель покачал головой.

— Я думаю…

— Мейстер Генар!

Я в ярости скрипнула зубами. Хэллев Шомас, не мог промолчать!

— Зачем вы так рискуете, мейстер? — озабоченно воскликнул паломник, неприязненно поглядывая на меня. — Ведь вы, не приведи Лиар, заразитесь!

— Я уже говорил тебе, что эта дрянь не заразна! — рявкнул Коннар, и Шомас исподлобья покосился на него с неприкрытой враждебностью.

Паломники вокруг зашептались. Генар властно поднял руку, и все стихли.

— Как тебя зовут, брат-в-Свете? — вкрадчиво спросил он. Его голос звучал совсем тихо, но казалось, что он громыхает, заглушая все сторонние звуки. До меня донеслось, как судорожно сглотнул лысый паломник.

— Шомас, мейстер Генар, — пролепетал он.

— Брат-в-Свете Шомас, вы верите в Лиара?

Паломник уставился на него, похоже, не понимая, что настоятель имеет в виду. На щеке часто-часто задергалась жилка.

— Похоже, ваша вера недостаточно сильна, брат-в-Свете Шомас, — укоризненно продолжил Генар, не дождавшись ответа. — Позвольте напомнить вам третью заповедь из Светоча Мудрости (187) Лиара: «И да воссияет Свет мой над вами подобно крыльям орла, и да защитит он каждого, кто носит в своём сердце частицу Его». Лиар хранит меня, вернейшего служителя своего. Что мне какая-то болезнь, если меня омывает Свет!

На дне глаз мейстера Генара вспыхнул огонь, придав им сходство со свечами Айды (188). Черты лица разгладились и застыли, как посмертная маска, а руки взметнулись к небу, будто настоятель стремился дотянуться до солнца.

Я смотрела на него, боясь пошевелиться. Похоже, рыжая служительница оказалась права. В голове мейстера Генара явно не хватало заплаток.

Но восхваление Лиара на этом не закончилось.

— Не иначе, как сам Лиар направил вас сюда! — экзальтированно воскликнул настоятель. — Разумеется, лекари не справились с этой болезнью. Что они могут с их травками и припарками? Это всё вздор! Все болезни происходят от недостатка Света в человеке! Этот юноша, — он стиснул моё плечо, заставив меня скрипнуть зубами от боли, — вот пример того, что даже выходец из тёмных северных земель может обратиться к истинному Свету. И я, разумеется, сделаю всё, чтобы вылечить этого бедолагу!

Воцарилось молчание. Паломники благоговейно взирали на настоятеля. Джолан даже приоткрыл рот, а Шомас моргал, утирая слезы и униженно бормоча восхваления Свету. От такого слепого раболепия мне стало противно, и я отвела взгляд. Мейстер Генар глубоко вздохнул и, полуприкрыв глаза, торжественно заговорил:

— Возрадуйтесь, мои братья-в-Свете, ибо мы можем явиться живыми свидетелями чуда Лиарова! И да пусть Свет Его распространится по самым потаённым уголкам четырёх земель, и да уверуют неверующие!

Паломники испустили дружный возглас восхищения, а я спохватилась, поняв, что киваю в такт словам настоятеля. Тот, в свою очередь, произнося эту речь, то и дело поглядывал на Коннара. Тут же стало понятно, что мейстер собирается пополнить свою паству не только мной.

Покончив с торжественными речами и, похоже, удовлетворившись произведенным эффектом, настоятель объявил будничным голосом:

— Вы пробудете здесь три дня, братья, и я уверен, что это время и это место запомнятся вам на всю жизнь, ибо нет во всём мире занятия восхитительнее, чем, отдавая самоё себя, славить лучезарный Свет Лиара.

И снова единодушные выдох согласия. Мейстер ласково потрепал меня по голове. Я внутренне сжалась, заставляя себя сохранять спокойствие.

— Если мы выкажем должное усердие и соблюдём все подобающие ритуалы, то Лиар, несомненно, снизойдет на помощь этому несчастному юноше. Ну, а теперь, братья, передохните с дороги. Я буду ожидать в трапезной. Служители Лит-ди-Лиара сопроводят вас по кельям!

Осенив всех на прощание кругом, мейстер ушёл, взметнув полами белый песок. К нам подошли худощавые мужчины в чёрных хитолях. У каждого из них на шее посверкивала авантюриновая капля, подвешенная на серебряной цепочке. Не проронив ни слова, служители монастыря жестами приказали двигаться за ними.

— Знаешь, что, братец, — прошипел Коннар, когда мы тронулись вслед за паломниками. — Ищи то, за чем пришел, и давай убираться отсюда. Я нутром чую, что тут не самое приятное место на этом свете, и буду гораздо спокойнее, когда мы выйдем за ворота!

***

Сиреневый дым, поднимавшийся от каменных чаш, разбивался об потолок из белого кварца. Просторный зал наполняло мерное гудение почти полусотни голосов. Сладковатый аромат курящихся листьев ливвы обволакивал лёгкие и заползал в голову, заставляя её тяжелеть и падать на грудь.

Я сидела на коленях, привалившись к стене и отчаянно борясь со сном. Ночь, проведённая в лагере паломников, выдалась не из спокойных. Мной овладела навязчивая идея, что я могу невзначай закричать во сне и отправить все наши труды к Хэллю. Это заставляло меня постоянно просыпаться в холодном поту и тревожно озираться по сторонам.

Мои страхи оказались напрасными. Даже если я и вскрикивала, это никого не разбудило.

Гул утих, сменившись мерным речитативом. Служители монастыря и уже знакомые паломники смешались, образовав людское озеро, чёрное от хитолей. Они тоже сидели на коленях, мерно раскачиваясь и повторяя то ли молитву, то ли хвалебную песнь, слова которой терялись, растворяясь в общем потоке. Мне тоже выдали хитоль, а Коннара заставили разоружиться и сдать меч. Мол, негоже в священном месте бряцать клинками, которые могут быть обагрены кровью. Помыслить о том, чтобы переодеваться при всех, было невозможно, и я укрылась в келье. Мейстер Генар рассудил, что нехорошо разлучать любящих братьев, и отвел нам с Коннаром одну келью на двоих. В глубине души я даже испытывала к нему некую благодарность: мысль об одиночестве в стенах монастыря отчего-то вселяла неподдельный ужас.