Литанээ разливал по кружкам пахучий травяной чай, а я с тоской наблюдала за ним, подперев голову рукой. Придется начинать свои изыскания вновь. А я так уповала на помощь Аметиста!
От невесёлой перспективы и ощущения топтания на одном месте начала побаливать голова. Я отхлебнула немного аюрного чая, абсолютно не ощущая вкуса, и, уткнувшись взглядом в шершавые серые доски верстака, принялась тихонько напевать себе под нос, чтобы успокоиться.
Верстак вздрогнул. Подняв голову, я увидела, как Микаэль смотрит на Камень, опёршись руками о его поверхность. Во взгляде литанээ сквозила тревога, смешанная с озадаченностью.
- Повтори это ещё раз, - отрывисто попросил он.
- Повторить что?
- Спой, что пела! Неважно, что.
Я удивилась, но просьбу его выполнила. Литанээ оттолкнул чашку и вновь вцепился в Камень.
- Поразительно, - пробормотал Микаэль. - Он отвечает! Стоило тебе запеть, как его собственная Песнь стала громче, а внутри что-то ожило!
Я почувствовала, как внутри лопнула туго натянутая струна. По жилам растеклось тёплое чувство эйфории. Неужели мы нащупали какую-то нить, ведущую к разгадке?
- Изумительно, - бормотал литанээ, вертя в руках Камень. - Вот что, Кошка, ты уж прости, но я просто не могу отдать тебе этот камень сейчас! Оставь мне его хотя бы до завтра, а? Я хочу изучить его и понять, что же такое с ним происходит!
Я с огромным сомнением посмотрела на Микаэля. Литанээ выглядел так, будто встретил женщину своей мечты. Он держал Камень перед фанатично горящими глазами, бережно ощупывая его кончиками пальцев и беззвучно шепча что-то. В глубине души я прекрасно понимала и разделяла его чувства. С другой стороны, если вспомнить, с каким трудом мне удалось добыть эту веху и чего стоил побег из Ранаханна, то сопереживание Микаэлю быстро сходило на нет.
- Не знаю, Мик, - с тяжёлым вздохом призналась я. - Видишь ли, этот камень мне очень дорог. Не хочу доверять его кому бы то ни было. Уж не обижайся.
Лицо Аметиста обиженно вытянулось.
- Кошка, я прошу оставить его мне всего лишь на одну ночь! - тихо проговорил он, стискивая Камень в ладонях. - Я даже могу не брать с тебя денег. Завтра с утра зайдешь и заберёшь его. Даю слово.
В его тоне всё яснее и яснее сквозили безумные нотки. Я слегка испугалась. Литанээ становятся ненормальными, когда дело касается мёртвых самоцветов, будто мир живых их не интересует!
Заметив или ощутив моё сомнение, Микаэль подлил масла в огонь.
- Подумай сама, - вкрадчиво сказал он. - За ночь я могу обнаружить ещё что-нибудь интересное в этом камне!
Я почувствовала, как чаша весов накренилась в сторону литанээ. В самом деле, ведь именно Микаэль обнаружил что-то внутри Камня! Возясь с вехой в одиночку, я часто пела, но ничего похожего не замечала. Я вновь взглянула в молящие глаза Аметиста и приняла решение.
- Ладно! Но только на одну ночь. Завтра с утра я приду за ним.
- Я знал, что ты меня поймешь! - возликовал было литанээ, но я жестом оборвала его и продолжила:
- Деньги ты получишь, и не отнекивайся. Мне не нужны подачки, но нужен залог. То, что послужит гарантией возвращения моего Камня в целости и сохранности.
Восторженное выражение на лице Аметиста потускнело, и он, не раздумывая, вытянул из-под ворота рубашки какой-то кулон на цепочке и протянул мне со словами:
- Разумное решение. Ты мне не доверяешь?
- Я никому не доверяю, - отрезала я. - Что это?
Микаэль помедлил с ответом и негромко сказал:
- Знак моего Дома. Аметистовый Глаз. Самая дорогая для меня вещь – единственное, что осталось на память о Семье.
Я рассмотрела кулон: действительно, он был сделан в форме серебряного глаза со зрачком из мерцающего сиреневого самоцвета. Значит, Аметист всё же не отрекся от своих родных полностью.
Я залпом допила травяной чай и поднялась со скамьи.
- Спасибо за гостеприимство, Микаэль! Завтра жди меня сразу после восхода солнца. Очень надеюсь, что тебе удастся отыскать в Камне что-нибудь ещё.
- Береги кулон, - тихо промолвил Микаэль, умоляюще глядя на меня снизу вверх.
Я подняла руку к груди. Безделушка легко скользнула за кромку лифа.
- Не переживай, Мик. Главное, чтобы моя вещь была у тебя в такой же сохранности.
***
Темнело. На Аэдаггу быстро опускалась ночь, овевая остров прохладным дыханием и зажигая в небе первые звёзды. С моря доносились чьи-то покрикивания и мерный скрип кораблей, покачивающихся у причала. Высоко в небе тоскливо кричала припозднившаяся чайка. Я стояла на пороге дома Микаэля, зябко кутаясь в плащ. Ноги, обутые в лёгкие плетёные сандалии, начали мёрзнуть, а руки покрылись мурашками, но домой я не спешила, погрузившись в раздумья.
Таверна “Три мечехвоста”, о которой говорила Рыжая Энн, недалеко отсюда – нужно лишь дойти до конца Жестяной улицы и повернуть направо. Почему бы не позволить себе передышку и не отправиться туда? Повозиться с Камнем теперь предстоит Микаэлю, а я заслужила несколько мгновений веселья!
Из таверны доносился нестройный хор голосов. Я без труда опознала зычный бас Алистера Беспалого, хрипловатый хохот Рыжей Энн и пронзительные вскрикивания Сайруса Щуки. Похоже, добрая треть всей Аэдагги гуляла у Саймона. Что ж, будет грешно остаться в стороне от общего веселья!
Брезгливо обогнув чье-то пьяное тело, валяющееся в луже блевотины у дверей, и втайне порадовавшись, что подол юбки не достигает земли, я толкнула тяжёлую отсыревшую дверь таверны.
***
Первое, что меня поразило при входе – действительно небывалое количество пиратов вперемешку с проститутками, толпившихся внутри. Все столы, уставленные кружками и заваленные солониной с овощами, были буквально облеплены морскими бродягами. Большинство посетителей из тех, кому не хватило места, топтались в проходе. Напирая друг на друга и вытягивая головы, они всматривались куда-то в противоположный конец зала. Шум стоял такой, что приходилось кричать.
Я высмотрела невдалеке Сайруса Щуку, протолкалась к нему и дёрнула за рукав.
- Что случилось?
Сайрус обернулся и приветственно проорал:
- О хайлэ, Кошка! Слыхала про нового менестреля? Это какое-то…
Над толпой прокатился мелодичный звук, будто кто-то тронул пальцами несколько струн. Разноголосый хор моментально стих. Установилась такая тишина, что до моего слуха донёсся стук собственного сердца.
Не успела я прийти в себя от изумления, как струны запели вновь, рождая неизвестную мелодию. В ней слышалось дыхание леса и стук когтей драконидов, шелест птичьих крыльев и журчание ручья. Мелодия вводила в транс, обволакивая и рождая расплывчатые дивные образы. Через несколько мгновений в перезвон струн вплёлся голос – глубокий и сильный, заставляющий слёзы наворачиваться на глаза, а тело дрожать от восхищения.
Менестрель пел о далёких землях и родном доме, который был вынужден покинуть. Я стояла, обомлев и прижав ладони к щекам, чувствуя, как из глаз струятся невольные слёзы. В какой-то момент, очнувшись от странного забытья, я огляделась и увидела, что все – абсолютно все: суровые и жестокие морские волки, размалёванные проститутки, продавшие душу за звонкую монету, оборванные вонючие бродяги застыли в едином восторженном порыве, полуприкрыв глаза и запрокинув голову. На их лицах плавало одинаковое выражение невероятного счастья и восхищения; кое у кого, как и у меня, на щеках поблескивали ручейки слёз. Это зрелище воскресило в памяти наложниц калифа Ранаханна. Я почувствовала давно забытую панику. Неужели в качестве менестреля к нам явился очередной доморощенный владыка Лах’Эддина?
Не теряя ни мгновения, я принялась пробираться вперёд, безжалостно распихивая локтями присутствующих. Они не замечали меня, чуть покачиваясь в такт дивной мелодии, в которую я отчаянно пыталась не вслушиваться. Протиснувшись мимо превратившегося в статую Алистера, я вынырнула из толпы к стойке хозяина таверны, облегчённо перевела дух и только тогда обратила внимание на менестреля.
