К тому же родители по-прежнему сбивали меня с толку своим странным поведением. Я нарушила их запрет и тайком отправилась на свидание с мальчиком. И разве меня наказали? Вовсе нет. Вместо того чтобы обрушить на мою голову упреки или взвалить на меня кучу работы по дому, они лишь наблюдали за мной исподтишка. Так, словно беспокоились, вдруг в любую минуту я могу сойти с ума.

И хуже всего – это было недалеко от истины. В конце концов, вчера я наглядно продемонстрировала, насколько близка к нервному срыву. Стоило только Кириану упомянуть в разговоре Джаспера. Наверное, он решил, что у меня крыша поехала. Снова так позориться мне не хотелось – ни перед ним, ни перед кем-то другим.

Ди шумно захлопнула дверцу.

– Да что с тобой? Обычно ты не такая… не противишься так всему.

Я подняла брови, но Ди не отступила.

Она была права, и я это знала. Я вела себя глупо. Кириан и Филемон уж точно не виноваты, что после несчастного случая на дороге я совсем слетела с катушек.

– Извини. – Я устало потерла лоб. – Просто плохо спала этой ночью. Авария никак не идет у меня из головы.

Это была не вся правда. Но лучше, чем ничего.

– Ох, Найла. – Ди протянула ко мне руки. – Иногда я такая идиотка.

Она крепко обняла меня, и я стояла, закрыв глаза, пока не прозвенел звонок.

– Давай-ка, подруга, – сказала Ди, выпустив меня из объятий. – Пойдем порисуем и немного успокоимся.

Я выдавила из себя улыбку и наткнулась на серьезный взгляд Кириана. Рядом с ним и Филом уже стояла Шелби со своими подружками. Филемон был в отличном настроении и вовсю флиртовал, девчонки хихикали. Но Кириан не обращал на них никакого внимания. Он безразлично смотрел на нас с Ди.

Я покраснела и смущенно уставилась в пол, Ди тем временем уже тянула меня за собой.

Студия, в которой проходили уроки рисования, находилась в мансарде. В этом просторном и светлом помещении в хаотичном порядке стояли мольберты. Хотя у меня и не было таланта художницы, мне очень нравился этот курс, ведь его вела мисс Эвенсон, молодая и креативная. Учительница разрешала нам слушать музыку, болтать друг с другом – в общем, все, что требовалось для вдохновения.

Когда мы вошли, мисс Эвенсон улыбнулась нам, поправляя яркий платок на голове. Она надевала его, чтобы убрать с лица непокорные каштановые локоны. На ней, как обычно, были леггинсы и льняная рубашка, испачканная краской и слишком свободная для ее стройной фигуры.

Мы с Ди поздоровались и сразу прошли в соседнюю комнату, к пронумерованным полкам, где хранились наши произведения. На последнем уроке мы пытались воссоздать уголок природы в стиле модерн. Мы взяли наши работы и пошли к двум мольбертам, стоявшим у окна. Прихватили кисти и акриловые краски, устроились на трехногих табуретах и с шутливым восхищением стали рассматривать наши «шедевры».

На холсте у Ди было полно ярких и веселых мазков, которые, если хорошенько включить воображение, казались яблоневым садом в духе экспрессионизма. Моя картина выглядела так, словно ее нарисовал Виктор. Деревья скрещивались, перспектива отсутствовала. Как я и говорила, живопись давалась мне с трудом. Но рисовать мне все равно нравилось.

Мы еще смеялись над нашими картинами, когда в студию вошла Шелби с неизменным прицепом в виде Йен. Сразу за ними появились Филемон и Кириан. Они попросили мисс Эвенсон дать им два чистых холста и кратко объяснить задание – и оглянулись в поиске свободных мест.

Шелби, уже сидевшая на табурете посреди студии, выгнула спину и даже стала как будто выше. Она призывно смотрела на Кириана, который равнодушно взглянул на место возле нее, уже занятое Йен. Я была уверена, что Шелби тут же выдворит свою подружку. Но в это время Фил увидел нас и с сияющей улыбкой направился в нашу сторону. Кириан без особого энтузиазма шел за ним. Немного не дойдя до нас, он устроился за свободным мольбертом, стоявшим чуть поодаль у стены, поставил на него холст и погрузился в работу. Филемон тем временем уселся на полу рядом с нами, скрестив ноги по-турецки, и, схватив со столика кисть, окунул ее в банку с темно-синей краской.

– Где ты вчера потерялась, красотка? – спросил он, нанося на холст краску. – Я думал, мы вместе пообедаем.

У Ди был ужасно довольный вид, а я тем временем напряженно размышляла, что сказать в ответ. Мое душевное равновесие не должно вызывать у них сомнений. Интересно, рассказал ли ему Кириан о нашей встрече? По выражению лица Фила я ничего не могла понять, а Ди вообще ничего не знала, поэтому ответ мой прозвучал довольно расплывчато.

– Были кое-какие дела, а потом я сразу поехала домой.

– Ага. – Размашистыми движениями Филемон наносил на холст краску. – Ну а сегодня? Только не говори, что собираешься пропустить лазанью.

Я была рада, что он не ставит меня в неловкое положение, и улыбнулась.

– Если честно, лазанья совершенно несъедобна. Как и все в нашей столовой.

Филемон фыркнул.

– Этого я и опасался.

– А я предупреждала, – сладким голосом сказала Ди, а затем наклонилась ко мне. – Он вчера попробовал рыбу.

– Ого! Роковая ошибка. – Улыбаясь, я окунула кисть в зеленую краску. – Тебе надо было послушать Далилу.

– Да, согласен. – Он усмехнулся и посмотрел на меня. – Но хотите верьте, хотите нет, еда из столовой – наш единственный шанс не умереть с голода. Повара из нас с Киром никудышные.

Ди тут же насторожилась.

– Вы что, живете одни?

– Ага. – Филемон снова повернулся к холсту. – Снимаем дом на Беркин-стрит. Настоящая холостяцкая берлога. Вы должны нас как-нибудь навестить.

– Да это же прямо у тебя за углом, Найла, – опешила Ди.

От испуга кисть чуть не выпала у меня из рук. Филемон спокойно продолжал рисовать.

– А, да? – Он непринужденно рассмеялся. – Ну, городок у вас и правда маленький.

Не настолько, подумала я и мысленно перебрала все дома на Беркин-стрит. Я знала лишь один дом на этой улице, в котором никто не жил в последнее время, – совершенно сказочную городскую виллу, которая уж точно никак не подходила под описание холостяцкой берлоги.

Я многозначительно взглянула на подругу.

– Он имеет в виду виллу «Белла Блю».

Она удивленно вытаращила глаза.

– Что?

– Кого? – спросил Фил.

– «Белла Блю». Так мы с Ди окрестили эту виллу, – пояснила я, пожав плечами. – Потому что она прекрасная и голубого цвета.

Лицо Фила смягчилось, он задумчиво улыбнулся.

– Да, это она.

Я улыбнулась в ответ. Разве кто-нибудь мог устоять перед его обаянием?

– И вы реально живете там одни? – завороженно спросила Ди. – Родители вам разрешили?

Легкая тень пробежала по лицу Фила, и он тут же вернулся к картине.

– Ясное дело. Они нам доверяют.

А я не верила ни единому слову.

В отличие от Ди.

– О боже, вот бы у меня были такие родители, – со вздохом сказала она. – Только представь, Найла: целый год одним пожить в Париже!

Филемон улыбнулся.

– Не стал бы приравнивать Соммертон к Парижу.

– Ну да, – усмехнулась Ди. – Уверена, что Париж лучше.

Мы продолжали смеяться и негромко разговаривать. Я слегка касалась зеленой краской верхушек деревьев на холсте, играя со светом и тенью. Мисс Эвенсон тем временем прохаживалась между мольбертами, останавливаясь то тут, то там, и давала своим ученикам полезные советы.

Все это время Кириан сидел на своем месте и ни разу на нас не взглянул. Хотя меня не покидало чувство, что он внимательно прислушивается к разговору.

Мисс Эвенсон приблизилась к нему и с неодобрением вздохнула.

– Без цвета у вас вряд ли что-то получится.

Не в силах сдержать любопытство, я обернулась и посмотрела в их сторону.

Кириан сидел, прислонившись к стене и сложив на груди руки. Кисти и краски лежали нетронутыми на рабочем столике.

– Краски мне не нужны, – равнодушно сообщил он учительнице. В студии стало тихо.

– Ох, чувак, – пробормотал Фил.

Мисс Эвенсон, всегда такая уравновешенная, сердито прищурилась.