За этими мыслями, я не заметила, как мы оказались на вершине горки, откуда уже можно было разглядеть скит, стоящий на слиянии ручья и речки. А на горизонте, за дальней полосой леса, из-за гор выползали сизые тучи, цветом напоминавшие синяк под глазом у хулигана на второй день после хорошей драки. Порывы ветра на вершине были сильнее, чем внизу у подножья, они доносили едва слышное ворчание надвигающейся грозы. Особо по этому поводу я волноваться не спешила. Хотя, гроза в тайге может стать для путника, которого она настигнет, настоящей катастрофой. По моим представлениям, сюда она доберется только часа через два. А я надеялась, что в это время, я уже буду достаточно далеко отсюда. Какие у меня тут особые дела? Поблагодарю старика, да сразу назад. Вряд ли он согласится ответить на все мои вопросы, а навязывать свое общество было не в моих правилах.

Мы с кобылкой продолжили спуск, а я все продолжала думать о том, кого мы встретили в тайге, да и волнение за своих мужиков у меня все же присутствовало. Перед тем как выйти на поляну перед самым скитом, я остановила Люську, и осторожно, не слезая из седла, выглянула из-за веток крайних деревьев. А ну как, медведь где-то рядом. Повод я держала крепко на случай, если придется успокаивать лошадь. Но, Люська, на удивление, я бы даже сказала, на изумление, вела себя совершенно спокойно. Значит, зверя поблизости не было. Я медленно вывела лошадь из-за укрывавших нас деревьев, и поехала по поляне к дому. И опять, мы попали в радужное марево, которое в прошлый раз я приняла за галлюцинации усталого мозга. Но теперь-то мой мозг был в полном порядке! Не могу сказать, что я чувствовала себя абсолютно отдохнувшей, высыпаться здесь мне редко когда удавалось, но это было, практически, нормой. Я на несколько мгновений остановилась, и внимательно огляделась. Радужное марево присутствовало только в радиусе метров ста от избы, накрывая ее, словно коконом. Это было интересно и удивительно. В природе этого явления я даже не пыталась разобраться. В жизни встречая немало удивительных вещей и событий, я привыкла уже не пугаться чего-то неведомого и необъяснимого, а просто принимать это, как данность, ничего не отрицая и не утверждая, философски рассуждая так: если будет надо, я все пойму со временем. Если уж быть честной до конца, то давалось такое философское спокойствие мне довольно трудно. Но, я продолжала работу над собой, и со скрытой гордостью могла сказать, что иногда мне это удавалось вполне сносно.

На этот раз, когда мне пришлось преодолевать этот «пузырь» я почувствовала какое-то легкое и ласковое тепло, словно меня узнали и приняли, едва заметно прикоснувшись к моему сознанию. И это тоже было удивительно и, я бы даже сказала, как-то волшебно и сказочно. Люська вышагивала вполне бодро, и, как мне показалось, радостно что ли. И это тоже было весьма странно. Присутствие медведя не чувствовалось. И я только сейчас заметила, что на крыльце сидел Один, и что-то сосредоточенно мастерил из двух деревяшек, старательно выстругивая их ножом.

При моем приближении он поднялся, и светлые завитки стружек посыпались с его коленей на землю. Я спрыгнула с лошади и поздоровалась:

– Здравствуй, Один. А где Асхат?

Его глаза, цветом похожие на остывшую в костре золу, внимательно и серьезно смотрели на меня. Он негромко ответил:

– Здравствуй, Катерина. Не волнуйся, я закрыл Асхата в кладовой при вашем приближении.

Я удивленно вскинула брови. У него должен был быть орлиный глаз, чтобы на склоне горы, по которому мы спускались, он смог бы разглядеть нас с Люськой. Тем более, что своей мастью лошадка хорошо сливалась с окружающим лесом, ее шкура здорово напоминала по цвету сосновую кору. Я ничего не спросила, но видимо недоверие и недоумение было слишком явно написано на моем лице, потому что, мужчина с легкой усмешкой пояснил:

– Я вас почувствовал еще когда вы на гору поднимались, а Асхат чуть позже. – Он говорил это так совершенно спокойно и обыденно, как будто, это было самой обычной вещью, а его слова все мне объясняли.

На самом деле, они все еще больше запутывали, и вопросов возникало все больше и больше. Я постаралась обуздать свое любопытство, и напомнила себе, для чего я приехала.

– А Прон дома? – Задала я первый пришедший мне в голову вопрос из самых безобидных.

Один, не убирая легкой насмешливости из глаз, проговорил, как мне показалось, несколько смущенно:

– Прон ушел… травы собирать.

Не знаю, почему, но я подумала, что он сейчас мне говорит неправду. Причина этой лжи мне тоже была неясна. Ведь, в конце концов, какое мне дело до того, куда ушел старик? Но мне, почему-то, было не очень приятно, что он мне лгал. Например, он мог просто сказать, что старик ушел по своим делам. В конечном счете, кто я такая, чтобы он передо мной отчитывался? Ложь я в принципе, не жаловала, а в устах Одина она меня слегка покоробила. Наверное, потому, что я по своей наивности полагала, что люди, живущие в таком месте и такой жизнью, должны быть такими же простыми и искренними, как бегущая в ручье вода. А еще, мне стало неприятно, что меня считают совсем дурой. Поэтому, я, усмехнувшись, проговорила:

– Травы перед грозой не собирают, в них силы нет…

Одина мои слова смутили окончательно, и он, глянув на меня виновато, пробурчал:

– Ты права… Не за травами он ушел.

И все. Никаких тебе объяснений или оправданий. Хотя, они мне, в общем-то, были не нужны. Мужчина прямо посмотрел мне в глаза, а у меня от его взгляда перехватило дыхание. Я словно стала растворяться в черноте его зрачков. Но, взгляда не отвела. Пауза слегка затянулась. Он первый опустил взгляд, а я слегка выдохнула. Вот же, черт!! Со мною подобные эмоциональные всплески от чужих взглядов случались крайне редко. Словно прохладный ветерок пробежал по моему телу, приятно холодя кожу.

Я первой нарушила молчание. Спрыгнув с лошади, смущенно улыбнулась и проговорила:

– Я вам тут гостинчиков привезла… Не побрезгуйте… – И стала распутывать плотную брезентовую стропу, которой корзина с продуктами была приторочена к седлу.

Один постоял несколько секунд, словно и я его приморозила своим взглядом, а потом, спохватившись, стал мне помогать. Движения его были неторопливы, выверены, чувствовалась недюжинная сила в его руках. Ладони у него были большие, с длинными пальцами. Такие пальцы были уместны у музыкантов. Чуть повыше, на внутренней стороне запястья был шрам, или скорее отметина, словно выжженое тавро в виде пересечения трех изогнутых линий. Заметив мой взгляд, он нахмурился и одернул рукав рубахи, а я почему-то смутилась. Вот, зараза!! О чем я вообще думаю!! Я разозлилась на себя, и, наверное, вследствие этой своей злости, тоже нахмурилась.

Мы сообща спустили корзину с продуктами и мешок, в котором были запакованы сахар и мука, и он, легко, играючи, словно этот груз ничего не весил, подхватив все, понес в дом. На крыльце, будто опомнившись, обернулся.

– Заходи в дом. Негоже гостей на пороге держать. Чаю попьем.

Я уже позабыла о том, что собиралась только отдать гостинцы и сразу уехать, и стала привязывать Люську к березке, стоявшей у крыльца, не забыв угостит ее при этом сухариком. Лошадка коротко заржала и взяла с ладони угощение мягкими горячими губами. А я торопливо поднялась на крыльцо вслед за Одином, убеждая себя, что делаю это, потому что, хочу дождаться старика Прона, чтобы лично его поблагодарить за спасение нашего Кольки. Потом, покопавшись в себе, честно была вынуждена признать, что обманываю сама себя. Уж слишком много у меня вопросов было к жильцам этого скита. И уехать, не попытавшись выяснить хотя бы что-то, я точно не могла. А еще, с грустью подумала, что Один мне нравится.

Войдя в дом, я робко остановилась у порога. Что за черт!! Да, что со мной такое?! Никогда за собой не замечала подобного! Мне казалось, что слово «робость» – это вообще не про меня. А тут… Надо ситуацию проанализировать и все хорошенько обдумать. Конечно, не сейчас. Но, заняться этим придется, чтобы найти тот самый корень, причину моих эмоций. Иначе забудется, запутается в клубок, забьется в дальний угол души, и будет потихоньку там разрастаться. А потом и голос подаст, а я и знать не буду, откуда взялась эта напасть в самый неподходящий момент. Ох, ты, Господи!! Куда это меня занесло…