— Это не то, для чего тебя создали, — сказал Эррис.

Пальцы слегка шевельнулись, начиная сжиматься. Эррис ахнул, словно от боли:

— Вот. Я это сделал.

В то же мгновение каждый из тысячи символов на стенах, потолке и полу загорелся красным. Ассасин разжал руку и выпустил голову Эрриса. Письмена продолжали течь по его лицу.

— Я привязал себя к этому телу, — сказал Эррис. — Это все, что я есть. Наконец-то я от тебя сбежал. Я могу жить или умереть, но не могу вернуться.

Из груди ассасина вырвался звук, похожий на скрежет рвущегося металла, и Яз пришлось зажать уши. В голосе не было ничего человеческого, и все же его боль, глубина его печали грозили унести Яз прочь, как волна, срывающая рыбаков с лодки.

— Я понимаю, что не смогу вернуться, если уйду. — Эррис опустил голову. Он повернулся и взял Яз за руку. Она позволила ему взять ее и вложила свои пальцы в его. Его плоть была теплой. Почти человеческой. Но не совсем. — Яз пойдет со мной.

Символы снова запульсировали.

— Она не вернется. Верно, Яз? — Он встретился с ней взглядом.

— Я… — Она поняла, что не хочет этого говорить. Хотя это было место пустоты и смерти, оно также содержало тайны и ответы. Мысль о том, что она, возможно, никогда больше не вернется, что все эти секреты будут навсегда заперты от нее, почему-то казалась слишком большой, чтобы просить, хотя она была в нескольких дюймах от смерти и стояла не намного дальше от нее сейчас. — Я уйду так далеко, как только смогу.

Эррис повел ее к устью ближайшей горизонтальной шахты. Они шли быстро и спокойно под сиянием алого огня символов.

— Что ты сделал? — прошипела Яз, боясь, что, если она заговорит слишком громко, город каким-то образом передумает.

— Я использовал единственное, что у меня есть, — сказал Эррис. — Себя. — Он оглянулся на ассасина. — Я был частью пустоты так долго, что даже сейчас, когда разум Весты пошатнулся и разбился, она ценит мое существование. Своего рода любовь, если хочешь.

Позади них раздался лязг, и, оглянувшись, Яз увидела, что теперь, когда цель ассасина была достигнута, он буквально разваливается на куски. Их захлестнула волна эмоций: печаль, гнев, потеря. Собственные чувства Яз плыли по этому приливу, оставляя ее опустошенной, бредущей как мертвец, слезы текли из глаз, дыхание сбивалось в груди, когда она боролась с рыданиями.

Вихрь чувств начал стихать, когда они вошли в коридор. Их шаги эхом отдавались в туннеле, и, когда вход позади них превратился в квадрат красного света, звезда, вращавшаяся вокруг Яз, начала освещать туннель. Кружась, она посылала их тени в медленном танце, сближая, объединяя, разлучая, заставляя скользить по одной стене, затем по другой.

Яз поняла, что они все еще держатся за руки, и смущенно высвободилась из объятий Эрриса:

— Я все еще не понимаю, что ты там сделал.

— Я сделал то, что раньше делал лучше всех, — сказал Эррис. — Сбежал.

— Что, без малейшего труда? — Яз нахмурилась. — Почему же ты не сделал этого много лет назад?

Несколько шагов они шли молча, окруженные своими тенями.

— Ну, это было не «без малейшего труда». Сначала я должен был построить вот это. — Эррис похлопал себя по телу. — Что потребовало поиска, разблокировки и освоения некоторых более сложных механизмов, оставленных Пропавшими на нижних уровнях. Это заняло некоторое время.

— Сколько? — Яз знала, что женщине требуется бо́льшая часть года, чтобы родить ребенка.

— Целые жизни, — сказал Эррис. — Дюжины жизней. А потом я должен был полностью переместить себя в конструкта, не оставив ни одной части, которая могла бы привязать меня к пустоте. К счастью, когда город забрал меня, он забрал меня всего, включая мои навыки марджала.

— Но даже если это так, ты ведь не придумал и приготовил все это за то самое время, когда я случайно появилась?

Эррис остановился и повернулся к ней:

— Нет.

— Тогда почему? — Почему сейчас? имела она в виду. Почему из-за меня? хотела она спросить. Неужели он не знает, что она сломлена? Неужели он не знает, что она уже не раз подводила тех, кто верил в нее?

— Зачем мне было уходить? Я знал, что там наверху. Лед, лед и еще раз лед. Мертвый белый мир. Мир, который вонзит свои зубы в это тело и будет давить, пока не истощатся энергетические элементы, и тогда, наконец, мне придет конец. — Он замолчал, на удар сердца. — Я боялся уходить. Все, кого я когда-либо знал или о ком заботился, ушли.

Яз встретилась взглядом с его темными глазами, в которых отражалась одна-единственная красная звезда.

— Почему… — У нее пересохло во рту. — Что изменилось?

Он улыбнулся улыбкой, в которой было слишком много неуверенности для того, кто прожил тысячи лет.

— Ты заставила меня заботиться.

— НЕ СМОТРИ ТАК удивленно! — Эррис рассмеялся. — Я не видел другого человека уже двести лет, и это был мужчина, который построил охотников. Так что у тебя было не слишком много соперников. Моя мать всегда говорила, что я следую за первым хорошеньким личиком, которое увижу.

Яз обнаружила, что ее пальцы лежат на собственных необъяснимо горячих щеках, и быстро опустила руки:

— И ты?

— Ну, может быть. Но я несколько лет следовал за последним хорошеньким личиком, которое видел, и мы должны были пожениться. Только я должен был исследовать старые развалины… — Он усмехнулся, показав белые зубы. — Да ладно тебе. Пойдем, пока мы не наткнулись здесь, внизу, еще на какие-нибудь неприятности. — Он снова зашагал. — Я уверен, что наверху нас ждет достаточно неприятностей, верно?

Яз не знала, говорит ли Эррис о ледяных пещерах или о самом льду. Ответ был один и тот же в любом случае:

— Да. Полно.

ЭРРИС ШЕЛ ВПЕРЕДИ, не обращая внимания на символы мусорщиков. Там, где висели кабели, он взбирался на них с поразительной скоростью, используя только руки. Дважды Яз приходилось просить об отдыхе. Она чувствовала сильную жажду и должна была благодарить поворот событий, который так быстро воссоединил ее с Эррисом, — она бы не продержалась долго. Яз сделала мысленную заметку убедиться, что Майя украла достаточно бурдюков с водой, прежде чем сообразила, что, если она украдет сигил-горшок, они смогут растопить лед, как только достигнут поверхности.

— То, как ассасин тебя ударил… Меня бы это убило. — Яз попыталась разглядеть на лице Эрриса хоть какие-то следы синяков или опухолей.

— Я — крепкий орешек. — Эррис шутливо стукнул себя в грудь. — Построен из сплавов и полимеров.

— А насколько ты силен? — Яз знала, что даже Квелл не смог бы вскарабкаться вверх на двести ярдов по кабелю, не вспотев.

— Я не уверен. — Эррис пожал плечами. — Отчасти это зависит от того, сколько энергии я черпаю из своих резервов и насколько сильно хочу рисковать, чтобы навредить себе.

— Ты сказал, что будешь жить пока твои… элементы… не кончатся? Как долго это продлится?

Эррис улыбнулся и широко раскрыл глаза:

— Никто не хочет знать точно, сколько времени им осталось в этом мире. По правде говоря, я не знаю. Скорее годы, чем месяцы. Мои элементы хранят много энергии, но в тепле они живут дольше. Я бы прожил в этих комнатах дольше, чем в ледяных пещерах наверху, и гораздо дольше в пещерах, чем на поверхности, на ветру.

Лицо Яз вытянулось, ее внезапно охватило чувство вины.

Эррис покачал головой:

— Поверь мне, столетия переоценивают. Важно то, что ты делаешь с временем. Я лучше потрачу год на создание новых воспоминаний, чем тысячу — на блуждания по тем же старым.

Яз снова поднялась на ноги, все еще уставшая, но движимая скорее жаждой, чем желанием отдохнуть:

— Готов идти?

— Ты так и не сказала мне, зачем вернулась. — Эррис плавно поднялся с корточек.

— Я пришла за тобой. Мне нужна твоя помощь, чтобы спасти брата…

— Зина.

— Да, Зина. Чтобы вернуть его от Запятнанных. И еще спасти моих друзей.