— Ты обзывал его вонючкой и поедателем козявок.

— Потому что он вонючка. Вонючий вонючка. С ним за партой сидеть невозможно. Почему вы не заставите его помыться?

Вопрос был обращён к Кит, но ответил белобрысый:

— Не все же постоянно скребутся и выщипывают брови, как ты, педик!

Помощник директора по воспитательной работе наконец вышел из оцепенения.

— Сейчас же прекрати, Смит, не то будешь наказан.

— Я уже наказан, — заявил белобрысый Смит, указывая на табличку с надписью «наказан», болтающуюся у него на шее.

— Так отправляйся в комнату для наказаний, — заявил мистер Кин.

— Не могу, там закрыто, — дерзко сказал Смит. — Мы вас ждём.

— Ах да, — пробормотал помощник директора.

— Тасс, слезай, — сказала Кит.

Тассили медленно помотал головой.

Кит бросила фартук на землю, скинула кроксы и полезла на дерево.

***

Без сомнения, лезть на дерево в штанах было бы намного удобнее. Но Кит, оторвавшуюся от сточной трубы и выскочившую из дома прямо в стареньком халатике, было не остановить. Только не Кит. Не про неё ли сочинял байки Рос, когда утверждал, что все люди, конечно же, произошли от обезьяны, кроме Кит. Ведь всем очевидно, что это обезьяны произошли от его старшей сестрёнки. Нет, Кит, совершившую вместе с отцом несколько восхождений на секвойядендроны (когда-то в другой жизни), не пугал подъём на старый канадский клён. И что там такая мелочь, как женская одежда? Её не затормозило бы даже отсутствие нижнего белья (а так вполне могло случиться, поскольку дома она часто разгуливала в одном халате). Однако хорошо, что на ней были трусики — начальная школа всё-таки.

— Ух ты! — воскликнул какой-то мальчуган, тыкая пальцем вверх, где среди золота и багреца мелькали ловкие ноги, руки и другие части тела Кит.

Остальные дети прыснули, мистер Кин, проследивший за их взглядами, зарделся и с энтузиазмом заявил:

— Всё, дети, пошли отсюда, старшая сестра Тассили поговорит с братом, всё наладится, инцидент исчерпан. Смит, а ты отправляйся в комнату наказаний.

Помощник директора, как пастушья собака, собрал своё стадо в кучу и погнал к унылому школьному зданию красного кирпича. Дети неохотно оторвались от потрясающего воображение зрелища и двинулись прочь, возбуждённо переговариваясь, хихикая и то и дело оглядываясь на старый клён, полыхавший под ясным небом ранней осени.

***

— Двигайся давай, Тасс, дверная ты ручка, — ворчливо проговорила Кит, усаживаясь рядом с братом на толстый гладкий сук, искривлявшийся таким образом, что на нём можно было удобно расположиться двоим нетолстым людям.

Кит расправила короткие полы халата, одна из которых порвалась, зацепившись за обломанную ветку. Она сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, одной рукой прижимая к себе брата и ероша его длинные, давно нечёсаные и немытые волосы.

— Да что с тобой такое, Тасс?

Кит не нужно было принюхиваться, чтобы ощутить эту малоприятную смесь детского пота, грязной одежды, крабов и тухлого сыра, к которой добавлялся запах, какой, бывает, исходит от детей, считающих себя уже достаточно большими, чтобы самостоятельно посещать туалет, но ещё не научившихся правильно пользоваться туалетной бумагой. Обычно от Тасса, который любил плескаться в ванной со своими корабликами и знал толк в разных сортах пены, пахло по-другому: детским гелем «Спайдермен», или «Фрутеллой», или «Мамбой», ну, а если ему удавалось безнаказанно похозяйничать на кухне — то сушёным жареным луком, чипсами с паприкой и копчёной колбасой.

Кит испугалась — нет, не вони, после всего, что было с Росом, её не смущал запах и вид человеческого дерьма и рвоты. Её испугало то, что она ничего не заметила.

— Ты что, перестал мыться?

— Мне нельзя, я не могу, — сказал Тассили и принялся чесать макушку.

Кит схватила его за худое запястье и отвела руку мальчика в сторону от головы.

— Почему нет? Очередная дурацкая прививка, которую нельзя мочить?

Впрочем, тогда она должна была бы подписать информационное согласие. Хотя Тасс мог подсунуть бумажку о какой-нибудь реакции Манту в такой момент, когда Кит было совершенно не до него, и она бы поставила свою подпись не глядя даже на разрешении взрывать петарды в гостиной.

Кит заглянула в глаза брату и поняла, что здесь что-то другое и что длится оно довольно долго.

— Почему, Тасс?

— Их нельзя смывать. Он дал их мне.

— Что? Кто?

— Волшебные защитные обнимашки. Если их смыть, они уже не действуют. Они разрушают проклятие замка Рослин.

— О небо! — взвыла Кит, начиная понимать. — Кто дал их тебе?

— Рос.

— Когда?

— В последний день.

— Тебе же запретили!

— Да, но я всё равно просочился.

— Ты просочился, конечно! — воскликнула Кит. — Ты что, с того дня не мылся?

Со дня похорон прошла неделя.

Кит закрыла лицо руками. Неделя! Для неё она пролетела в какой-то смутной гонке, состоящей из чистки труб, ремонта сливного бачка на втором этаже и кухонного измельчителя мусора. Тасс чуть не сжёг лестницу, а потом явился домой, таща на верёвочке дохлую крысу. Вроде бы всё шло как обычно. Отец незаметно собрался и уехал в командировку в Техас. Она не могла писать и всю неделю читала «Потаённое окно, потаённый сад» Стивена Кинга. Тоже хотелось кого-нибудь убить.

Тасс уткнулся сестре под мышку и горячо зашептал:

— Это проклятие замка Рослин! Сначала мама ушла, потом Рос. Папа тоже не с нами, он как будто растворяется. Если и ты уйдёшь, кто у меня останется?

Кит взяла узкие ладони брата в свои руки. Тассовы ладошки были липкими и грязными, со старыми и свежими царапинами.

— Послушай меня внимательно, Тассили, — Кит говорила медленно, чтобы прибавить веса каждому слову. — Я тебя не брошу.

— Ты можешь мне это обещать? — спросил мальчик, заглядывая сестре в глаза. И, покачав головой, ответил сам. — Нет, Кит, не можешь.

— Не могу, — согласилась Кит. — Но я обещаю, что не сбегу.

Она чуть не прибавила «как мама», но вовремя остановилась.

— И не уйду, пока не пойму, что ты уже не малыш и можешь сам о себе позаботиться. Конечно, всякое может случиться. Иногда происходит что-то, что отменяет наши обещания.

— Например, падает огненная гора, — подсказал Тасс.

— Хотя бы так, — подхватила Кит. — Или проклятый кендер доводит тебя до бешенства, и ты покупаешь билет на самолёт до Анкориджа, чтобы хоть немного побыть среди нормальных людей.

— Ты думаешь, в Анкоридже живут нормальные люди? — усомнился Тасс.

— Не знаю, — ответила Кит, считавшая, что нормальные люди выбирают места потеплее. — Но одно скажу точно: если ты не начнёшь мыться, я от тебя не отстану.

Тасс снова посерьёзнел.

— Но это же волшебные защитные обнимашки Роса. Последние!

— Ты же знаешь, Тасс, что не это разрушает проклятие. Рос ведь рассказал тебе о семечке кардамона, я знаю.

Тасс не стал возражать.

Кит молчала, снова разглаживая полы халата и теребя полуоторванный лоскут, потом сказала:

— Кроме того, то, что дал тебе Рос, всегда будет с тобою, пока стучит сердце. Потому что именно там оно и хранится.

Тасс прижал ладонь к груди, чтобы ощутить стук.

— Да, оно там Кит. Вот послушай, — Тасс взял руку старшей сестры и приложил к тому месту, где под слоем грязи на футболке прятался акулий глаз. — Слышишь — ширак, ширак, ширак?