— Я типичный представитель общества, но желающий добиться своего по жизни, — вполне правдиво ответила Скворцова, поправив бежевую куртку.

— Вы все так говорите, — равнодушно бросил Влад. — Только ничего не достигаете.

На этот счёт его всегда забавляла бывшая одноклассница Наташа Зайцева. Она мнила себя по меньшей мере звездой мирового масштаба, ничего, по-сути, не представляя. За исключением рыжих кудрей и длинных ножек, разумеется. Самолюбования, разумеется, было мало — Натали провозгласила себя образцом морали.

«Предмет может нравиться или не нравиться, но ответственные люди, как правило, если не учат от души, то хоть зубрят, чтобы не просить никого о помощи и не огорчать родителей неуспеваемостью, — ворчала Зайцева на пухлую Соньку Петрову. — Полениться самой выучить и пользоваться чужой помощью, чужим временем плохо в любом случае, это паразитирование».

«Значит, себя ты ответственным человеком не считаешь? Или негде списать?» — нарочито равнодушно бросил Влад.

«Много ты понимаешь, — вздыхала Наташа. — Разве списывание помогает лучше самостоятельности? Только лень развивается».

«Будь снисходительнее, — заливисто смеялась Маша. — Наташенька не ты — брать олимпиады и статьи писать. Вот и завидно».

Самое интересное, что при подготовке к итоговой контрольной, Наталья Мудрейшая бомбила его звонками в многочисленных попытках спастись от тройки, чем изрядно насмешила. Тот, кто собирается чего-то добиться, никогда об этом не говорит. Важен результат. И только.

Алёнка хотела, похоже, высказаться, но сдержанность взяла верх над эмоциями.

— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Расскажи о себе. Пожалуйста.

Влад бросил на собеседницу быстрый взгляд. Не нужно быть гением, чтобы понять очевидное: Аленка явно заинтересована. Что же, придется в самом деле рассказать о себе… Правду.

— Ну что могу сказать… Успеваемость на уровне, собственник и социопат, но пользуюсь популярностью.

Эта самая популярность как льстила, так и утомляла. Влад всегда удивлялся женской наивности, когда дело касалось любви. Все они так верили ее существование, что не замечали откровенной сказки. Вспомнить хотя бы Ангелину, или, как он её звал, Ангелю, Арсеньеву из третьей школы, талантливую художницу и первую красавицу.

Казалось бы, с ней было бы можно поговорить обо всем на свете. Казалось бы, она всегда поймет и примет даже в самой безысходной ситуации, окрашивая каждый день теплом и остроумием. Казалось бы, прохода не давала, но стоило на горизонте появиться юному, что подтверждали слухи и достижения, гению, Ярославу Гончарову, так всё… Нет, Ангелина не устраивала сцен и не пыталась объясниться. Она просто — напросто пропала со связи. И куда, казалось бы, девается необыкновенная верность до гроба, что воспевается в «Ромео и Джульетте»? Ответ на этот вопрос весьма прост и прозаичен: нет ее, верности, как и вечного доверия. Ничего серьезного у Ярика с Арсеньевой, к счастью, не вышло.

— Социопат? — чего-чего, а этого Алена явно не ожидала.

— Если тебе что-то и даст эта информация, то отвечу: не считаю, что чувства существуют, в чем убедился уже давно.

Долго грустить по Арсеньевой не приходилось — рядом была Маша. Маша, забавная и невероятно трогательная в своей самоуверенности и доброте. Маша, ждавшая своего шанса, и, наконец, получившая его. Маша, ставшая, честно говоря, самой близкой и родной на свете. Как говорится, если вы найдете человека с которым сможете себя вести также свободно, как наедине с собой, то цените его как воздух. Маша, оказавшейся самовлюблённой пустышкой… Если бы она только показала, что ждёт по-настоящему, если бы только оценила, он бы мгновенно протянул ей руку. Впрочем, мечтать не вредно. Да и стоит ли?

— А я думаю, что чувства все же реальны, просто главное — не обмануться. Важно не как человек сам себя демонстрирует, а что представляет на самом деле, — пожав плечами, рассудила Аленка.

«Судя по Женьке, не так и важно», — с усмешкой подумал собеседник. В тихом омуте, кроме того, и черти водятся. Он скорее понимал бы Машку, насмешливую и наглую, но естественную и искреннюю, чем так называемых ангелов. Если человек излишне сдержан и бескорыстен, он забивает гол в собственные ворота. Во-первых, в действительности явно не настолько приятная личность. Во-вторых, раз кажется святее Папы Римского, значит есть, что скрывать.

Машка, к её чести, никогда не строила из себя святую. Когда-то, например, Соня Петрова требовала в ВК сказать ей домашнее задание. Учиться она не соизволила прийти, зато прохлаждаться на улице — пожалуйста. «В школу прийти», писала Маша, «не можешь, зато гулять по холоду — можешь. Умора». Именно, как казалось Владу. Если уж София находит в себе силы бродить по улице, почему бы ей и до школы в таком случае не добраться? Если уж болеешь то хотя бы делай вид, что болеешь, зачем палиться?

— Интересное мнение, — снисходительно бросил Влад. — Только редко попадаются.

Где-то спустя минуту объявились, наконец, долгожданные лифтеры. Выйдя из лифта, ребята попрощались и разошлись по разные стороны.

***

Последним уроком вторника оказалась литература. Учительница, Вера Дмитриевна, как казалось Маше, из тех, кто в рубашке родился. Невысокая, белокурая, стройная, она смотрелась изящно и молодо, хоть ей и было уже за сорок. Голубые глаза смотрели на окружающий мир внимательно и насмешливо. В юности она занималась художественной гимнастикой, что подарило невероятно тонкую спортивную фигуру.

Глубоким анализом, внимательностью и ироничными комментариями ей легко удавалось привлечь учеников к предмету, что, естественно, куда лучше криков. Вот физичку Маша — да и не она одна — с трудом переносила как раз по этой причине. Если у тебя есть проблемы — решай, в чем виноваты остальные? Не можешь найти общий язык с людьми — почему работаешь учителем? Этого Мария никогда не могла понять.

Удивительным качеством Веры было, однако, высокомерие. Она нередко высмеивала жеманство и амбиции окружающих: «Дел реальных на пятак, самомнения на сотню». Даже о коллегах она могла сказать, презрительно поджав губы: «Ограниченная утка», «сама двух слов связать не может, а туда же…». Сама она была кандидатом наук, что позволяло ей высоко держать голову.

«Забавный случай, — сказал как-то Влад. — Можно подумать, в самой Вере ни малейшего самомнения».

«В чужом глазу, — усмехалась Маша. — Соринку вижу, а в своем бревна не замечаю».

Объективно говоря, Влад был прав. Маша, помнится, читала книгу по психологии, где встретила любопытный термин: «Фундаментальная ошибка атрибуции». Это, как было написано, понятие, обозначающее переоценку личностных и недооценку обстоятельственных причин при интерпретации поведения человека. Проще говоря, это склонность человека объяснять поведение других их индивидуальными особенностями, а своё поведение — ситуацией, внешними обстоятельствами. Вера с легкостью осуждала жеманство окружающих, но собственное предпочитала не замечать. На уроке проходили «Войну и мир».

— Наташа интересный случай, — вскинул руку Влад. — Остроумная. Энергичная. По-детски трогательная. Но непредсказуема, причём себе в ущерб. Что странно.

— Нестандартно, — отозвалась Вера Дмитриевна. — Бытует мнение, что Наташа само очарование. Но, если присмотреться, эта девушка далеко не образец. Влюбчивая и безответственная. Считается, что Наташа предала князя Андрея. Но что, если Анатоль ей ближе и по возрасту, и по интеллекту? Оба наглые и недалекие, оба падки на внешний блеск.

— Не смогла бы, — объявила вдруг Маша. — Тяжело на душе. Наташа знала, что виновата, и что у неё нет права даже попросить прощения: словами время вспять не повернуть. При таком раскладе она явно не могла просто кайфовать от жизни, не правда ли?

Она и сама сейчас проходила как раз то, что и Наташа. На Ростову Анатоль нацелился, а на неё саму — Петька. Обеим было бы сложно сказать окончательное «Да». Слишком просто. Слишком легко. Слишком пусто, как ни странно.