Опасения Скворцовой, к счастью, оказались напрасны. Петька выиграл, взяв все семь барьеров на бешеной скорости. После получения грамоты Иванов с победным видом подошел к девушкам и вручил Гордеевой белую розу.

— Спасибо, — равнодушно проговорила Маша. — Нам пора.

— Молодец, — тепло улыбнулась Алена. — Я и не сомневалась, что все получится!

Петька явно мечтал добиться внимания Маши. Безуспешная попытка, но настолько понятная, красноречивая и по-детски простая, что не могла не пробудить улыбку.

========== Глава 4. Спектакль ==========

— Маша, проходи, у Вас гостья! — раздался звонкий голос матери, едва Мария переступила порог. Что же, вполне ясно, что за гостья — Таня. Замечательно, отлично. Антон и Татьяна уже поедали суп, а Ангелина Николаевна хлопотала у плиты.

И Мария, и Антон всегда считали мать самым близким человеком. Ангелина Николаевна в свою очередь искренне любила семью и старалась уделить воспитанию детей как можно больше времени. Она всегда умела понять и поддержать, но в случае проступков или наглости могла говорить и с сыном, и с дочерью холодно и односложно: считала, что дети должны уметь осознавать свои ошибки, исправляться и включать, когда нужно, голову.

Ангелина Николаевна всегда одевалась красиво и со вкусом: осенью она любила носить белый плащ и высокие коричневые сапоги, летом — бежевый деловой костюм или короткое фиолетовые платье в тандеме с красными туфлями. Она любила покрасоваться на людях, но старалась держаться в обществе отстранённо и вежливо, даже осуждала излишнее жеманство многих женщин-коллег. Недаром она в свое время была старостой курса: ей приходилось отчитываться за множество ребят.

— Салют! Проходи скорее, — махнул рукой Антон.

— Не прошло и полгода, — тепло улыбнулась Ангелина Николаевна. — Суп уже остывает.

Белые плита и кухонные тумбы, в сочетании с такого же цвета полками и бледно-сиреневыми обоями, добавляли обстановке уюта. Серебряная люстра казалась богатой, как, впрочем и вся квартира.

— Как прогулка? — чуть насмешливо спросила Таня.

— Банальщина какая-то, — бросила Мария, доставая из микроволновки тарелку с супом. Уф, горячая! — Любуйтесь, дескать, оцените силушку богатырскую. Впрочем, ожидаемо.

— Дела на пятак, фанфаронства на тысячу, — фыркнула Ангелина Николаевна.

— А ты Петьке, между прочим, нравишься, — прыснул Антон.

— Полно, — рассмеялась Маша в такт слов брата. — Есть, с чем сравнивать.

— А что у вас произошло все же? Прости, что лезу не в свое дело, — бросила на приятельницу выразительный взгляд Таня.

— С кем?

— Не тяни: меня не проведешь, — настаивала Стрельцова. — С Владом, разумеется.

— Сложная история, — махнула рукой Маша. — Я… Я растерялась. Он всегда мне нравился — остроумный, талантливый, самодостаточный, вежливый. Я была на вершине счастья от своей победы, и наслаждалась. Я мечтала быть его хозяйкой. Командовала. Капризничала. Исчезала со связи. В конце концов, — автоматически отодвинула она тарелку с супом. — Он поставил меня перед выбором: или я честно объясняюсь, что к чему, или всё кончено раз и навсегда. Я вспылила, и сказала, что нечего терять.

— А он? — нахмурился Антон.

— А он не сказал ни слова. Ни единого. Просто развернулся и ушел… Словно мы и не встречались никогда, — горько вздохнула Маша. — Честно говоря, я бы предпочла открытую ссору.

Антон тепло обнял сестру за плечи, чем вызвал легкую улыбку. Всегда приятно осознавать, что в твоей жизни есть те, кто всегда тебя поддержит. Те, кто тебя любит такой, какая ты есть. Со всей твоей вредностью и самомнением. Те, кому ты нужна всегда.

— История не сложная, — Ангелина Николаевна оказалась безжалостнее и строже. — А глупая. Относись, как говорится, к людям так, как относишься к самой себе. Чего ты, собственно, добивалась? Что хотела в ответ услышать?

— Осознание пришло. Только дел к тому моменту уже натворила.

— Ничего, — вздохнула Ангелина Николаевна. — Сумела натворить — сумеешь и исправить.

— Попроси прощения. Ну поговори, — повернулся к сестре Антон. — Вы же нужны друг другу. Ты скучала на встрече с Петькой потому что есть, с чем сравнивать. Прямо говоря.

— А что это изменит? — бросила, сверкнув глазами, Маша.

— Он, полагаю, думает, что ты прыгаешь выше головы, — без обиняков, за что и Антон, и Маша всегда ее ценили, бросила Татьяна. — Красоваться, дескать, первая, а отвечать будет Пушкин? Вам просто нужно время. Время и искренность. Только и всего. Подойди, объяснись, и дело с концом. Без фокусов.

— Не совсем, — тепло улыбнулась Маша. — Слишком просто. Помнится, мы на прогулке видели, что одна девица, чуть не плача, рассыпается в извинениях по телефону. Жалкое, говорю, зрелище. Он ответил, что ещё и глупое. Если ты, дескать, сделал что-то непозволительное, можно совершить что-то более достойное и не повторять ошибок. А на красноречие все способны.

— Не исключено, — протянул Антон. — Мы привыкли, что можно сотворить любую пакость и отделаться одним единственным словом. Следовательно, оно не имеет никакого значения.

— Вот именно. Вследствие чего просто не поверит. А знаю я его лучше чем саму себя. Но это не повод, — сверкнула Маша глазами. — Сдаваться на полпути. Так что я придумала кое-что другое.

— И что же? — одновременно спросили брат и его девушка. Ангелина Николаевна тепло улыбнулась.

— Раз влюбился — влюбится и дважды! — задорно отозвалась Мария, хлопнув по столу ладошкой. — Рассказать мало. Я дам понять, что искренна.

— Осторожно. Аленка засмотрелась, мне кажется, — прыснула Таня, но добродушный взгляд подсказывал, что она рада, видя боевой настрой приятельницы.

— Бог с тобой, милая, — махнул рукой Антон. — Аленка наверняка сочинила себе принца на белом коне и приняла вымышленный образ за действительность, только и всего. Они даже не разговаривали. Потому что не о чем.

— Знаешь, дорогой, моя приятельница собирается написать книгу про Маргариту Бургундскую, — отбросила волосы Таня. — Неизвестно, почему их с Людовиком брак рухнул. Может, и Маргарита поняла, что влюбилась в образ, а не в реального человека? Что её саму, впрочем, и подвело.

По телевизору шел очередной любимый Ангелиной Николаевной сериал, где слышалась песня Романа Полонского:

Любовь, я знаю ты реальностью была,

Приносит ночь забытые мечты.

Любовь, я знаю от меня уже ушла,

В разбитых зеркалах, я бегу от пустоты.

Если мир сгорел дотла, только белых два крыла

Мне напомнят миг, когда я мог с тобой летать.

И мечты твои, как звезды на ладонях собирать,

И одной звезде упавшей прокричать, что тебя нельзя терять

Мария нахмурилась. У них обоих, откровенно говоря, характер весьма и весьма далек от святости. Влад умел весьма метко высмеять человека, откровенно презирал двоечников и некрасивых девушек, считая, что им не стоит лишний раз красоваться, при таких-то достоинствах, и весь удел — скромно помалкивать. Да и она, Мария, далеко не подарок: насмешливая, своенравная, да и, что скрывать, самовлюбленная. Но она не позволит «сгореть дотла» своему миру. Она не позволит праздновать свою победу третьим лишним. Если предстоит бороться, то она готова и к сражению, и к победе.

***

Яблоко раздора по имени Влад Миронов, выйдя из квартиры, нажал на кнопку вызова лифта, который, как обычно, ехал довольно медленно. Когда он все-таки вошёл, то обнаружил, что поедет не один.

— Похоже мы застряли, — прыснула Алена Скворцова, нарядившаяся в серое прямое платье и кремовую куртку.

— Спасибо за информацию, — ехидно отозвался Влад, после чего объявил об этом, нажав на кнопку.

— Алена раз уж так сложились обстоятельства, не могла бы ты немного рассказать о себе? — было бы интересно раскрыть эту девушку, в чем он, впрочем, не признался бы даже самому себе.

Скворцова представляла некий феномен, если так можно выразиться. Она казалась весьма непохожей на большинство девчонок. Она не отличалась ни непредсказуемостью и обворожительности Маши, ни прямолинейным нравом Тани, как никто способной высказываться честно и справедливо, скорее совсем наоборот — тихая и скромная, причем вполне удовлетворена.