В середине июля выехал на службу, о чем заранее отправил рапорт. Приехал в полк, аккурат за два дня до начала военных действий. Быстро принял роту, когда пришло известие, что Наполеон уже под Смоленском. Наш полк немедленно выступил, но к первому сражению не успел. После двухдневного осады, Смоленск был сдан и наши войска уже отступали, отбиваясь от неприятеля и выставляя заслоны. Мы в составе Багратионовских подразделений, тем временем вовсю строили флеши для батарей, из которых состояли защитные редуты и готовились к знаменитому Бородинскому сражению. В моей роте было двести пушкарей и еще сотня тыловиков. Орудий нового образца сорок штук и все они сосредоточились на маленьком участке земли. Артиллерии выделили почетное место в середине обороняющихся войск, и мы как кроты перекидывали массы земли, поднимая на них свои пушки. Удачно, что расположились на небольшой возвышенности, и предстоящее поле боя было как на ладони. Наши отступающие войска обеспечили своими жизнями время для подготовки и к утру двадцать шестого августа мы, даже успели немного отдохнуть.

Завтра решающее сражение! У Русской армии появился козырь, который может и должен изменить ход сражения, закончившегося в моем времени неявным поражением. Если мы сможем сделать все как нужно, то сохраним множество жизней и история пойдет по новому пути. А пока мы сидим с солдатами у костра и едим вкусную кашу на сале с большим количеством мяса. Завтра поесть вряд ли получится!

На рассвете все надели чистое белье, помолились и выстроились у пушек. В пять утра загрохотало, и противник обрушился на южные флеши. Целый день мы слушали канонаду пушек и всматривались в клубы дыма, гадая о происходящем и не в силах вмешаться. К вечеру стало ясно, что Русские войска выстояли, но как сообщили вестовые с большим трудом. На следующий день наступила наша очередь и наш триумф. Наполеоновская артиллерия примерно в сто орудий стала выстраивать свои батареи напротив нас, готовясь провести артподготовку. Багратион приказал открыть огонь на упреждение. Мы были давно готовы и по команде тут же произвели первый залп. Для новых орудий такое расстояние до противника было ничтожным, поэтому стреляли почти прямой наводкой. Понадобилось всего три залпа, чтобы смешать с землей сотню вражеских пушек и тысячу солдат. Фугасные снаряды взрывались с чудовищным грохотом и поднимали в воздух тонны черной земли. Французские колонны пехоты замерли вдалеке, так и не услышав команды для атаки, с ужасом наблюдая участь своей артиллерии и полка прикрытия. Через два часа пушки опять загрохотали, но уже справа от нас. Как оказалось, стреляли опять наши, уничтожив вражескую артиллерию, сделавшую попытку атаковать в другом месте. Наполеон до обеда гонял свои войска по флангам, пока наконец бесчисленные шеренги солдат стройными коробками не заполнили поле перед нами и двинулись в наступление. Вот тут для них и наступил ад! Наши скорострельные пушки образовали фронт разрывов и как гигантской метлой начали сметать бело-синие фигурки с лица земли. Такого этот мир еще не видел! Задние ряды французских войск в ужасе попятился перед огненным валом, а затем побежали. Успех был полный! Настырный Наполеон еще два дня ходил кругами, пытаясь нащупать слабое место в обороне русских войск. Но почти в каждом редуте имелась как минимум одна батарея новых пушек и они правили бал, настигая врагов на немыслимых расстояниях. На четвертый день стало ясно – французы отступают! И уже тут, наши войска как волки насели на огромного зубра, отщипывая от него клочки шерсти с мясом. Кутузов опять не оплошал, он быстро понял расстановку сил и дальнейшую перспективу действий. Не сближаясь, мы сидели на хвосте у удирающей добычи и громили его арьергардные части из дальнобойной артиллерии. Отчаянные попытки контратаковать пресекались массированным огнем, не оставляя ничего живого. Так почти целый месяц мы гнали Наполеона до самого Парижа, пока один удачный обстрел не пресек жизненный путь великого полководца. Наши солдаты с триумфом вошли в столицу Франции, наведя шороху среди парижан и парижанок. Нет! Никто никого не ссильничал, все исключительно за деньги, или по обоюдному согласию и только с женщинами, ха-ха!

Следующие несколько месяцев мы наводили в Европе порядок, наказывая неразумных и восстанавливая справедливость. Были открыты все карты и мы демонстрировали свои козыри в Италии, Швейцарии и на Балканах, окончательно выгнав турок из Венгрии и далее везде. Вернулись на родину только в начале весны, где на всех посыпался дождь наград и милостей. Народ высыпал на дороги, по которым шествовали возвращающиеся домой войска, и встречал хлебом с солью и обильным угощением. В столице устраивались торжественные приемы и балы, где в обязательном порядке присутствовали кавалеры орденов и, чем больше их было, тем престижней считалось мероприятие. Я получил очередной чин майора и орден Георгия четвертой степени. Так же мне было пожаловано имение в Н-ской губернии и триста душ крестьян, проживающих в трех деревнях. Теперь я стал настоящим помещиком! Хотя совсем и не стремился к этому. Придется теперь придумывать, как построить передовой колхоз Ильича. Ха-ха! Попросил Александра Никитича присмотреть за именем и подобрать к нему хорошего управляющего. Тесть получил орден Белого Орла и повышение в чине до четвертого ранга. Мое имя, как изобретателя нового оружия, похоронено под многими грифами секретности, поэтому основная слава досталась тестю, но я не в обиде. Он заслужил! Без него не было бы меня в том качестве в котором нахожусь и тем более новых пушек.

В очередной раз расстался со службой и верхами, так как по весенним дорогам еще не проехать, в сопровождении двух казаков отправился в Крым. Тот встретил меня буйным цветением и тюльпанами вдоль дорог. Когда за очередным поворотом открылась долина с нашей фазендой, сердце учащенно забилось, и я не выдержав дал шпоры коню. Проскочил пост охраны, которые чуть не принялись палить , но, узнав, лишь помахали вслед головными уборами. Как специально, весь детсад с няньками гулял в саду и, увидев меня стали кричать, что папка приехал. Конечно папка! Я не делаю разницы между детишками. Пришлось спешиваться и обнимать малышей, устроивших кучу малу. Тут нарисовалась маман и отругала меня за антисанитарию, велела идти мыться и уже потом с детьми вошкаться. Я чмокнул ее в щеку и поспешил в свои апартаменты. Моя милая еще на подходе к нашей берлоге повисла на мне, сначала визжа от радости, а потом плача от избытка чувств. Надо ли говорить, что с шеи она так и не слезла. Пришлось снимать одновременно одежду с себя и с нее пока она, хихикая и ежась от щекотки, обнимала и гладила меня, проверяя на предмет новых шрамов. С удивлением не нашла и уже не отвлекалась от своей любимой игрушки, которая тоже была очень рада встречи с ней. Нас с младшим быстро помыли и вот мы с любимой уже одно целое, пронзенные амуром и задохнувшиеся от остроты чувств. Первый раунд почти сразу перешел в крещендо. Я был на взводе, да и Оленька у меня впечатлительная барышня. Небольшой сбой не помешал нам продолжать наслаждаться друг другом и вскоре, из незакрытого в спешке окна, двор огласил ее счастливый крик.

На последующем совместном обеде дамы весело подшучивали над Оленькой о ее несравненном голосе, советуя начать петь романсы. Она, ничуть не смущаясь, в ответ подкалывала маму и сестренку, что у них то, как раз голоса нет, намекая на отсутствие мужей. И дальше в таком же духе, мол завидуйте молча. Елизавета Матвеевна родила зимой очередную девочку, и я уже успел ее немного подлечить. Теперь я это делаю походя, не прилагая особых усилий. На войне приходилось много и быстро лечить, вот и напрактиковался. Алешка первый попросил рассказа о победе над французами, и я целых два часа рассказывал и рассказывал. Особенно дам впечатлили масштабы сражений и количество погибших. А еще они живо интересовались, как были одеты парижанки, а Оленька встрепенулась и стала подозрительно на меня поглядывать. Тут маман отыгралась за поражение в предыдущих дебатах и довела доченьку до ревности, когда начала обсуждать распущенность нравов у французских женщин. Я конечно отнекивался и утверждал что ничего особенного не заметил, но вечером все же изрядно выдохся, доказывая, что все Оленькины подозрения не стоят и ломанного гроша. Я оказался весьма убедителен и довел любимую до состояния полнейшего изнеможения, после чего она счастливая отправилась на свидание с Морфеем.