Но даже он не подрасчитал степень подлючести эльфа.

Саурон припёр бессознательного Тьелпэ в подвал, кинул на колченогий дряхлый стул, зажег пару огоньков, повисших в воздухе, нашарил веревку и связал свою жертву. Потом запер дверь на три заклятия и два амбарных замка да ещё и заколдовал пространство, чтобы из него не было слышно ни звука. А затем огляделся: в подвале не было ничего интересного. Какие-то мётла, грабли, веревки, лопаты, старая ржавая сковородка и скалка. Её-то первую и взял майа, покрутил в руках и кааак треснул нолдо по печени.

Эльф пришел в себя, зажмурился и простонал сладенько:

— Дааааа-а!

— Что да? Говори быстро, где кольца!

В другую руку Саурон схватил сковородку, посмотрел нерешительно на возлюбленного эльфа и, усилием воли затоптав поглубже всякую глупую жалость, обвалил жестокий чугун на башку нолдо. А затем напряжённо замер, приподнял лицо Келебримбора за подбородок и посмотрел в его глаза. Однако в омуте родных карих очей не было ни боли, ни ненависти, а была… сладострастная блядинка. Келебримбор довольно улыбнулся краешком разбитой губы и умоляюще попросил:

— Накажи меня, мой Властелин!

Майа рассвирепел. Его фигуру объяли всполохи пламени из глаз посыпались искры. Он взял в руки метлу и начал люто-бешено в прямом смысле метелить пленника.

— Я из тебя дурь-то всю выбью! Где! Мои! Кольца!!!

Эльф же продолжал блаженно постанывать:

— Давай ещееее! Сделай мне больно! Назови меня дрянью!

— У тебя последняя попытка, придурок! Это твой последний шанс сохранить свою жалкую шкурку! Где они?!

Саурон гневно откинул метлу, взялся за лопату и со всей дури давай огуливать эльфа. Тело его покрывалось синяками и ссадинками, но Тьелпэ лишь в безумном счастливом наслаждении ржал и приговаривал:

— Ох… мой хороший… то есть проклятый гадкий Саурон! Отлупи меня посильнее, милый… То есть тварюга! А теперь граблями!

Саурон и правда взял на первых парах грабли в руки, а потом внезапно застыл на месте, рассерженно плюнул и заорал:

— Да ты издеваешься!!!

Он досадливо кинул садовый инвентарь на пол да ещё и со злостью прыгнул на него ногами. Грабли взбрыкнулись и двинули рукоятью мучителя по балде. Это отрезвило буйного майа. Он опустился возле нолдо на колени, жалостливо потёр шишак на лбу и тихо сказал:

— Кель, ну по херне рассорились-то. Не можем поделить, так пошли ещё колец нахерачим.

Саурон подполз к избитому, но вполне довольному нолдо, обнял его, уткнувшись в расцарапанные ветками метлы колени и виновато продолжил:

— Я не хочу тебя пытать, тем более это бесполезно. Я ж тебя это… люблю. А нравится всякие такие извращения — так я тебя и в спальне плёткой так отхлестаю, неделю потом сесть не сможешь…

Но тут эйфория от лютой сладенькой порки оставила эльфа. Он уже совсем трезвым и критичным взглядом посмотрел на майа и устало сказал:

— Иди ты в пень, Саурон. Мы разводимся. Вот в суде и поделим. Вали в свой чёрный грязный Мордор, то есть нахер, и жди повестку, как Намо сказал, по месту прописки.

Делать нечего. И Саурон отвязал нолдо от стула и свалил нахер. То есть в Мордор. А вскоре ему и повестка пришла.

Комментарий к Часть 7 С вами «Мордор-FM» и у нас есть звонок! Товарищ Саурон просит поставить для своего бывшего мужа песню «А я лупила» Красная Плесень.

====== Часть 8 ======

Развод проходил весело, с проклятиями и мордобоем в самом честном на свете мордорском суде (по месту сауроновой прописки). Председательствовал сегодня строгий старый судья-орк, который был похож на жабу в парике и очках.

— Итак истец, расскажите суду, почему вы желаете расторгнуть ваш брак? — спросил судья, когда эльфа удалось отодрать от белокурых майарских косм, в которые он гневно и крепко вцепился.

Келебримбор встал за стойку, некультурно впырил пальцем в сторону бывшего возлюбленного и с крайним озлоблением орнул:

— Этот козел меня обманул! Сказоньку напиздел, что мы Валинор в Средиземье построим, а сам по-тихому Мега-кольцо захерачил! Никаких ему не надо отношений, только прислужники нужны!

Келебримбор глянул на скамейку, на которой примостились двадцать симпатяжек-колечек. Они, к удивлению, не устраивали бардак, а, вырывая у друг друга тарелку хрустящих печенек, следили неотрывно за происходящим представлением и злорадно что-то тихо обсуждали. Нолдо продолжил:

— И вообще наш брак можно считать недействительным, потому что в свидетельстве написано, что он Аннатар. А нихера! Я потом и диплом его отрыл, а там мало, что написано, что он Мирон, так еще и трояки одни. А гнал пургу, что круглый отличник! Кругом один пиздёж! Говорила же тетя: «Келя, нахуй, не связывайся с этим падлой Сауроном!». А я, как идиот, повелся на его красивую задницу!

Саурон, прихрамывая доковылял до своей лавки, отряхнул свою чёрную мантию, пригладил растрёпанный сеновал на башке и сказал:

— Документы надо было внимательно читать, придурок, а не прям из ЗАГСа тащить меня трахаться на золотой горке! Там для идиотов в скобках написано: Аннатар (Майрон, Зигур, Саурон). Свидетели подтвердят!

— Ага! Наш первый свидетель Радагаст был в состоянии грибного опьянения, а наш второй свидетель Гендальф был с кляпом во рту привязан к стулу.

Судья постучал молотком, призывая буйную парочку к порядку.

— Ваша позиция ясна. Теперь послушаем версию ответчика.

Саурон медленно и скорбно встал за судебную кафедру. И трагично вскидывая руки в потолок, стал вещать похоронным голосом:

— Ваша честь, видит Эру, нет в том моей вины! Я этому засранцу отдал все: и знания, и душу и девственность! Подарил безвозмездно бесценные секреты валинорского мастерства, любил его, хранил верность и домашний очаг, в шесть утра ему борщи варил и даже из яичницы скорлупки выковыривал…

Но бешеный внучок бешеного Феанора с пеной у рта его перебил:

— Враньё! Ты за триста лет даже бутерброда мне ни разу не сделал! И нифига я у тебя не первый! Все вокруг в курсе, что ты и с Морготом трахался, и с вампиршей этой… как ее… и с Готмогом, и вообще со всеми подряд орками, барлогами и даже драконами! — гневно крикнул эльф.

— Истец! Вам уже давали слово! Ответчик, продолжайте, пожалуйста.

Майа озверело посмотрел на эльфа исподлобья и продолжил душещипательную тираду:

— А он и никогда меня не любил! Изменял мне и с Гил-Галадом, и с Элрондом, и с Финродом… хотя нет, его давно сожрали… и с гномом Нарви, и даже с Галадриэль, теткой своей! А ещё бухал беспробудно, запойно и ежедневно, и по морде меня с пьяну хлестал! — Саурон притворно заломил руки и выдавил слезинку.

Келебримбор охренел и хотел возмутиться, но, встретив строгий взгляд судьи, промолчал. Майа продолжал распинаться:

— А я ему все прощал, паскуднику, потому что любил гада! Больше, чем хоббиты любят второй завтрак, горячее, чем его дед любил свои сильмарилки, крепче, чем Трандуил любит винище! Я сильнее его только власть и Единое любил! А это, кстати, очень весомый показатель — так и запишите!

Саурон убедился, что молоденький орчонка-секретарь записал его пожелания и продолжил:

— А он? Имя ему мое не понравилось! Конечно, легко любить светленького да миленького Аннатара валинорского, а ты попробуй Саурона, страшного и проклятого, полюби! Да не в том и суть! Просто шляться хочет с этими гномихами, а я ему обуза да помехааа!

С этими словами Саурон упал мордой в судебную стойку и натурально разрыдался, хотя Келебримбору упорно показалось, что это и не рыдания вовсе, а очень упоротый, аж до слез, ржачь.

— Ответчик, ваша трагедия достойна сочувствия, но постарайтесь вести себя в зале суда прилично. — сказал судья с участием. — Так вы согласны на расторжение отношений?

Саурон, не поднимая башки, только устало махнул рукой:

— Насильно мил не будешь, завяли наши помидорки, прощаю и отпускаю, Эру ему судья…

— Понятно. — остановил судья поток изливаний всех известных фразеологизмов по теме. — Суд решает расторгнуть брак между истецом и ответчиком.