— Конечно, мы договаривались. У меня новая алмазная пыль, особо тонкая. Сверкать будет ярче яйц Манвэ.
Мелькор похабно и коварно улыбаясь, положил руку на его плечо и потянул вниз, а второй приспустил свои штаны и достал большой и твёрдый член.
— Мелькор! Я вообще-то имел ввиду твой молот. — сказал дух огня негодующе, но вместе с наигранным неудовольствием в золотых глазах мелькнула какая-то распущенная плутоватость.
— Я тоже. Давай быстрее, я уже давно хочу, ещё с того момента, когда ты дрочил рыбке. — страстно требовал Темнейший.
Огненный хотел сказать ещё что-то, но Мелькор мягким и плавным жестом коснулся его губ. Припадая на колени, обводя руками мощную спину, а затем и литые мышцы задницы любовника, Пламенный закрыл глаза и иступлено медленно облизнул каждый из его пальцев, вбирая в горячий рот и посасывая. А затем сам сжал губы в плотное кольцо и чувственно натянул на головку возбужденного члена.
Непривычный пока ещё к такому действу, мастер вбирал за щеку неглубоко, но зато с хорошим напором и очень развратным хлюпаньем, при этом помогая себе рукой у основания и лаская мошонку. Вид прекрасного, сильного и величественного тела темного, его полные восторга глаза порождали волны экстазного возбуждения в каждой частичке тела и души мастера, и он принялся отсасывать ещё усерднее.
Мелькор, наслаждаясь ласками, толкнулся глубже, его член коснулся стенки обжигающе горячего горла, и останавливаться темный на этом пределе не собирался. Но Пламенный вдруг весь зажался и нервно да часто задышал. Не вынимая члена, Мелькор властной рукой схватил его за подбородок:
— Не бойся, Каштаночка, скоро привыкнешь, давай-ка расслабься, хочу тебя трахнуть в ротик поглубже.
Аулэ сморгнул выступившие в уголках золотых глаз слезинки и принял ещё дальше, на всю немалую длину. Темный дух страстно гладил его по щекам, плечам, шее. Аулэ отдался во власть этим прикосновениям и сам старался взять ещё глубже и быстрее. Бедра Мелькора задрожали в сильной пляске, он сколько мог смотрел на эту распаляющую кровь картину, поглаживая шею любовника, будто стараясь ощутить движения своего члена и с внешней стороны. А затем судорожно выгнулся, схватив обеими руками за темно-рыжий затылок, и чередой мощных рывков, рыча до стонов и крика, кончил.
Затем Мелькор сел рядом на пол к тяжело переводящему дыхание Аулэ и поцеловал сладко, неглубоко и неторопливо, размазывая капли семени, перемешанные с рыбьей кровью по лицу любовника.
— А теперь можно и Грондом заняться. Где там твои алмазные наждачки?
========== Глава 12. ==========
Комментарий к Глава 12.
Ёёёё! Как же странно писать про невинных котиков после суровых садюг 🥲
Дни сменялись днями, сплетаясь в кружево из рабочих дел, знакомых лиц, привычных разговоров, которые закрывали новым узором прошлые чувства и канувшие теперь в прошедшее катастрофы.
Келебримбор и Майрон действительно снова стали друзьями.
Но пару раз плотное блекло-белое кружево новой реальности казалось прозрачным и легким, как снежные узоры. Меж прекрасных морозных цветов и белых ветвей волшебных деревьев сквозило что-то большое, огненное и важное. Стоит только провести горячей рукой, чтобы увидеть воочию.
Тьелпэ и Майрон совместно, но независимо друг от друга бережно охраняли эту ледяную преграду. Получалось у них хорошо. Только пару раз эмоции почти взяли верх. Первый в цеху, когда майа, ухватив за цепи, медленно подтягивал огромный плавильный ковш, вдруг оступился и чуть сам не упал в металлическую форму. Келебримбор, стоявший сзади для подстраховки, инстинктивно удержал его за талию.
Все звуки шумного цеха вдруг заглохли в этой внезапной близости. Келебримбор слышал только гулкие и тяжёлые удары сердца, бьющего в виски. Вспыхнуло желание не отнимать рук, а прижать к себе сильнее это драгоценное тело, отвести светлую косу и осторожно припасть губами к шее, вдыхая аромат расплавленного золота и огня.
Но эльда отстранился, словно обжегшись, и отругал себя за порыв, вместе с тем уговаривая своё глупое сердце, что это всего лишь реакция на вековую привычку.
Вещее сердце.
Да. Они всё-таки смогли стать настоящими друзьями. И даже гордо отмечали, каждый сам для себя, что совсем даже не лучшими. Они не пили вместе вина, не ездили на охоту и не ходили в гости к общим знакомым. На всякий случай даже поделили этих самых знакомых. Если Келебримбор знал, что увидит в гостях коллеги Майрона, он под любым предлогом избегал поездки. Так же и сам майа.
Они были добрыми товарищами в цеху. Только и всего. Очень старались! И болезненно в тайне наслаждались своей холодной способностью быть повелителями над чувствами и общим прошлым.
…Второй раз Келебримбор едва не утратил власть над сердцем в гостях у Курумо. Мастера отмечали завершение крупного проекта. Над ним трудились все. Отсутствие Келебримбора, и особенно старшего мастера Майрона было бы для остальных оскорбительным. Мастера были все в полном составе, даже сам Аулэ. А как похорошел! Все присутствующие, как один, про себя отметили, что традиционно прекрасный, как все валар, огненный дух светился с недавнего времени в два раза ярче, как-то острее и лучистей, а в глубине золота глаз мерцали таинственные да лукавые огоньки.
Келебримбор в тот вечер был бледен и не выпил ни капли. А его друг майа, к удивлению, активно и как-то отчаянно налегал на вино. Что было далеко за рамками всех приличий. Обычно айнур вели себя очень сдержанно в пример эрухини.
В один миг за окном потемнело, будто бы в ясный вечер набежала на все небо чёрная туча. Вала странно закатил глаза и, будто послушный неведомому зову, быстро распрощался и ушёл под предлогом срочных дел. Только дверь за ним закрылась, как вновь ярко засветило прощальными золотыми лучами догорающее солнце в уходящей ладье майа Ариен.
А Майрон с уходом великого мастера стал вообще напиваться, как не в себя. И эльф нет-нет, но ловил на себе его глубоко запрятанные наполненные печалью взгляды.
Нолдо до реально ощутимой боли в сердце стало жаль майа. Кристально ясно, что именно он, Келебримбор, причина этой тоски и неподобающего для приличного айну поведения. Тьелпэ тогда чуть не сдался.
— Давай я провожу тебя до твоих комнат? — Келебримбор сам подошёл к ни разу и не поднявшемуся из-за стола майа, и отставил подальше неизвестно уже какой по счету кубок с вином.
Нолдо прекрасно осознавал всю опасность собственного предложения и предчувствовал, что его утро может наступить там же, где рискует закончиться вечер, если майа предложит остаться. Морозная пелена превратилась в легкую тень на белой стене, неверную и полупрозрачную, исчезающую в надвигающемся рассвете. И Келебримбор поражённо сам для себя вдруг понял, что он совсем того и не против. И хотя в понимании Тьелпэ «провести вместе ночь» означало «оставить невинный поцелуй на его губах и уснуть в обнимку» не более того, конечно же! Но все равно это казалось страшным преступлением. Прежде всего против своих же принципиальных и строгих позиций. Но Майрон спас их дружбу.
— Не переживай, прошу. Я останусь у Курумо.
С тех пор не происходило ничего особенного. Майрон уже на следующий день снова был приветливым, добрым товарищем, коллегой по цеху и соседом по рабочему месту. И хотя эти неловкие моменты, казалось, должны были сблизить их, но на самом деле они стали словно ещё дальше друг от друга. И это расстояние с каждым днём все возрастало, так, что мысль о том, чтобы начать что-то заново, казалась уже кощунственной.
…Неожиданно, под конец рабочего дня, майа сказал:
— Аулэ просил забрать меня червонное золото из ближнего рудника. Хочешь съездить со мной? Это недалеко.
Сказал и вдруг ощутил смущение, порождённое этими словами. Но всё-таки решился продолжить:
— Я знаю, что не должен. Это за рамками работы в кузне. Но мне так хочется проводить с тобой чуть больше времени рядом.
На последнем слове Майрон почувствовал, что его щеки зарделись. И это при том, что он вообще не был склонен краснеть со стыда. Выглядит, наверно, как дурак. Но неловкость эта была тут же смыта ответом:
