— А мозги-то небось мягкие, как тесто… да, Мелько? — задумчиво спросил Аулэ, растопырил пальцы и медленно сжал их, будто пробуя что-то на ощупь.

— Не думаю, — с азартом поддержал Темный, — скорее водянистые, как болотная жижа. Давай проверим!

— Ну, приступим. Скорее начнём, скорее кончим, м? — деловито распорядился мастер и бросил Мелькору обжигающий страстью взгляд.

Мелькор взмахнул рукой — тёмная энергия подхватила водного духа и протащила его до стены, прижимая и обездвиживая. Темный скинул с плеча цепи, подергал за концы, проверяя на прочность, и с сомнением закусив чувственную губу.

— Не знаю, эти подойдут? Не вырвется?

— Нет, не удержат, — замотал головой огненный, взметая каштановое пламя. — Но у меня есть неплохая идея!

Он взял в руки молот, выбрал несколько подковочных гвоздей, покрутил в пальцах, потом положил их, и отобрал другие, более ржавые. Поднял руку Ульмо, закатав длинный белый рукав его мантии, прижал к стене. Догадавшись, что сейчас произойдёт, Ульмо инстинктивно дёрнулся, но тут за плечо его удержал Мелькор. Пару секунд и ржавый металл пробил руку, раскрошив тонкие косточки запястья. Следом гвозди вошли в сгиб локтя и плечо. Ульмо до крови кусал губы от каждого движения молота, одновременно и мучаясь от боли, и уже боясь следующего удара. Вскоре и другая рука оказалась пригвожденной к стене. Из-под рыжей ржавчины текли струи крови, впитываясь в светлые одежды

— Алое на белом… фу, как не красиво! Алое прекрасно только с чёрным!

С этими словами Аулэ коснулся его груди. По следу его жгучих пальцев на мантии появлялись обгорелые дыры, они расширялись и сливались, пока одежды полностью не осыпались пеплом. Ульмо болезненно зажмурился и сжал зубы. Но не единого стона не подарил мучителю. Огненный немного разочаровано, но всё-таки завороженно блуждал взглядом по обнаженному статному телу, кое-где покрывающемуся на глазах вспученными волдырями и мелкими ожогами.

— Ну, нет, Ульмо! Так не пойдёт! Ты так сладко стонал, потрахивая мою супружницу, а теперь молчишь, как воды в рот набрал! Ну я все равно сейчас услышу твой возбужденный голосок!

Раскалённым металлом латной перчатки Аулэ прошёлся ласковыми прикосновениями от шеи, через ключицы, по груди и к низу живота, оставляя обожженные красные дорожки.

Огненный обернулся на свои инструменты, приметив среди них большую гайку с резьбой. Деталь под взглядом мастера завибрировала, поднялась в воздух и послушно влетела в свободную руку. Аулэ с обольстительной ухмылкой накрутил гайку на член повелителя воды, а затем начал медленно проводить рукой от основания до головки, приоткрывая ее и возвращаясь обратно. Это движение приносило страшное неестественное удовольствие. Орган против воли владельца восстал.

— Конечно, не как в норке моей жены. Но тебе тоже понравится. — Сказал Аулэ и подмигнул водному золотистым глазом. — Тебе ведь нравится?

— Нет! Аааа… да… нет!

Ульмо тихо застонал, но движения Аулэ вдруг стали сильнее. Острые грани кованой перчатки расцарапали, а потом и вовсе вспороли нежнейшую кожицу.

Ульмо закричал, забился, пытаясь вырваться. Но похоти было в разы больше, чем боли. Для Ульмо весь мир перестал существовать, не было ни Йаванны, ни мучителей, только заливающая все перед собой тягучая жажда излиться. Но безжалостная окольцовка этого не дозволяла, да ее уже и не получилось бы снять. Резьба прорезала кожу увеличившегося в размерах члена и схватила орган мертвой хваткой.

Несчастный пленник почти потерял сознание от мучительного перевозбуждения и страшного страдания, готовый сейчас же если не кончить, то развоплотиться.

— Плесни-ка ему водички, а то мы слишком быстро потерям нашу игрушечку, дорогой Аулэ. — сказал Мелькор, который, наблюдая картину жестокой пытки, сам начал возбуждаться.

Аулэ взмахнул руками — в горнах взметнулось пламя. Огонь заструился восходящими потоками по стенам, рванулся к самому потолку. Кузня заполнилась едким удушающим дымом.

Мелькор насыпал снега в два ведра. Дух пламени поставил их на угли открытого горна. Вскоре снег растаял, а затем и вода закипела. Схватив каждый по ведру, мучители сразу с двух сторон начали тонкими струйками лить кипяток на голову пленнику. Злая вода жалила огненными потоками, но это все же была — вода!

Ульмо пришел в себя. И только ради того, чтобы увидеть, как ему в лицо летит молоток. Аулэ ударил им прямо в челюсть водному. Тот резко раскрыл рот в немом крике, и почти все некогда прекрасные зубы белыми разбитыми кусками выпали изо рта. Оставшиеся осколки и крошку он выплюнул с кровавой пеной.

— Ха, почти как на море! — огненный подбрасывал и ловил за рукоять молот. Он хотел ещё раз ударить, но передумал и, отшвырнув инструмент в сторону, взял щипцы и положил их нагреваться на огонь.

Йаванне повезло, сознание сжалилось над ней и в этот самый момент унесло в спасительный обморок. Она уже не видела, как Мелькор жестко вцепился в челюсть ее возлюбленного, открыл ему рот так широко, что края губ прорвались в жуткий кровавый оскал, заливающий кровью спутанные, когда-то белые, а теперь слипшиеся в бурые жгуты пряди, не видела, к ее счастью, и того, что последовало за этим. Иначе она бы сошла с ума от ужаса.

Аулэ взял большие щипцы, те, которыми удерживают металлические заготовки, из огня горна. Он быстрым движением втолкнул инструмент в рот водного. Металл с шипением ухватил язык, пламенный резко дёрнул и вырвал его.

Язык все ещё в последних конвульсиях вертелся в захвате щипцов, разбрызгивая вокруг себя кровавые струи, словно умирающая в сетях рыба. Аулэ брезгливо на него посмотрел и выбросил в угол вместе со щипцами. А потом внезапно впился поцелуем в беззубый немой рот.

Мелькор рассвирепел! В его душе поднялось что-то похожее на ревность, но скорее собственничество. Как смеет его тёмное пламя лизаться с этой полудохлой воблой!

— Аулэ! Заканчивай с ним! — рявкнул гневный приказ темный вала.

Огненный дух со злостью скрипнув зубами. Ярость придала ему бешеную неуправляемую силу. Его глаза расширились, в них забились вихри огня, словно всполохи взрыва, запертого за стеклянной преградой и не находящего выхода. Вся боль, весь ужас сконцентрировались в сердце водного духа, он уже готов и кричать, и умолять о спасении. О, как он жаждал сейчас жизни! Но из его рта вырывались лишь хрипы и мычания. И он в последней отчаянно-бессмысленной попытке позвал мысленно воду. Услышав отголоски безмолвной молитвы Эру и зова воды, Аулэ рассмеялся высоко задрав голову и вкрадчиво сказал:

— Ты слишком далеко от своей стихии, Ульмо. Здесь нет ни капли воды. Только плааамяяя!

Испепеляющее пламя во взгляде духа огня, наконец, выплеснулось и прожгло водного насквозь. Кожа Ульмо покрылась струпьями, иссохла, истончилась, обтянув скелет. В некоторых местах она порвалась, демонстрируя обугленные мышцы, обнажая кости. Водный прекрасный дух на глазах быстро превратился в тонкую, безвесную мумию.

Огненный отряхнул брезгливо руки одну о другую, показывая жестом, что дело завершено и снял перчатки. Он оглянулся на любовника. Мелькор припал на одно колено к темно-красной лужице, черпал кровь и жадно глотал. А потом набрал полные ладони солёной и ещё тёплой, но уже густеющей влаги и поднёс к лицу Аулэ.

— Прими эту чашу из моих рук, драгоценный.

Тот, сверкнув глазищами, изыскано наклонился и выпил все до последней капли облизнув ладони Тьмы. Тусклые отблески пламени догорающего огня в горнах и струи крови узором повторили точёные черты огненного.

С дикой животной страстью Мелькор подхватил мастера, все ещё закованного в тяжёлые доспехи на руки. И целовал его залитое чужой кровью такое красивое лицо, что в кровавых подтёках, запекающихся вином у губ, показалось темному ещё нежнее и прекраснее.

Чёрные доспехи Мелькора стали полупрозрачными и стекли клубами дыма со статной фигуры.

— Кстати, ты обещал полирнуть мне Гронд{?}[Кто тут ещё ни разу не пошутил тупо про молот Мелькора? Я…😊], — переводя тяжелое дыхание, сказал темный. Его светло-серебряные глаза стали цвета вороной стали, а затем и вовсе почернели от страсти и предвкушения.