Мелькор задумался. Открыть ли сейчас для Аулэ иной путь, который дух хаоса отыскал в путешествии по самым далеким и страшным уголкам Эа в поисках Тёмного Пламени? Поведать тайны, что под запретом Эру? Подставить и наслаждаться? Или соблазнить на свою сторону сильного союзника? Союзника или конкурента? Мелькор ещё раз посмотрел в золотые горячие очи. Теперь прямо и без усмешки.

«Смелый. Наивный. Светлый. Все ещё светлый. Эру. Убереги его. Убереги его от меня.»

— Аулэ, драконы не обладают в полной мере тем разумом, чувствами и умениями, которые ты хотел бы дать своим существам. В этом они ближе к кельвар{?}[животные] твоей супруги. — этим Мелькор выхватил себе время для принятия решения.

Огненный вала горько вздохнул и опустил голову. Мелькор подошёл к нему вплотную, прошуршав по полу плотным шёлковым подолом плаща и положил обе руки на плечи.

— Но я обещаю подумать, что можно сделать.

Аулэ впервые не скинул его рук со своего тела и впервые выбрал из всех своих улыбок самую искреннюю, так, что на щеках появились едва заметные ямочки, сделавшие его лик юным и увлечённым словно в первый день творения.

========== Глава 3. ==========

Комментарий к Глава 3.

Не, ну все, медовый месяц кончился, поехали дальше😆

У верного служителя Аулэ, того самого с забавными веснушками и золотой косой, тоже была своя запретная тайна. Конечно, не такая страшная как у его мастера-валы и вовсе не грозящая ему дверьми ночи. Но оттого не менее страстная, сладкая и заветная.

У этой своей драгоценной тайны он сейчас сидел на коленях, обвив ногами его тело и отвечая на его бесчисленные поцелуи. А возникла эта тайна не столь и давно. Всего-то пару веков назад…

пару веков назад

— Сколько ещё на сегодня? — спросил Курумо, помощник старшего майа Майрона.

— Ещё около тридцати чертежей разобрать, — отозвался златоокий. Он разложил на последнем, оставшимся свободным от планов, эскизов и бумаг клочке стола ещё два чертежа, почти друг на друга, и молил Эру как бы ему не запутаться в том ворохе бумаги и все успеть. Аулэ и его майар занимались очень важным и сложным проектом — разрабатывали план строительства самой столицы. Самого Валимара!

— Да, ещё будем монтировать сегодня колонны к резиденции Тулкаса и в водопроводе поливалки опять напора нет, — вдруг кисло протянул Майрон, вспомнив просьбу супруги мастера. — Нужно найти пробой, только вот кого бы отправить?

— Сегодня прибудут новенькие нолдор вот их и пошлём протечку искать, не самим же по кустам лазить. — придумал отличное решение Курумо.

— Да, пойду гляну, вдруг кто-то уже пришел. А то как в прошлый раз, они стояли под дверью целый час и боялись зайти, — весело сказал Майрон и пошёл в направлении выхода.

Но в это самое мгновение один из юных эльфийских кузнецов, совершенно не смущаясь, влетел в мастерскую. Точнее его туда закинула сама длань судьбы. В прямом смысле.

Несколько минут назад эльф, явно опаздывая, со всех ног мчался по коридору чертогов Аулэ, лихорадочно пытаясь отыскать в череде похожих друг на друга дверей мастерских, ту в которую его определили после завершения первоначального домашнего обучения ковке. Он уже отчаялся прийти вовремя и хмуро облокотился на очередную дверь. И тут она со свистом поехала в сторону. Нолдо, потеряв равновесие, растянулся внутри помещения прямо перед потрясающе дивным существом, которое и во сне ему не могло присниться.

Майрон изо всех сил пытался изобразить вежливую улыбку. Но тут юный нолдо, будто с небес ему под ноги свалившийся и взирающий на него с пола очарованным взглядом огромных карих глаз, окончательно лишил майа самообладания неожиданным вопросом:

— Вы Манвэ?

— Кто? — майа удивленно захлопал ясными золотыми глазами.

— Самый прекрасный вала с Таникветиль. Извините, я вас ещё никогда так близко не видел. А тут и вовсе встретить не ожидал.

А майа на это рассмеялся весело и звонко, как ручеёк золотых монеток, и глаза его засветились добрым мягким светом. Нежней той улыбки эльде видеть не пришлось. Сквозь смех дух ответил:

— Нет, что ты! Я кузнец. Меня зовут Майрон.

Майа протянул руку и помог ему подняться. Молоденький эльда весь залился красным. Но неловкость была тут же смыта теплом следующих слов старшего мастера:

— Ты забавный. Хочешь быть в моей бригаде?

…Может для кого-то и прошли века, но только не для Келебримбора. Для него это роковое знакомство случилось как будто вчера. И поцелуй сегодня ничем не отличался от самого первого их поцелуя в сумраке раскалённой кузни, когда нолдо и не замечал жара от горнов. Сердце пылало горячее, самого вулкана, тело скручивало в потрясающие томительно сжимающиеся ду́ги, очи напротив горели рьяным испепеляющим огнём. И до сих пор нолдо жил лишь им одним, майа Майроном, грезил о нём одном.

Келебримбор расплел золочёную косу и зарылся руками в этот мерцающий надзвёздным светом водопад, снова привлекая к себе и снова целуя, теперь уже неспешно ровно и безотрывно.

Ему с превеликим трудом удалось обуздать вновь сильно разгорячившуюся плоть. Майрон, как и все майар, создание заоблачное, недосягаемо нежнейшее в своём ослепительном свете и святости. Разве мог эльф подумать, что решится позволить себе хоть когда-либо перейти черту поцелуев и зайти дальше. Мог, но при одном условии.

— Давай поженимся! — звучит горячий заворожённый шёпот нолдо.

Майрон до знакомства с внуком Феанора не то, что не встречал эльфа чудесней. Он вообще не обращал на них особого внимания. Нет, конечно он их всех любил, был всем эрухини добрым помощником и другом, как завещал творец. Очень старался! Но все валинорские эльдар все равно были для него сплошной пёстрой толпой неведомых и странных существ. И вот в его бытие ворвался он, любовь всей его жизни с тепло-карими глазами с отражением звёзд, с объятиями такими сильными и горячими, что огненный дух пламенел в этих руках словно в пожаре, с душой драгоценной, серебряной, тонкой и ранимой.

— Эру с тобой, мельдо{?}[Любимый (эльфск.)], зачем нам жениться? — вдруг разорвав блаженство поцелуя, спросил Майрон.

— Чтобы познать любовь по-настоящему. Более близкую и горячую.

Конечно, Майрон не вчера воплотился. Он и видел, и чувствовал и знал, чего так пламенно желает возлюбленный. Но никак не мог понять в чем важность физической составляющей отношений, и почему эльф ставит жажду плоти чуть ли не вровень с душевной привязанностью.

— Но разве наша любовь без этого не настоящая?

— Ты поймёшь, когда познаешь это со мной. — эльда влюблённо взглянул в его глаза.

— Ты так уверен… Но ведь ты и сам не знаешь. — руки майа прошлись сводящими с ума прикосновениями по груди и когда достигли шеи, эльф схватил их и покрыл порывистыми поцелуями.

— Не знаю… у нас есть один способ проверить.

Майа отклонился, заёрзав на его коленях, и Келебримбор чуть ли не вслух застонал в сладкой истоме.

— Аулэ никогда этого не дозволит!

— А мы обвенчаемся тайно! — взахлёб словами и чувствами шепчет нолдо. Его ладони хаотично заскользили по всему обожаемому телу, сожалея, что под чуткими пальцами преграда из ткани тонкой туники, закрывающая от ласк бархат кожи любимого. Через пару глубоких вздохов нолдо сильно сжал бедра майа.

— Келебримбор, ты что! Я никогда не буду обманывать мастера!

Эльф жестом, в котором умещался целый небосвод ласки, провёл едва касаясь золота волос и очень твёрдо сообщил:

— Тогда я буду умолять твоего валу до тех пор, пока он мне тебя не уступит.

— Или сожжёт тебя на месте, — майа приник к груди любимого и преданно заглянул в его глаза. Келебримбор сжал его ладонь и переплел майарские пальцы со своими. И вдруг заметил, что рука его дрожит…

Майрон вспомнил прикосновение других рук. Сердце духа огня подскочило, ударилось в одну сторону груди — тут же метнулось к другой, и оцепенело. Ему вдруг стало жутко, горько и сладко одновременно. Что-то вдруг позвало его, потянуло со страшной силой. Но не к родному нолдо, а куда-то в незнакомую грозовую даль. И душа, внезапно отдавшись неизвестному чувству распахнула небесные крыла, готовая вспорхнуть.