Он заговорщицки подмигнул, как бы намекая, что если мы откажемся, то многое потеряем. Не дожидаясь ответа, нахлобучил маску, развернулся и зашлепал по воде к броневику. Машина загудела и, включив на сей раз фары, уехала в сторону, противоположную той, откуда прибыли мы с Витькой. Минута — и пространство снаружи снова стало пустынным. Дождь совсем прекратился, только капало с крыш и деревьев.

Мы с Витькой вернулись в “спальню”.

— Это какой-то “поехавший” Отщепенец, — сделал вывод пацан.

— Он Уродами управляет, — со значением сказал я. — Нам бы его антенна не помешала!

Витька ухмыльнулся.

— Зачем? Чтобы быть Повелителем Поганого поля?

— Зачем? Чтобы не трястись всю ночь.

— Ты и не трясся. Храпел, как конь. И у нас лампы есть — старое надежное средство.

— Лута много не бывает, — сказал я под нос.

— Чего много не бывает?

— Всякой полезной добычи. В играх есть такой термин. В квестах.

— Понятно. Так мы поедем в гости?

— Поедем. Посмотрим, послушаем — вдруг пригодится? Этот тип явно не на стороне Вечной Сиберии.

— А если притворяется?

— Смысл? Хотел бы нас схватить, схватил бы, а не приглашал в гости и разговоры разговаривал.

Витька задумался, сидя по-турецки на спальнике. Лампы периодически гасли, но кто-нибудь из нас махал рукой, и срабатывали датчики. Я нет-нет да и прислушивался к звукам из-за рубероида на окне — не подкрадывается ли кто? Было тихо и спокойно.

— Значит, едем в гости? — уточнил Витька еще раз. — Не пожалеем?

— Надеюсь, нет. Вот если не поедем, пожалеем стопроцентно.

***

Остаток ночи спалось крепче и слаще, чем в первую половину, до появления Решетникова. Раз старый дед рассекает по чернильным дебрям, кишащим чудищами, то мы чем хуже? Да, у него чудо-антенна, но и у нас лампы. Уроды разом потеряли демоническую харизму. Они управляются с помощью техники! С помощью человеческого гения, не знающего преград!

Утром мы наспех перекусили, погрузили шмотки в машину и выехали из “гаража”, благодаря его и за кров, и за то, что не развалился, пока мы спали.

День обещал быть солнечным, жарким и душным из-за испарений. Вода частично впиталась в почву, но территорию завода заливали лужи, озера и моря дождевой воды. Грязи всюду было выше крыши. Мусоровоз погружался в воду подчас по самый бампер, и я боялся, что мы провалимся в невидимую яму, откуда вытащить машину будет проблемно. Поэтому ехал тихонько, по-черепашьи, не ленясь то и дело вылезать из кабины и, бредя чуть ли не по колено в воде, щупать веткой грунт перед машиной.

Где сейчас прячутся Уроды? В каких сырых берлогах? Им не требуется тепло? Несладко им, поди, жить…

Когда покинули заводскую зону и выбрались на более-менее сухую дорогу — вернее, то, что от нее осталось, — я сделал короткий привал, разулся, выжал портянки и повесил сушиться на боковых зеркалах. Берцы положил в кабине под креслом, а сам уселся за руль босый. Слишком тепло, даже жарко, чтобы страшиться простуды.

Столб черного дыма поднимался над мокрым лесом впереди и чуть левее от дороги и был заметен на многие километры вокруг. Недурной способ привлечения внимания, мысленно одобрил я. Когда-то с помощью костров люди ухитрялись посылать друг другу сообщения на значительные расстояния. К примеру, о том, что начинается война или какая-то иная заварушка. И обходились без смартфонов. Надо на будущее запомнить такой простой “мессенджер”, вдруг пригодится.

Пока ехали, я думал о том, о сем. Витька помалкивал, погруженный в свои думы, не мешал. Итак, первая полноценная ночь в Поганом поле пережита пусть и с некоторыми страстями, но без потерь. Апгрейд не проявился, да и черт с ним. Наверное, настоящей опасности не было, равно как и потребности в апгрейде.

Но откуда ему знать, есть ли настоящая опасность или нет? Он ведь анализирует окружающий мир через мои органы чувств? А мои глаза и уши сообщали, что опасность есть и еще какая! Адреналина в жилах было хоть залейся. Однако апгрейд и не подумал проявляться.

Если это баг настроек, то в момент настоящей опасности я рискую очутиться в глубочайшей заднице…

Не придя ни к какому решению проблемы, я принялся размышлять о тете — наверняка она места себе не находит из-за моего очередного исчезновения. Возможно, побежала к Аньке — требовать вернуть драгоценного племянничка. Расскажет ли Аня, что мы с Витькой удалились не попрощавшись ни с кем? Что подумает тетя Вера, когда поймет, что ее любимый Олесь — неблагодарная сволочь и воришка в придачу?

Право дело, лучше б меня поскорей заменили на нового беднягу, а тете прочистили мозги. И вместо Витьки назначили нового пацана.

Однако это означает, что пострадают двое бедолаг, вырванных из привычной среды обитания и заброшенных в разваливающийся от ветхости Посад…

Проклятые Рептилоиды! Чего им, сволочам, надо?

Вскоре пустые мысли испарились без следа — день отличный, настроение еще лучше. Я впервые в Поганом поле услышал птичье пение — правда, пела одинокая птаха где-то в зарослях, но ее трели были как бальзам на душу.

Лес сгустился, но не был особо темным и неприветливым. Подлеска почти нет, между стволами старых могучих осин и лиственниц золотятся косые солнечные лучи.

Я заприметил среди бурелома серые раздутые мешки размером с легковую машину и решил, что это заброшенная на ветки старая палатка или что-то в этом роде, но через пару километров нам попалось сразу три таких мешка в глубине леса, под откосом, в высокой траве, и стало понятно, что это никакие не палатки.

Прежде чем я успел задать вопрос, Витька прокомментировал:

— Поганые грибы после дождя повылазили…

— Это грибы? — поразился я.

— Ага. Здоровые, да?

— Не то слово… Их жрать можно?

— Не, — засмеялся пацан. — Это они людей жрут! К ним лучше вовсе не подходить.

Я уже притормаживал, чтобы осмотреть грибы, и прикидывал, сколько дней можно есть одну такую громаду. Но после слов Витьки снова нажал босой ногой на педаль газа. Обойдемся без осмотра.

Через три километра заросшая дорога вывела к берегу реки — неспешные воды текли между пологими берегами, покрытыми травой и камышом. После ночной грозы река поднялась, заливая берега, по ней плыло множество разного мусора, веток, гнилой коры, листвы. И не было ни одной пластиковой баклажки. Плохо. Значит, человеческое жилье еще далеко…

Дорога тянулась через бетонный мост без перил — от них остались одни столбики, похожие на тонкие редкие зубы на нижней челюсти колоссального монстра. Перед въездом на мост дорогу пересекали железнодорожные пути.

“Дворец” нашего изобретателя и по совместительству повелителя Поганого поля размещался слева от дороги, в пятистах метрах выше по течению реки. Лес в том месте отступал от берега на несколько десятков метров, землю покрывали цементные шестиугольники, которым, судя по виду, было сто лет в обед. Целые плитки попадались редко. Между ними проросла вездесущая трава. Рельсы пересекали пространство между “дворцом” и берегом и раздваивались — раньше это была крохотная таежная железнодорожная станция. Собственно, одноэтажное кирпичное здание станции и служило первым этажом дворца. Второй как попало слеплен из бетонных блоков, которые явно притащили с завода — там таких много валяется. Зазоры между блоками замазаны цементом — более светлым на фоне бетона. Третий этаж деревянный, сложенный из целых бревен, как классическая русская изба.

Мы остановились неподалеку от этого архитектурного кайдзю, вылезли из машины и, раскрыв рты, озирали сию красоту. Рядом мирно шелестела река.

Как Решетников поднимал эти блоки и бревна? Без крана не обойтись. Я слышал, что китайцы ухитряются вручную поднимать стройматериалы на второй, третий и так далее этажи без крана, с помощью хитрых блоков и рычагов, но Решетников, во-первых, на китайца не похож, во-вторых, один.

Выходит, кроме броневика у него есть и кран. Стоит вон там, под навесом, за дворцом…

На крыше шизофренического сооружения торчали несколько солнечных антенн и ржавая цистерна — очевидно, для нагревания воды. В реке, прямо у бетонного берега вальяжно вращалось деревянное колесо мельницы или электростанции (или того и другого сразу).