ДА/НЕТ.
Я отшатнулся от двери с замком, словно буквы появились на стене вагончика, а не на моей собственной сетчатке или роговице. Сердце забилось пойманной птицей, ноги ослабли. Что это такое? Чип заработал? Но мы с Витькой его сожгли! Или электрическая пушка, наоборот, активировала имплант?
Воображение молниеносно нарисовало зловещую картину: Рептилоиды на самом деле ни на секунду не теряли меня из виду, “пасли” через чип, это я, дурачок, возомнил, что хитрее и умнее тайной организации, построившей в тайге целое государство. Сейчас они направляют сигналы прямо в мозг, чтобы я поступал так, как нужно им. Я автоматически огляделся, хотя и понимал, что никого не увижу.
Буквы перед глазами побледнели, намекая, что вскорости вовсе пропадут. Провалиться бы этим Рептилоидам, подумал я и прошептал:
— Да…
Надпись тотчас испарилась, вместо нее мягко засветились цифры “84319” и небольшая схема лабиринта, по которой двигалась сияющая точка. Задрожали руки, как у больного паркинсонизмом, но я все же набрал нужную комбинацию цифр и передвинул рычажок в соответствии с предложенной схемой.
Замок клацнул и открылся.
В очередной раз накрыло ощущение нереальности происходящего. Итак, что же получается? Чип мне помогает, а Рептилоиды хотят, чтобы я сбежал? Но зачем им было меня сюда помещать?
Я поколебался и мысленно махнул рукой. Какая разница? Главное — выбраться…
Открыл дверь, вошел в вагончик — не разглядишь ни фига. Перед глазами снова плыли пятна и знаки, но распознать ни один из них не удалось — слишком они были мутные и неоформленные. Ругаясь сквозь зубы, я наощупь нашел люк, поддел его и поднял. Пока в полной тьме спускался в мастерскую, в голове вертелась идиотская мысль: вот сейчас загорится свет, а в бункере Димон и прочие Рептилоиды вроде доктора Пономарева поднимают меня на смех…
“Сюрпрайз, мазафака!”
Я нащупал выключатель и сощурился от вспыхнувшего света. В мастерской никого. Я забегал между столами и полками, выбирая, что взять в первую очередь. Придется как следует поработать грузчиком. Я повесил на грудь автомат, проверил предохранитель и магазин (полный!), на пояс приспособил мачете в чехле — на случай нападения кого бы то ни было, на лоб нацепил фонарь — он мигал и временами гас, но в целом светил.
В первую очередь я перетащил наверх палатку, потом оружие и разные инструменты. Все это добро сложил у люка, выбрался из мастерской и в несколько заходов перетащил в кузов мусоровоза.
Работенка оказалась не из простых, под конец пот лил градом. Интересно, как долго мой предшественник вместе с Витьком свозил сюда все эти вещи? Вдвоем им наверняка было проще работать…
Синие буквы и цифры перед глазами исчезли окончательно. В угаре лихорадочной работы я забыл о них, а когда вспомнил, их не было.
Мастерскую я опустошил почти подчистую, оставив ни на что не годный хлам и металлолом, в том числе какую-то гирлянду желтых лампочек. С облегчением запер вагончик на мудреный замок и уселся за руль.
Куда ехать, не представлял. Наверное, поеду по колее, затем надо будет куда-то свернуть, чтобы запутать возможную погоню. Подожду рассвета и при свете дня двину дальше на юг. Рано или поздно наткнусь на нормальную дорогу.
Когда оформился план, появилась и уверенность. Я ехал по неведомым краям и чувствовал, что автомобиль с набитым кузовом катится труднее. Индикаторы батарей, тем не менее, по-прежнему показывали полный заряд. По широкой кривой я объехал карьер и углубился в практически свободную от леса местность с отвалами, траншеями неизвестного предназначения, брошенными вагонами и сломанной техникой. Эта местность тянулась километра три, после чего снова начались лесочки — постепенно они слились в один сплошной лес. Дорога основательно заросла травой-бурьяном, колеи не разглядишь, встречались поваленные стволы, но в общем нетрудно понять, что когда-то здесь пролегал некий тракт. Я надеялся, что не придется таскать тяжеленные поваленные деревья.
Через полчаса лес поредел и превратился в заросшее разнотравьем поле. Судя по всему, раньше здесь были пашни. Фары выдергивали из тьмы стебли высокой травы, которые падали под ударом бампера. Вдали темнели прямоугольные силуэты построек.
Что это у нас? Брошенный Посад? Зачем его бросили — из-за нашествия вымышленных Уродов?
Слева в поле, в пяти-шести метрах от едва различимой обочины, лучи фар упали на высокую человеческую фигуру. Я подпрыгнул от неожиданности на сидении, выпустил на секунду руль, схватился за автомат. Мусоровоз сбавил скорость и покатился чуть правее нужного.
Это было пугало, но сердце долго не унималось от сильного испуга.
Я проехал мимо, но вскоре остановился — страх, облегчение и сомнение, что это все же пугало, а не кто-то еще сплавились в один тяжелый ком в животе, требуя разобраться в ситуации. Нужно было непременно убедиться, что это чучело, а не, скажем, неведомый Урод Поганого поля. Я включил налобный фонарь, выбрался из кабины и пошел назад. Снова со всех сторон сдавило ненатуральное ночное безмолвие.
Нет, все-таки пугало: лицо сшито из мешковины, глаза — черные дыры, широченный зев рта, стеганая полусгнившая телогрейка и подбитые ватой штаны. Пугало висело на двухметровой металлической треноге и слегка покачивалось, хотя ветра нет, — такое впечатление, словно кто-то его толкнул и скрылся в высоких зарослях.
Стало неуютно, и я поспешил вернуться в машину и тронуться с места. Был самый глухой час ночи. Тишина и непроглядная темнота. Звезды и те будто отдалились. Если погаснут фары и мой мигающий фонарик, я окажусь в чернильном осязаемом мраке… Не ожидал, что поездка по ночной тайге — такое криповое занятие. Тихий голосок в голове зашептал сумбурное, предлагал вернуться в родной барак, к тетке в спальню и больше не рыпаться. Рано или поздно Рептилоиды дадут о себе знать и сами вызволят меня, когда завершат все свои извращенные эксперименты.
Я обрубил себя. Глупости. Назвался беглецом, полезай в мусоровоз и газуй!
Дорога снова стала грунтовой, сквозь плотно спрессованную глину и щебень не могла пробиться никакая растительность. Дорожная лента пролегала между заброшенных бараков, гаражей и сараев, многие из которых были полуразрушены. Ни одно окно, само собой, не светилось, пустые черные проемы окон напоминали глазницы пугала.
Брошенный посад внушал больший ужас, чем ночная безмолвная тайга. Захотелось ускориться и проскочить это место как можно быстрей. Казалось, здесь и вправду затаилась некая погань, осквернившая человеческое жилье, отчего жить в этих краях стало невозможно.
Я приблизился к узкому проезду между двумя бараками. Один из них был развален почти до основания, остался каменный фундамент и пара бревенчатых стен. Другой сохранил все стены, но лишился крыши. Посреди дороги валялась телега с тремя колесами, четвертое колесо лежало отдельно, в паре метрах. Я ругнулся и остановился — придется расчищать путь.
Снова включил фонарь на лбу и, поеживаясь, пошел к телеге, ярко освещенной фарами. Телега оказалась тяжеленной, вросшей в глинистую почву. Поднатужившись, я кое-как откатил телегу к той обочине, где стоял относительно целый барак.
И увидел в тени за углом барака пугало на треноге.
Я не так сильно испугался, как в первый раз, но все же изрядно струсил. И изумился — зачем поставили второе пугало не в поле? Смеха ради?
Рассердившись на самого себя из-за трусости, я специально подошел к пугалу, придерживая автомат у груди, сдернул одной рукой ветхие и пыльные ватные штаны. Они сразу свалились, подняв облако пыли, заискрившейся в свете фар, и я увидел человеческий таз и кости ног, обтянутые высохшей темной кожей. Зрелище было настолько неожиданное и неуместное, что до меня не сразу дошла его суть, — некоторое время я тупо пялился на нижнюю часть мертвого человека, замаскированного под пугало. Также не сразу догадался, что это вовсе не второе пугало, а то самое, первое…
Пока я торчал с разинутым ртом, тренога шевельнулась, отчетливо лязгнули многочисленные суставы, а удерживающие скелет и одежду веревки лопнули. “Пугало” с шуршанием обрушилось на землю. На секунду показалось что-то вроде ржавого цилиндрического нечеловеческого лица, узкого “тела” треноги, вокруг которой завивались черные гофрированные шланги, и тренога отпрянула от света фонаря в темноту.
