Поднявшись наверх, я зашел в свой кабинет в отцовском доме, рядом с террасой.

Я не включил свет, чтобы побыть в темноте. Она наполняла меня, давала время подумать. Поэтому я предпочел просто стоять и пялиться в окно, обдумывая дальнейшие действия. Старик умрет от сердечного приступа, это не вызовет подозрений. Один хороший доктор, который предан мне, позаботился об этом. Ни одна экспертиза не определит то вещество, которое ему подсыпал заранее выбранный официант. Да и кто решится пойти на это? То, что смерть моего старика произойдет при большой толпе, даст свои плоды. Деметрио позаботится об этом, и как только дело будет сделано, мы избавимся от лишних глаз. Потребуется время, чтобы смыть все отребье с моих улиц, но я и так слишком долго ждал. Мои размышления прервал тихий стук каблуков и женский шепот.:

– Да, да, Оли, я говорю тебе, они все такие зазнайки, жутко высокомерные. Жаль, что я теперь должна ходить вместе с ними по всем идиотским праздникам и похоронам.

Женский голос хихикнул. Затем двери тихо заскрипели, когда чья-то небольшая фигура зашла внутрь.

– Черт, надеюсь, меня никто не заметит.

Тихий смех заполнил пустоту.

– Моя сестра выглядит как кукла Барби, но вот только жених ее совсем не похож на Кена. Туше.

– Жаль, родители не взяли тебя с собой. Ты бы видела синьора Адольфо, – женский голос стал жестче. – Старый извращенец.

Засунув руки в карманы, я наблюдал, как небольшая фигура продолжает двигаться в темноте и при этом копошиться в сумке. Негромкий звук открывающейся зажигалки «Зиппо», и оранжевая точка вдали слегка осветлила ее лицо.

Девчонка даже не замечает, что она не одна.

– Да, да, еще его сын, все боятся его и пророчат великое будущее, ну, ты помнишь его. Никогда не понимала такого внимания к его персоне.

Смешок.

– Ну и что, что я с ним не встречалась? Что это может изменить?

Снова смешок.

– Сомневаюсь, что он рад новой мачехе. Она младше его на 6 лет. Наверное, странно будет иметь Кристину в качестве своей мамы. Я вовсе не вредная, Оли! Просто не понимаю, как отец мог допустить это.

Она еще раз хихикнула, перед тем как наконец заметила меня.

Тишина длиной в несколько секунд воцарилась вокруг, растворяясь в темноте.

– Оливия, если я не перезвоню тебе в течение часа, значит, я труп.

Я ухмыльнулся ее дерзости, это меня позабавило.

Сев за стол, я включил настольную лампу, освещая помещение.

– Итак, тебе не говорили, что ходить по чужому дому без спроса – это невежливо, не говоря уже о том, чтобы входить в чей-то кабинет?

Я начал разговор по-итальянски. Мы давно перешли на английский живя в Лондоне, но внутри семьи все по-прежнему разговаривали по-итальянски.

Девчонка нервничала.

– Я… Эм, синьор…

– Да что уж там, давай без церемоний. Жуткий зазнайка и сын старого извращенца.

Она напряглась, слегка округлив плечи, что говорило о ее смущении. Я любил замечать мелочи. Сигарета до сих пор горела в ее опущенной руке.

– Прошу прошения, – еле слышно выдавила она.

Молодая девушка в белом платье. Она смотрела на меня испуганными и виноватыми глазами. На вид ей было не больше шестнадцати, совсем ребенок.

Я кивнул и налил себе очередную порцию выпивки. Мне было не до нее сегодня. В любой другой день я, возможно, отшлепал бы глупышку по заднице или вымыл рот с мылом за дерзкие слова. Девушка продолжала не двигаться, а просто наблюдать.

– Ты так и будешь стоять и пялиться на меня? – грубо произнес я.

Ее губы слегка приоткрылись.

– Я могу идти?

Она продолжала краснеть и не дышать, будто думала, что я наброшусь на нее и съем за ту дерзость, что она проявила.

– Ну, у меня нет причин держать тебя здесь, кроме тех, из-за которых ты назвала моего отца мерзким стариком, а меня – зазнайкой.

Я видел, как ее руки слегка затряслись.

– Синьор… я…

– Хочешь извиниться? – перебил ее я, делая очередной глоток горючей жидкости.

– Я бы действительно извинилась, это было грубо с моей стороны.

Я кивнул на ее слова.

– Мой тебе совет: не делай и не говори того, чего ты на самом деле не хочешь. Если ты действительно считаешь моего отца мерзким, тогда не извиняйся.

Я видел, как в ее хорошенькой головке закручивались нужные гайки. Я не мог или не хотел рассмотреть ее получше. Мне было плевать, мало что в этом мире могло меня удивить. Но кое-что в ней я запомнил.

– Возможно, но это действительно было невежливо, отец будет недоволен мной, если…

– Если узнает.

Она кивнула.

– Эрнесто знает, что ты куришь сигареты? Сколько тебе лет?

– Семнадцать. – Она немного опустила глаза. – Нет, синьор, отец не знает об этом. Я буду вам весьма признательна, если вы не расскажете никому.

В ее носу была небольшая сережка. Необычный выбор для девочки из наших семей. Маленькая любительница нарушать правила.

Часы на моей руке привлекли внимание, и я встал с кресла. Она не шелохнулась, стояла прямо, как солдат, и, кажется, даже не моргала. Подойдя почти вплотную, я приблизился к ее лицу.

– Как тебя зовут?

– Лия, синьор.

– Подумай хорошо, Лия, стоит ли хранить тайны вместе с таким человеком, как я.

Я щелкнул зубами, растягиваясь в улыбке.

– Ведь все знают, что хранить секреты бывает непросто. Особенно когда ты не совсем хороший человек.

Она тяжело сглотнула, когда я прикоснулся к ее пальцам, забирая сигарету и хорошенько затягиваясь.

Девушка смотрела испуганными глазами, когда я поднес сигарету к ее рту, чтобы она взяла ее обратно.

– Хотела выкурить сигарету? Так, блядь, сделай это.

Ее розовые губы стали бледными, когда она обхватила сигарету.

Я вышел, захлопнув двери.

Последняя ступень парадной лестницы была скрипучей и громкой, но не громче женских криков, которые пронзали мои уши. Паника воцарилась внизу.

Наконец мой старик откинул концы.

Смерть? Теперь мы с ней на «ты».

Никогда не видела таких счастливых похорон.

Если бы можно было поставить веселую музыку вместо грустной, большинство присутствующих пустились бы в пляс. Еще никогда сестра не была такой умиротворенной, как сегодня. Я могла понять.

Моя сестра Кристина была облачена во все черное и была похожа на настоящую вдову. Но даже сейчас она выделялась среди всех. Светлые пряди ее прямых волос, достающих почти до поясницы, послушно лежали на ее плечах. У меня никогда не было такого красивого цвета, как у нее, мои волосы были весьма скучными, темно-русыми, как у отца. Совсем недавно я и вовсе остригла их по плечи, подсластив пилюлю пирсингом в носу. Это была маленькая аккуратная стразинка в форме сердца, совсем не вызывающая, а наоборот, милая и изящная. Но даже этот факт не помешал моей матери оттаскать меня за волосы и нажаловаться отцу. После я месяц находилась под домашним арестом, но так и не сняла сережку. Маленький протест в ответ на большие запреты. Я любила свободу, любила гулять по улицам Лондона и болтать с прохожими, как какая-то сумасшедшая. Я и Оливия, моя лучшая подруга, часто прогуливали уроки, предпочитая скитаться по Ноттинг-Хиллу и трепаться о мальчиках, сидя в уютном кафе за чашечкой кофе и вкусной булочкой с корицей. Рынок с антиквариатом был нашим излюбленным местом, там можно было найти весьма ценные безделушки для моей коллекции. В нашем городе было безопасно, все знали, кто мы такие, и отец не всегда ставил охрану возле школы, вот так и удавалось удирать.

Наша нетипичная семья и наши необычные законы были чужды для школьных приятелей, но мы, дети мафии, держались особняком. Все мои кузены и кузины учились в этой школе, и проблем у меня никогда не было, хотя мне всегда было интересно: каково это? Жить как нормальная семья, с белыми забором и кексом в духовке, который был испечен с любовью и заботой, затем съеден в кругу родных за большим столом с клетчатой скатертью. Я задавалась вопросом, смогу я когда-нибудь удрать отсюда навсегда и жить как я сама того захочу или навеки останусь здесь и буду ходить на похороны почти каждую субботу, потому что смерть была к нам, несомненно, ближе, чем кекс с черникой в духовке. Босс отца – уважаемый дон знаменитой во всем мире калабрийской мафии. Он, как и сами Морелло, наставники и самые верховные члены мафии, состоял в кругу сантистов. Босса отца звали Адольфо Риццо. Высшая ступень нашего общества. Я много раз слышала, что он был жестокий и властный, его боялись и уважали абсолютно все семьи в округе. Фамилия Риццо была на устах у каждого горожанина. Их знали как влиятельных бизнесменов, аристократов с изысканным вкусом, которые владеют половиной отелей и торговых центров в Лондоне, но мало кто знал, чем действительно они занимаются, не знали, что кровь и ужас являлись родными матерями нашей организации. Отец служил своему дону долгие годы, являясь его каммористо и лучшим адвокатом в Лондоне. Он уважал его и всегда выполнял свою работу блестяще, до тех пор пока старик Адольфо не совершил преступление по отношению к нему. Дон решил жениться на его драгоценной и любимой дочери Кристине. Когда жена синьора Адольфо скончалась, а точнее, покончила с собой, не выдержав постоянных издевательств со стороны мерзкого старика, то он почти сразу же начал подыскивать себе новую пассию, и, к нашему несчастью (ну, так говорил отец), он выбрал мою сестру. День, когда старик Адольфо положил глаз на Кристину, стал судьбоносным для нее. Бесконечные слезы и уговоры не помогли переубедить отца. И, честно признаться, я не понимала почему, ведь отец так любил свою Кристину, так лелеял свое дитя. Иногда, мне казалось, он даже боялся дышать в ее сторону, не дай господь сдуть ангельскую пыль, которой, несомненно, она была одарена при рождении. Его решение удивило меня, могло ли это означать, что для меня отец уготовил такую же участь или, возможно, хуже? Ведь я всегда номер три в нашей семье. Даже мой брат Кристиан спокойно принял эту новость, казалось, его вообще не интересовала судьба Кристины.