В принципе, с этого водятла можно было бы выбить что-то еще, но придется опять тратить довольно дорогие по нынешним меркам медикаменты. Да и не хочу с этим дерьмом лишний раз возиться. Пулю на такого гада тоже тратить жалко, но ножом резать и вовсе западло. Все же правы были мои товарищи из бурной молодости. От приехавших молодых и голодных черномазов, ничего хорошего ждать нельзя. Многие едут не для того, чтобы честно заработать. Да, у бандитизма и терроризма нет национальности, вот только у самих личностей совершающих противоправные акты, национальность есть.

— Вы там закончили? — спросил я, оглядываясь в сторону похоронной команды.

— Практически, — согласно кивнул Труба, устало вытирая пот со лба рукавом куртки.

— Вот и хорошо, — флегматично произнес и вытащив из кобуры Сиг М18, окончил страдания пленника. Никаких угрызений совести, разве что патрон жалко. Впрочем, если смотреть на это как на размен быстрой смерти на полученную информацию… Неплохая сделка, кажется я начинаю понимать Карателей.

Тело цыгана решено было оставить на растерзание зверья. В карманах у него ничего интересного не нашлось, а его одежда скорее вызывала отторжение и тошноту, нежели представляла хоть какую-то ценность.

Ребят похоронили с почестями и раз уж я нашумел одним выстрелом, то после слов прощания, дал еще прощальный залп. Пацаны заслужили эту старую воинскую традицию. Три выстрела в небо. Размерянных, словно звон колокола. На такое патронов не жаль. Это другое и диванным воякерам этого не понять. Как и не понять всю тяжесть переносимого груза двести. Как не понять весь мрачный ужас цветка под названием черный тюльпан. Это вам не Лавкрафт с его страхом неизвестности, которых является непозволительной роскошью сейчас. Это настоящий страх, пробирающий до костей. К нему нельзя привыкнуть, можно лишь смириться.

— Ну что, поехали? — отвлек меня от созерцания могильного креста, голос Хриплого. — До города дорога почти чистая, бак полный, доедем к рассвету. Ты с нами на Рынок?

— Да, пожалуй, — я согласно кивнул, убирая пистолет в кобуру. — Поехали. Пора возвращаться домой…

— Город смерти, горящий город. Здесь вроде ночь, но ночью здесь светлей, чем днем. Здесь горы трупов, здесь мертвый на мертвом, а смерть таится здесь за каждым углом, — тихо пел Хриплый, оглядываясь по сторонам.

На окраины мы вьехали рано утром, еще по темноте, сразу же сбавляя ход, чтобы лишний раз не выдавать себя ревом движка. Сейчас на машинах может разьезжать, либо богатый, либо сильный, либо глупый. Первые два взаимосвязаны. Поэтому сталкера, не являющиеся особо серьезной угрозой для местных банд, решили на рынке машину сплавить. Конечно, большая часть навара с машины уйдет мне, но ребята тоже отломят лакомый кусок. Тем более, что по единогласному решению, треть уйдет семьям погибших. Их жены, дети, родители, остались без кормильца. Как бы это дико не звучало, но современная женщина, хоть и сможет вспахать огород, но роль допытчика ей не подходит.

В сложившейся ситуации ходят не за мамонтом и шкурой зверя, а за одеждой и медициной. И делает это именно мужчина. Вооруженный автоматом и физически крепкий, чтобы отбить добычу в случае нападения бандитов и мародеров. А если мужчина умирает, то и вся семья становится под угрозу долгой смерти… Банально, заболеет мать и дети не смогут самостоятельно справиться с огородом, если он вообще есть. Значит не будет продуктов и значит семья умрет от голода. В сострадание соседей я не верю. История много раз уже доказывала мне, что делиться последним могут только на войне, когда все равны. Сытый же, никогда не поделится с голодным, ведь ему и самому будет мало. Исключения есть, но они лишь подтверждают правило.

— Тормози, — Витя постучал по крыше кабины, всматриваясь в окна ближайшего здания. Там, в глубине помещений, мерцал свет.

Обычная с виду пятиэтажка, укороченная ныне до трех этажей, со следами копати. Горела долго и сильно. Что примечательно, завалы подразобрали, да и от здания не воняет смертью, скорее чем-то другим… Мое внимание привлекла лежащая на земле вывеска. Все сразу прояснилось. Здесь ранее была довольно большая аптека на первом этаже. Теперь же, там видимо какой-то притон. Запах паленый, словно кто-то курит или дует "говно". Так пахли почти все подьезды в десятые года. Тогда волна распространения этого дерьма прокатилась по городу и вот совпадение, именно в те года, в город понаехало много бывших товарищей из степей и гор. Советский союз выполнил свою задачу в Афганистане, не допустив на свою территорию массово бульоны. Россия справилась в Чечне, не пустив к себе местных диллеров, но Таджикистан все проморгали. На улицу хлынули маки и "плюхи", начавшие губить молодежь тысячами. Помню, году в двенадцатом, один мой товарищ курил эту дрянь. Шутка ли, тогда за любой школой или гаражами можно было найти бутылки с прожженым отверстием. Именно из-за этих "плюх", которые внешне походили на коричневый грязный пластилин и который тогдашние школьники и студенты прятали под крышкой телефона, таская их налепленными на ее внутреннюю часть.

— Ну и нахрена тебе притон? — поинтересовался я, наблюдая как Хриплый спрыгивает с машины, подхватывая один из рюкзаков.

— Старый, вот скажи мне, ты высокоморальный человек? — спокойно спросил гитарист, накидывая лямки на плечи и поправляя ремерь автомата.

— Не сказал бы, — вяло усмехнулся и оглядевшись, тоже спешился. — Дай угадаю, наркоманы, самые благодарные клиенты?

— И самые находчивые. Чтобы достать дурь они пойдут на что угодно. А среди них есть очень толковые ребята, — Витя пожал плечами. — Не все становятся наркошами от хорошей жизни. Человек мог работать на заводе, но потерять всю семью, дом и в итоге скатиться в зависимость. Или например подсесть на таблетки в армии и потом скатиться вниз… О, я смотрю тебе это знакомо?

— Знакомо… — я лишь тяжко вздохнул, перетягивая автомат так, чтобы он не мешал при ходьбе. Рюкзак тоже решил прихватить. От греха подальше. — Пацаны в Карабахе покупали у местных диазепам. Это лекарство от эпилепсии, при превышении дозировки которого всплывают его побочки. Колеса, которые сложно отследить, если у тебя есть липовый диагноз или рецепт. Плюс в Карабахе цветут маки и прочее дерьмо.

— У меня старший брат в армии сторчался, в нулевые, — согласно кивнул музыкант, направляя ко входу в аптеку. — Ушел на срочку, а вернулся уже весь проеденный язвами. Он водителем служил. Сливал соляру и продавал, ради дозы. Вроде героин колол.

— А местные что колят? — поинтересовался я, с подозрением глядя на выбитые окна аптеки, за которыми красовались пустые полки.

— А они что-то свое варят, — пожал плечами Витя и зайдя первым, громко поздаровался. — Сука, Крыса! Расплодилось тварей!

— А ты под ноги смотри, — донеслось из подсобки. Сталкер лишь довольно хвыкнул и направился туда.

Нет, мне доводилось бывать раньше в закулисьях аптек и как правило, вне торгового зала находился небольшой кабинет с бугалтерией, складом и мини-лабораторией на случай если заказ специфичный и препарат надо замешать на месте. Вот только в этой аптеке видимо владельцы поработали над планировкой и потому рабочий кабинет был по размерам никак не меньше зала, а то и больше. Ну а наркоманы потрудились и расширили свою территорию за счет сноса стен в другие заведения. Поэтому аптечные закулисья превратились сразу и в приемный кабинет какого-то мозгоправа, и в подсобку небольшого продуктового магазинчика.

Крысой оказался худощавый бледный парниша лет двадцати пяти. Явно сидящий на чем-то легком. Вот только в отличии от других обитателей притона, более ухоженный. Чистая серая кофта с капюшоном. По-модному рваные джинсы и даже целые кроссовки, явно недавно побывавшие в стирке. Но что больше поражало. Электричество у наркоманов было не от генераторов. Они умудрились собрать простейшую динано-машину из пяти велотренажеров, от которой запитали армейский аккум с индикатором уровня заряда. Сейчас на двух из пяти великов сидели угашенные парни и активно крутили педали. Причем судя по их зрачкам, они явно приняли какие-то полупаленые спиды.