— Ну да я его достал, отец! — хрипло засмеялся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой он был красавчик, когда покрылся сыпью, а, Меропа?
— Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, вонючая осквернительница крови! — заревел Марволо, окончательно теряя контроль и хватая дочь за горло.
— Не смейте! — страж порядка поднял волшебную палочку и выкрикнул: — Релашио!
Марволо отбросило прочь, он полетел на стул и шлепнулся навзничь. Разъяренный Морфин выскочил из кресла и кинулся на человека из Министерства, размахивая своим ножом и выстреливая заклятьями из волшебной палочки. Волшебник бросился наутек, прикрывая голову. Меропа лежала в обмороке на полу. Через несколько минут работник из охраны правопорядка вернулся с подкреплением. Морфин и Марволо пытались оказать сопротивление, но их одолели и забрали из дома.
Реддл, наконец, вынырнул из сознания дядьки. Бледное лицо Тома горело от гнева, а темные глаза метали молнии. Он сейчас люто ненавидел и деда, и дядю за то, что гнобили мать. Тут не только в магла — в тролля втюришься, лишь бы сбежать от такой беспросветной жизни. Но и на Меропу он был несказанно зол: ну неужели нельзя было хоть как-то постоять за себя! Ну была же у нее волшебная палочка, в конце концов! Он в приюте и без палочки давал отпор и мстил за обиды. Не такая уж она и сквибка была, раз сумела как-то очаровать этого магла. Империус? Приворотное зелье? Иначе папаша ни за что не сбежал бы с ней! Неужели не нашлось другого способа нормально жить, кроме как брак с никчемным маглом? Видимо, и в самом деле втюрилась в него по уши. А он потом ее беременную бросил!
«Ну ничего! — лихорадочно размышлял Реддл. — Он за это дорого заплатит, вместе с дядькой!» — Том бросил мимолетный взгляд на все еще неподвижно лежащего Морфина. И тут он замер, так как в голову ему пришла мысль: из Морфина получится прекрасный козел отпущения или громоотвод. В конце концов, нужно же обеспечить себе алиби в убийстве папаши. Достаточно совсем немного поработать с памятью дядюшки. Пусть в Азкабане искупит всю вину пред ним и матерью!
Тут Реддл снова взмахнул палочкой, и из нее потянулись веревки, которые туго связали Морфина, а потом во рту у него оказался кляп, так что можно быть спокойным: никуда дядюшка до его прихода не денется. Затем Том направился к выходу из лачуги, не забыв прихватить и волшебную палочку Морфина. Когда Реддл вышел из-под сени густых деревьев, окружающих домик, и ноги его ступили на дорогу, то он увидел, что день уже клонится к вечеру.
========== Глава 43. Том Реддл старший ==========
В деревне Литтл Хэлтон был уже вечер. Самый обычный, ничем не примечательный летний вечер, правда, теплый и приятный, но весьма похожий на многие другие тихие деревенские вечера. Те жители, которые работали у богатого плантатора Тома Реддла, уже закончили свой трудовой день и как ни в чем не бывало возвращались с его полей. Кто-то вышел на прогулку, а некоторые заседали в местном кабачке. Всем им было невдомек, что сегодня произойдет невероятное и очень странное событие, о котором еще долго будут помнить, судачить и рассказывать любому любопытному приезжему, пожелавшему слушать. Правда, откроется жителям это необыкновенное происшествие лишь на следующее утро.
Тем временем Том Марволо Реддл, скрытый от любопытных глаз дезилюминационным заклинанием, быстро шел в направлении высокого холма, на котором стоял дом, самый большой и красивый во всей деревне. Было очевидно, что особняк спроектирован талантливым архитектором в стиле строгого классицизма. Передний фасад украшали круглые колонны, а само здание, покрытое свежей белоснежной краской, словно царило над всей округой. Дом этот принадлежал семье Реддлов.
Приближаясь к цели, Том невольно ускорил шаг и уже через несколько минут достиг кованой чугунной ограды, украшенной затейливыми завитками и узорами. Юноша достал волшебную палочку, направил ее на закрытые ворота, и те сами собой раскрылись, пропуская его в ухоженный сад, за которым, по всей видимости, тщательно следил знающий свое дело садовник. Кусты были подстрижены, стволы деревьев покрыты известкой от вредителей, а трава выкошена. Одним словом, гулять по здешним гравийным дорожкам было одно удовольствие. Однако, вся эта красивая картина — и белый дом, стены которого закат ненадолго окрасил в розовое золото, и чудесный сад, и резная ограда — все будило в душе Тома страшную убийственную ярость. Ему сразу невольно вспомнилось серое здание лондонского приюта, где юноша провел первые одиннадцать лет своей жизни. Слишком уж ярким был контраст между тем невзрачным домом с маленьким двориком с убогой оградой и вот этим, что был сейчас перед его глазами. Быстро миновав сад, Том Марволо нетерпеливо поднялся на широкое крыльцо, открыл парадную дверь тем же способом, что и ограду и никем незамеченный прошел в дом.
Холл оказался весьма просторным и светлым. На потолке висела большая хрустальная люстра, а пол был выложен самым лучшим, до блеска начищенным паркетом. До слуха Тома донеслись голоса из гостиной, и младший Реддл устремился туда. Он тихо и незаметно для сидящих в помещении двух мужчин вошел внутрь; шаги юноши заглушались мягким толстым ковром. Стены гостиной украшали портреты разных поколений Реддлов, а сама большая комната была обставлена дорогой мебелью из красного дерева. Но чем больше подробностей в изысканной обстановке отмечали глаза Тома, тем сильнее и сильнее разгорался в нем костер бешеной злобы, которую он с трудом до времени обуздывал в себе, слушая непринужденный разговор двух джентльменов. Один из них был пожилой, а второй средних лет. Сходство во внешности, однако, позволило безошибочно определить в них отца и сына. Оба были одеты с иголочки в идеально сидящие на них костюмы. Том без труда понял, что видит перед собой отца и деда.
— Отец, скоро ли спустится матушка? — почтительно, однако холодно и с легким раздражением осведомился Том Реддл. — Я уже не прочь поужинать.
— Сын мой, ну ты же прекрасно понимаешь, что даме требуется куда больше времени, чтобы переодеться к ужину, чем нам с тобой. Тем более, что твоя мама та еще модница. Правда, в деревне ей наряжаться особо не для кого. Вот и занимается этим в обычные дни для нас с тобой.
Тут на лестничной клетке второго этажа показалась пожилая женщина и стала спускаться. Ее совсем немного поседевшие волосы были убраны в высокую прическу, сама она одела элегантное темно-синее шелковое платье с рукавами, которые лишь на четверть обнажали ее руки, а вырез никак нельзя было назвать глубоким. Похоже, у дамы действительно был хороший вкус и развито чувство меры в одежде. Лицо ее, как, впрочем, и руки, было белым и холеным. Из украшений — бриллиантовый гарнитур, серьги и кольцо. Едва хозяйка дома спустилась в гостиную, как в комнату вошла, почтительно поклонившись, молоденькая служанка в темно-сером платье, поверх которого был надет белый фартук.
— Сударыня, ужин готов. Все, как вы велели: французский луковый суп, тушеное мясо, а на десерт мороженое с фруктами. Прикажете подавать?
— Спасибо, Элла! — небрежным тоном отвечала миссис Реддл. — Накрой на стол и можешь идти домой. Сегодня я больше тебя не задерживаю, а завтра утром будь здесь в обычное время.
— Хорошо, миссис Реддл, — последовал ответ, и девушка вышла.
Если Том думал, что ненависть, которую он испытывал к отцу, когда узнал о его поступке, в тот момент достигла своего максимума, то жестоко ошибался. Разница между ней и тем чувством, которое обуревало его сейчас, была такой же, как между настоящим пламенем и нарисованным. На какое-то время он даже утратил дар речи и движения, словно бы к нему применили одновременно заклятие немоты и оглушения. Теперь он уже не сомневался, что будет использовать на этом человеке смертельное проклятье правильно, ибо ничего за все эти годы не желал сильнее, чем уничтожить этих людишек, которые жили в великолепном особняке, переодевались к ужину, ели разные лакомства и наслаждались жизнью, выкинув сына и внука из своей жизни как шелудивую собаку. Впрочем, сыном и внуком Том им становиться не собирался. Они были ему чужими и потому, что сами отказались от него, и потому, что принадлежали к совершенно другому миру, на его взгляд, миру в высшей степени примитивному и пошлому, в самый раз для таких ничтожеств. И тем не менее, эти самые ничтожества много лет жили припеваючи, в то время как он, бывало, вел существование впроголодь, был вынужден донашивать чужие обноски, не имел своего родного дома и терпел унижения.
