— Благодарю вас, сэр! — принимая маховик времени и стараясь сдержать буйную радость, отвечал Реддл.
— Что ж, уже поздно, Том! Не стану вас больше задерживать. Жду вас завтра на занятии по зельеварению вместе с четверокурсниками. Будет очень интересная тема. Вот, возьмите учебник.
— До свидания, профессор!
— До завтра, Том. Успехов вам!
***
На другой день Реддл сидел на уроке зельеварения вместе с четверокурсниками, которые поначалу были несколько удивлены присутствию Тома, но уже после первых десяти минут восприняли это как нечто, само собой разумеющееся.
— Тема сегодняшнего занятия — «Амортенция и ее влияние на человека», — Слизнорт указал на небольшой котел, в котором переливалось зелье золотистого цвета, и от него, спирально завиваясь, поднимался пар. — Может, кто-то заранее ознакомился с материалом в учебнике и пожелает дать определение?
Никто не ответил.
— Мистер Эйвери? — обратился он к полноватому мальчику, и Том догадался, что это старший брат Эллы. — Нет?
Тут поднялись руки Тома и смугловатой темноволосой девочки.
— Да, мисс Блэк!
— Я слышала, что амортенция — это приворотное зелье, напоив которым человека, можно заставить его влюбиться в того, кто это зелье ему дал.
— Что же, в общем верно, дорогая Кассиопея. Пять очков Слизерину. Но, может, вы тогда скажете, как именно оно действует и какова его сила?
Но Кассиопея молчала.
— Мистер Реддл? — обратился он к Тому, видя его поднятую руку.
— Приворотное зелье на самом деле вызывает не любовь, так как ее нельзя создать с помощью зелья, но оно способно породить очень сильное влечение к объекту. Но действие подобных отваров чаще всего ограничено по времени, и необходимо снова и снова периодически давать его жертве, чтобы сохранить эту тягу к возлюбленному. Кроме того, от него существуют антидоты, способные прекратить действие амортенции, если какое-либо третье лицо даст их жертве приворота.
— Спасибо вам, мистер Реддл, за точную и подробную характеристику амортенции. Пятнадцать очков Слизерину.
— Сэр, я хотел бы задать вам вопрос, если вы позволите. Относительно амортенции.
— Ну, конечно, Том. Ведь это тема нашего занятия.
— Я прочел об амортенции не только в учебнике, но и в «Большой энциклопедии зелий». Там сказано, что дети, рожденные в союзе, где один из родителей находился под действием приворотного зелья, не способны любить. Однако бывают исключения. Не могли бы вы поведать нам об их природе, то есть я имею в виду, почему исключения очень редко, но все же случаются?
Услышав такой вопрос, декан задумался, а в классе повисла тишина. Другим студентам тоже захотелось узнать ответ на этот вопрос. На занятии присутствовали одни слизеринцы, но и в их сердцах невольно возникло сочувствие к этим несчастным, кто с самых первых дней не по своей воле был лишен способности любить. И было очень интересно узнать, что же все-таки может дать им надежду и позволить стать тем самым счастливым исключением.
После длительной паузы профессор Слизнорт, наконец, заговорил.
— К сожалению, ничего не могу вам ответить на это, Том. Вопрос, заданный вами, очень интересен, хотя он доселе не изучался ни алхимиками, ни волшебниками других специализаций. Но, может быть, вам с вашими способностями, умом и упорством удастся найти ответ, если, конечно, зададитесь такой целью. Кто ищет, находит.
— Не уверен, что в этом мое призвание, сэр.
— Ну, у вас еще много времени, чтобы определиться с этим.
— Конечно, профессор.
— Дорогие мои, на этом урок закончен, — сказал Слизнорт, взглянув на часы. — Прошу вас тщательно изучить параграфы с пятого по восьмой, посвященные амортенции и ее свойствам. Кроме того, жду от каждого из вас самостоятельную работу, длиною в один метр, о людях, которым с помощью антидотов удалось справиться с действием приворотного зелья.
========== Глава 23. Цель совсем близка ==========
В этот же день после обеда на квиддичном поле царило уже обычное для начала года оживление: шел отбор игроков в сборные факультетов. Все внимание преподавателей и студентов было обращено сейчас на второкурсников, которые изо всех сил старались проявить себя и занять вакантные места в школьных командах.
Когда слизеринский капитан Мальсибер объявил, что берет Лестрейнджа на место загонщика, то Родольфус от радости сначала запрыгал, а потом, оседлав метлу, принялся кувыркаться на ней в воздухе и совершенно позабыл о сдержанности, которую чистокровные аристократы с детства старались привить своими отпрыскам. Однако львиная доля всеобщего восхищения и внимания была сейчас адресована новому ловцу команды Гриффиндора — Генри Поттеру. Мальчик действительно оказался прирожденным квиддичистом: ловкий, быстрый, с потрясающей реакцией. Казалось, что умение держаться на метле, на время превратившись с ней в единое целое, у него в крови. Мало кто сумел сдержаться от восхищенных возгласов, когда мисс Флай запустила снитч, а Генри, резко спикировав вниз, словил его почти над самой землей. Гриффиндорцы приветственно захлопали, и на лицах их была надежда, что в этом году кубок достанется их команде. А вот игроки Слизерина были весьма озадачены и стояли хмурые. У них в сборной тоже был новый ловец — Сигнус Блэк. Летал он, конечно, неплохо, но потягаться с Генри мог бы с большим трудом. Капитану Мальсиберу в этой ситуации оставалось делать ставку на своих загонщиков да на сомнительные приемы бладжеристов. Но родители новоиспеченного ловца подарили метлы последней модели «Чистомет-4» всем игрокам, у которых их еще не было, взамен «Комет-80» и «Чистометов-2». Это обстоятельство тоже сыграло свою роль в выборе Мальсибера. Сигнус лишь самодовольно усмехнулся в лицо Друэлле, которая подобно бабочке легко и быстро порхала в воздухе и вполне могла бы конкурировать с Блэком. Но у сборной Слизерина, и только у нее, было негласное правило: девочек в команду они не принимали по каким-то им одним ведомым причинам, будто бы грациозным и хрупким созданиям не место в суровой и опасной игре. В ответ Друэлла надула губки, а потом показала Сигнусу язык, нарочно ведя себя так, как не подобает благовоспитанной чистокровной леди, дабы этим поступком досадить женишку и показать, что в жены ему достанется своенравная хамка. Однако Сигнус сделал вид, что ничего не заметил и быстро подлетел к Реддлу, довольный, что хоть в чем-то обскакал гордость факультета.
Том и в самом деле был сейчас всего лишь зрителем разворачивающегося перед ним действа и даже не думал садиться на метлу. Тем не менее он опять вспомнил о своем единственном полете без метлы, но повторить это снова у него пока так и не получилось, и управлять этой способностью он все еще не мог.
— Ну что, никчемный полукровка, маглокровка или как там тебя? Слабо, да? Вот уж где, как не в полетах, проявляется истинно благородная кровь.
Но едва Том собрался ответить что-нибудь язвительное, как к ним подлетел Генри Поттер, враз ставший кумиром первокурсниц и второкурсниц Гриффиндора и даже некоторых студенток постарше. И мальчик все это отчетливо понимал.
— Да будет тебе, Сигнус! — вроде бы соглашаясь с коллегой из другой команды, но с подвохом в голосе, начал Генри. — При чем тут кровь, когда известно, что рожденные ползать летать не могут!
— В самом деле? — спокойно спросил Том, в то время как в его темно-серых глазах блеснули недобрые красноватые огоньки. — За драными кошками тоже такого умения не замечал! — парировал Реддл на двойное оскорбление в свой адрес и в адрес своего факультета.
— Минус десять очков Гриффиндору, мистер Поттер! — Послышался голос профессора Слизнорта, вступившегося за своих лучших учеников.
— Еще минус десять очков Гриффиндору! — добавил подоспевший Альбус Дамблдор. — Срам какой, дорогой Генри! Не ожидал от вас такого поведения!
***
Через два дня совместный с гриффиндорцами урок защиты от темных искусств стал для Тома настоящим триумфом. Профессор Вилкост поставила на свой стол большую клетку, в которой сидели маленькие худые вертлявые темно-серые существа, похожие на уродливых человечков.
