Хотя за первый семестр учебы у Тома сложились довольно ровные и спокойные отношения не только с однокурсниками и преподавателями, но и даже со студентами других факультетов, однако настоящей дружбы и доверия у Реддла не было ни с кем, а он к этому и не стремился. Никому не доверял, ни с кем не откровенничал и вообще предпочитал, как и в приюте, держаться немного особняком. Для себя Реддл раз и навсегда решил, что после Мэри друзей он себе не заведет, потому что даже лучшие из них могут оставить. Однако, в отличие от приюта, в Хогвартсе у Тома были приятели: Родольфус Лестрейндж, Абраксас Малфой, Друэлла Розье, а кроме того, ученики с других курсов Слизерина. Даже староста Грегори Нотт выделял его среди первокурсников за то, что приносимые им баллы во многом способствовали выходу Слизерина в лидеры по борьбе за первенство факультета в этом году. Но Родольфуса Том все же несколько выделял для себя среди остальных за искреннюю привязанность к нему Лестрейнджа, а ему этого было достаточно. Однако и Том извлекал для себя пользу от общения с однокурсником. Дольф был из благородной семьи чистокровных магов и воспитание получал соответствующее. Реддл уже умел располагать к себе людей, когда хотел, а от Родольфуса перенимал светскую учтивость и изящные манеры, которых ему недоставало. Кроме того, чистокровный однокурсник был просто кладезем ценной информации о волшебном мире, которую нельзя было почерпнуть из книг. Ею Лестрейндж охотно делился и при том никогда не высмеивал за могущие показаться нелепыми вопросы.

Филч тем временем придирчиво осмотрел Дольфа, потом бросил взгляд на Реддла и, наконец, ответил.

— Хорошо, Том. Пусть идет с тобой, но чтобы больше никого!

— Как скажете! — спокойно отвечал Реддл, по тону которого сейчас совсем невозможно было понять ни его истинного отношения к собеседнику, ни даже вообще предположить, какие мысли копошатся у него в голове. Приятели отправились дальше по коридору и вскоре оказались у дверей школьной библиотеки, которые были закрыты.

Родольфус уже открыл было рот, чтобы сказать, что попасть внутрь у них, скорее всего, не получится, как Том приложил палец к губам, жестом призывая молчать.

— Алохомора! — четко выговорил Реддл, и дверь открылась.

— Здорово! — в очередной раз восхитился Лестрейндж, и мальчики вошли внутрь.

Они быстро миновали знакомый зал со множеством стеллажей и шкафов, оказавшись перед еще одной дверью, тоже закрытой. Однако и она распахнулась, стоило только произнести заклинание. Том и Родольфус вошли внутрь комнаты. Реддл зажег свет на кончике волшебной палочки и осмотрелся. Помещение, в котором они оказались, было намного меньше зала основной библиотеки, но все же Реддл был сильно удивлен, что по темным искусствам написано не так уж и мало книг, стоящих на полках стеллажей. Взгляд Тома быстро и привычно пробегал по их корешкам:

«Развитие и упадок темных искусств», «Темные артефакты и их воздействие на жертву», «Реестр запрещенных волшебных зелий и их рецептура», «Темные заклинания», «Способы противостоять мракоборцам. Издание 13-е»…

Реддл был явно в восторге, но тут Родольфус указал ему на какой-то странный отблеск в глубине комнаты. Мальчишки подошли к нему поближе и увидели, что это зеркало в серебристой раме, которое отражает собой свет от волшебной палочки Тома. На большой раме была странная надпись: «Еиналеж».

— Что это? — опасливо поинтересовался Родольфус.

— Не знаю! — холодно отвечал Реддл, пристально всматриваясь в гладкую прозрачную поверхность, не в силах оторвать от нее глаз. Перед глазами Тома был красивый юноша, похожий на него. Нет, не похожий, а он сам, только старше, и на груди у него был значок старосты Слизерина, а потом и всего Хогвартса, в руках же — Кубок школы, означающий звание лучшего ученика. Потом поверхность зеркала замутилась на короткое время, но уже через несколько минут снова появилось четкое изображение: большой длинный стол, за которым сидят волшебники, чистокровные волшебники из самых древних влиятельных родов — Лестрейндж, Малфой, Нотт и, конечно же, Блэк. Все они почтительно склоняют головы перед тем, кто сидит во главе стола, называя своим повелителем. И повелитель этот — не кто иной, как он, Том Марволо Реддл, к тому же обнаруживший, что у него в роду есть великие предки. Потом картина снова сменилась, и вот прямо перед Реддлом стоит страшная сгорбленная старуха в длинном плаще и с лицом-черепом. В руках она крепко держит острую косу и с силой замахивается на него. Однако каждый раз попытки ее сразить Тома терпели крах, и она, наконец, сказала:

— Прощай, я так и не одолела тебя.

Но тут снова заговорил Лестрейндж.

— Том, что это за зеркало такое? Я вижу себя капитаном факультетской команды, а затем и председателем Национального клуба по квиддичу.

Реддл тем временем внимательно осматривал серебряную раму и читал странную надпись, но не с начала, а с конца, словно бы она была зеркальным отражением оригинальной фразы: я показываю не отражение, а самую затаенную надежду.

— Это зеркало «Желание», — отвечал Том, перечитывая странное доселе слово «еиналеж» наоборот.

— В которое вам двоим вовсе не стоит смотреть, если не хотите сойти с ума, что уже не раз случалось с теми, кто не в меру увлекся созерцанием того, что оно показывает.

Том и Родольфус вздрогнули и обернулись: перед студентами-первогодками стоял не кто иной, как заместитель директора и декан Гриффиндора Альбус Дамблдор. Лицо его было непривычно строго, а голубые глаза в очках-половинках горели гневом.

— Сэр! — невозмутимо отозвался Том. — Мы вас не видели.

— Разумеется! — слегка улыбнулся профессор. — Я могу становиться невидимым. Дезиллюминационное заклинание — хоть и не простая, но весьма полезная штука, когда нужно поймать на месте преступления таких вот нарушителей школьных правил. Итак, что вам нужно было в запретной секции? — Дамблдор пристально смотрел на учеников. — Говорите правду, если не хотите сегодня же быть исключенными из Хогвартса. Того, что вы сделали, вполне достаточно для этого.

— Сэр, — глядя на учителя прямым взглядом и вспоминая урок защиты от темных искусств, отвечал Том. — Я не хотел сделать ничего дурного, просто полагал, что эти сведения будут полезны мне на занятиях у профессора Вилкост.

— Да, Галатея рассказывала мне о ваших необычайных талантах, расхваливая вас выше всякой меры. Признаюсь, не без оснований. Даже профессор Стрикт весьма высокого мнения о вас. Тяга к знаниям и упорство, конечно, похвальны, но вот неуместное в данном случае любопытство до добра не доведет. На первый раз я сниму с вас и мистера Лестрейнжа по двадцать пять баллов, но в дальнейшем так легко вам не отделаться.

При этих словах Реддла взяла досада. «Своих бы гриффиндорцев так строили и прессовали! Вот уж кто любители нарушать правила, всюду шляться и балагурить!» — подумал он. За несколько месяцев учебы Том не раз был свидетелем, как гриффиндорцев лишали баллов за нарушение школьного распорядка.

— Это не ваше дело! —Вдруг сказал Дамблдор. — Со студентами Гриффиндора я как-нибудь сам разберусь, а наказание за проступки им определяет преподаватель, уличивший их, но уж никак не вы — ученик-первокурсник.

Тут Том слегка запаниковал, хотя и сумел не выдать этого.

— А теперь немедленно возвращайтесь в свои спальни, мистер Реддл и мистер Лестрейндж! — строго велел профессор Дамблдор, и ученики понуро поплелись в подземелья.

Когда Том и Родольфус оказались в своей гостиной, то, наконец-то, вздохнули с облегчением.

— С Дамблдором нужно быть особенно осторожным! — задумчиво проговорил Том.

— Да уж, если он может невидимкой расхаживать по коридорам, — понимающе кивнул Дольф.

— Он еще может читать мысли! — добавил Реддл.

— Не может быть! — немного даже испугался Лестрейндж.

— Может! — уверенно констатировал Реддл. — Может и читает.

========== Глава 18. В поисках своих корней ==========