В положенный срок Дафна родила мальчика, которого не в меру суровые родители тут же силой забрали у нее и, желая скрыть, по их мнению, позор дочери, подбросили ребенка к дверям первого попавшегося магловского приюта. Но молодая мать успела тайно вложить в пеленки сына записку с просьбой назвать мальчика Игнотусом в честь отца, а фамилию дать Гринетт как содержащую в себе части двух родовых имен. Так она надеялась, когда придет время, и сын получит приглашение в Хогвартс, найти его. А родители решили поскорее устроить ее свадьбу с Драко Малфоем. Однако от горя и в разлуке с ребенком Дафна тяжело заболела и скончалась, несмотря на все усилия колдомедиков. Все это происходило почти сразу после битвы за Хогвартс. Чтобы замять эту неприятную историю и не сделать ее достоянием гласности, Гринграссы решили отдать за Драко свою младшую дочь Асторию, соблюдая таким образом брачный контракт, заключенный между двумя семьями. Люциус с Нарциссой, учитывая их не самое лучшее положение в обществе после поражения Волдеморта, были этим вполне довольны. Что до Драко с Асторией, то они были счастливы. Драко, равнодушный к Дафне и ничего не знавший о ее романе с Игнотусом, просто подчинялся воле родителей, хотя сам уже давно питал нежные чувства к младшей сестре своей нареченной. Когда Дафна умерла, юноша не стал упускать драгоценный момент и сделал предложение Астории, пока родители не просватали ее за кого-нибудь другого, и ранее заключенный между семьями контракт не утратил своей силы.
Маленький Игнотус тем временем рос в приюте, отношения с ровесниками и взрослыми работниками у него не складывались, ведь мальчик-то был со странностями. Когда же в благотворительное заведение наведался преподаватель из Хогвартса, то ребенок был просто счастлив попасть в волшебную школу, где он уже с самого начала обучения стал демонстрировать всевозможные таланты. Едва ли не с первых месяцев пребывания в школе мальчик пытался найти свои корни, но фамилии Гринетт, естественно, нигде не нашел. Он бы так ничего и не узнал, если бы в один день в школе его не подкараулил домовой эльф и тихонько не передал бы ему письмо. Это оказалось послание от матери, которая, чувствуя, что не доживет до одиннадцатилетия сына, в подробностях описала историю его рождения и отдала пергамент домовому эльфу с наказом хранить его как зеницу ока одиннадцать лет, а по истечении этого срока в сентябре отправиться в Хогвартс и передать письмо мальчику Игнотусу Гринетту. Когда ребенок все узнал, то воспылал лютой ненавистью к деду и бабке с материнской стороны за то, что лишили его родительской любви и счастливого детства. Он вознамерился отомстить, но ему мало было просто убить их. Их надо было так убить, чтобы его самого никто не заподозорил. Ему совсем не хотелось в Азкабан за месть, которую он считал справедливой, и для него было неважно, к какой магии прибегать, пусть даже к самой наитемнейшей. Игнотус запасся терпением, стараясь всеми способами найти сведения о всевозможных черных ритуалах, позволяющих незаметно свести человека в могилу. Он перерыл всю Запретную секцию, наведывался в Лютный переулок, доставая через пятые руки книги по темным искусствам. Когда же в школу прибыл сам лорд Волдеморт, то Игнотус решил, что пробил его час, ведь бывший Темный Лорд — просто кладезь ценной информации, которую нужно аккуратно из него выудить. А быть вежливым и милым, когда это необходимо, он умел очень хорошо, прекрасно зная, что вежливое обращение — прекрасное средство для достижения своих целей. Волдеморт знал о намерении старосты поговорить с ним и был готов к этому разговору.
— Прошу прощения, сэр, — проговорил Игнотус, когда после очередного занятия все студенты вышли из класса, и в нем остались только Волдеморт и староста Слизерина. Тон юноши при этом был безукоризненно вежливым, а слова очень учтивыми.
— Здравствуй, Игнотус, — спокойно отвечал бывший Темный Лорд.
— Сэр, это большая радость для всех студентов, то, что вы решили поделиться с нами своими знаниями. Вы расширили границы магии, ваши волшебные эксперименты и изобретенные заклинания — просто бесподобны.
— Не все мои познания в магии достойны того, чтобы передать их кому-то. Напротив, о многом я предпочел бы забыть.
— Сэр, все зависит от того, кому вы их изволите передать, в чьих руках окажется эта сила. Поверьте, лично я смог бы достойно распорядиться любыми, да, любыми вашими наработками.
— Ты имеешь в виду темные искусства, правда, мальчик?
— И их в том числе, сэр. Почему бы не воспользоваться ими в своих целях для торжества справедливости?
— Это невозможно. Черная магия не может служить благим целям, а задуманное тобой мщение — темный путь, ведущий к гибели.
— Значит, вы знаете, сэр, о моих намерениях? Но ведь будет правильно, если я накажу их! — в глазах Игнотуса блеснули красноватые огоньки. — Научите меня темным искусствам, ведь вы знаете их как никто другой!
— Я испытал на себе их действие и до сих пор расплачиваюсь за то, что делал с их помощью. Мне ли не знать о них! — горько усмехнулся волшебник и погрузился в размышления. Игнотус терпеливо выжидал.
— Пожалуй, я мог бы кое-что показать тебе. — С этими словами волшебник достал из шкафа довольно большую чашу и стал вытягивать волшебной палочкой из висков, лба, макушки, затылочной части головы серебристую субстанцию воспоминаний, которая принимала форму длинных завивающихся нитей. Вскоре каменный сосуд заполнился почти до краев.
— Это ваши воспоминания, милорд? — спросил студент, глядя на чашу горящими глазами.
— Они, — отозвался Волдеморт. — У тебя сейчас есть прекрасная возможность узнать о самой сути черной магии и ее действии на людей, в том числе и на того, кто ею занимается. Когда ты все просмотришь, мы продолжим наш разговор.
Слизеринский староста погрузил голову в Омут памяти и пребывал там несколько часов, совершенно не замечая хода времени. Когда студент, наконец, закончил исследование чужих воспоминаний, то выражение его лица сильно изменилось. Теперь на нем было написано смятение, недоумение, ужас от увиденного и отвращение к своим недавним намерениям. Руки у Игнотуса дрожали, а ноги отказывались держать тело, и юноша рухнул в кресло, бледный и напуганный, как ребенок.
— По-прежнему желаешь изучить темные искусства? — с ласковой иронией спросил Волдеморт.
— Нет, ни за что! — отвечал дрожащим голосом Игнотус. — Но что же с Гринграссами? Как их наказать?
— Оставь это, юноша. Отпусти им, тогда и тебя зло отпустит. Не повторяй моих ошибок! Тем более, да будет тебе известно, Гринграссы уже наказаны.
— То есть?
— Они потеряли дочь и лишились внука. Желая ей добра в своем понимании, они свели ее в могилу, и совесть мучает их сильнее, чем самое темное заклинание. Для души это как пытка Круциатусом для тела. Не стоит обрекать себя на такое.
— Благодарю вас, сэр, за столь ценный урок. До конца жизни не забуду!
Взгляд Игнотуса вдруг остановился на собеседнике, а сам он замер.
— Сэр, ваша мантия… Она вдруг побелела… — изумился староста. Волдеморт оглядел свою одежду и, хотя очень обрадовался, но все же сдержался.
— Тебе пора вернуться к себе, Игнотус, — мягко проговорил он, и студент не стал перечить. Сам же маг немедленно отправился в Слизерин-кэстл.
========== Глава 144. Дорогая гостья ==========
— Понимаю, — сказал Моррель, — смерть, как и жизнь, таит в себе и страдания, и наслаждения; надо лишь знать ее тайны. — Вы глубоко правы, Максимилиан. Смотря по тому, приветливо или враждебно мы встречаем ее, смерть для нас либо друг, который нежно убаюкивает нас, либо недруг, который грубо вырывает нашу душу из тела.А. Дюма «Граф Монте-Кристо»
Вечер этого долгого дня воспоминаний, путешествий по запутанным лабиринтам памяти, своей и юного волшебника, подходил к концу, уступая место бархатистой тьме ночи. Волдеморт открыл окно, впуская в комнату прохладный свежий воздух. Непривычная тишина окутала Слизерин-кэстл, не было слышно даже тихого шелеста листвы или шороха травы. Казалось, весь замок и окружающий его парк замерли в ожидании чего-то важного и судьбоносного. Волдеморт устало сел в кресло и задумался, считая, что правильно сделал, когда поговорил с молодым слизеринцем и открыл ему свои воспоминания. Кто знает, быть может, этим поступком он предотвратил нечто ужасное, а именно — появление очередного Темного Лорда и новое кровавое противостояние? Что же, возможно, это зачтется ему и поможет заслужить такое вожделенное прощение. Прошло уже восемнадцать лет со дня гибели Беллатрисы, и волшебник не знал, сколько еще времени ему искупать свою вину, достаточно ли того, что он совершил? Маг чувствовал, что жизненная сила, в отличие от силы волшебной, у него на исходе, что масло, поддерживающее огонь жизни в светильнике, заканчивается, и он скоро погаснет. Успеет ли он получить отпущение своим грехам, располагая тем немногим временем, что ему еще было отмеряно на этой земле? Тело охватила бесконечная усталость, голова волшебника упала на грудь, а веки слипались.
