Волдеморт задумался и, помолчав, ответил.
— Теперь это уже не имеет значения, — взгляд мага по-прежнему был прикован к чародейке, которая лежала у него на руках. — Ее жертва позволила мне обрести последний шанс на спасение, и я им воспользуюсь. Ее я тоже спасу, как до этого погубил.
— Не сомневаюсь! — отозвался Гарри.
— Сальварио! — произнес Волдеморт, смотря при этом на Беллатрису и от всей души желая спасти ее, вызволив из ада.
Волна цвета голубого неба с мерцающими золотыми блестками вырвалась из тисовой палочки и разлилась в воздухе. Все присутствующие невольно залюбовались красотой этого зрелища. Когда же светящиеся потоки стали растворяться в людях, то каждый человек почувствовал, как его наполняет бодрость, а боль, если она была, исчезает. Тогда стало понятно, что действие этой вспышки целебно.
В этот самый момент в зал вошел один человек, одетый в длинный халат лимонного цвета и с колпаком на голове. То была обычная униформа целителей из больницы св. Мунго. Сам вошедший оказался невысок ростом и узок в плечах. Его добрые голубые глаза на маленьком лице, напротив, казались, непривычно большими. Белоснежная мантия поверх халата была скреплена у самой шеи брошью со светло-голубым топазом. Кое-кто из учеников и преподавателей сразу узнали в волшебнике главного целителя больницы — мастера Асклепия. Почтенный старичок отстегнул невероятной красоты брошку и протянул Волдеморту.
— Отдаю своему преемнику! — твердо сказал он.
— Что?! — изумленно воскликнул Волдеморт.
— Твое заклинание Сальвариус вышло сильнее, чем у меня. По давней традиции именно волшебник, который сотворит заклятие сильнее, чем у действующего главного целителя, и становится его преемником.
— Этого не может быть! — прошептал Волдеморт.
— Ну, почему же не может? — уверенно и с воодушевлением отозвался Гарри. — Дамблдор сказал, что после того, как ты сотворишь Сальвариус, тебе будет указан путь к искуплению, ведь так? Ты убивал, а теперь будешь спасать жизни, причинял людям боль, а сейчас избавишь их от нее, принимая на себя. Нужно совершить поступки, противоположные тому злу, что ты творил. Это ведь очевидно. Твоя колоссальная волшебная сила останется при тебе, вот только приложение у нее теперь будет совсем другим, — серьезно сказал Гарри. — И к имени твоему отношение у людей тоже когда-нибудь изменится.
— Что ты такое говоришь, Гарри! — возмутился Рон и не только он. Много волшебников в один голос затвердили это же. — В Азкабане ему самое место или еще где похуже!
— Может и так, — задумчиво отозвалась Гермиона. — Но судьбе было угодно распорядиться по-другому.
Тут вмешался целитель Асклепий.
— Ах, что вы такое говорите, молодой человек! Потяжелее Азкабана его доля. Вы даже не представляете, как трудно отвоевать у смерти даже те немногие, по ее меркам, годы, и как трудно порой лицезреть чужие страдания и осознавать всю тщетность своих усилий.
Волдеморт покорно склонил голову в знак того, что принимает свою судьбу. Асклепий, быстро перебирая маленькими ножками, подошел к чародею, встал на цыпочки и прикрепил брошь к воротнику черной, как ночь, мантии. Волшебник недоуменно посмотрел на себя, взглядом красных глаз спрашивая, не полагается ли ему сменить одеяние. Асклепий, хоть и не владел легилименцией, понял вопрос и тихо сказал.
— Придет время, и она сама станет белее снега.
*
Прошло восемнадцать лет (примерно столько в общей сложности продолжались обе кровавые магические войны без учета тринадцатилетнего перерыва) после всех этих невероятных и странных событий. Имя «лорд Волдеморт» было по-прежнему на устах у всей волшебной Британии, ибо не суждена была этому чародею тихая спокойная и умиротворяющая безвестность. Но теперь для людей оно олицетворяло собой надежду, последнюю надежду выжить и на короткий миг одержать победу над смертью. Теперь каждый маг в Британии знал: если и лорд Волдеморт не смог помочь, то не поможет уже никто, и нужно отпустить того, кто готовится покинуть этот мир. Чужая боль и смерти, как и раньше, были неотъемлемой частью в жизни этого волшебника. Только теперь он сам чувствовал ее каждый день, принимая на себя чужие страдания, и с годами его мантия из черной постепенно преобразилась в светло-серебристую, но не снежно-белую, и чародей не знал, какой еще он должен совершить поступок, который был бы достоин прощения.
Как-то раз директор Хогвартса профессор Макгоннагал решила, что программу ЗОТИ следует немного дополнить, включив в нее некоторые целебные заклинания, которые бы позволили не просто защититься от черных магов, но и оказать первую помощь пострадавшим от темного колдовства, если в этом возникнет необходимость. Волшебница недолго думала от том, кто бы мог преподать эту науку ученикам. Она отправила сову с письмом к главному целителю больницы св. Мунго, в котором подробно излагала суть своей просьбы, приводя многочисленные аргументы, почему уроки лорда Волдеморта принесут студентам пользу. Маг согласился, рассудив, что и в самом деле нужно поделиться своими знаниями, чтобы они жили, когда его самого не станет.
Ранним утром Волдеморт легко влетел во двор Хогвартса, плавно приземлившись рядом со встречающей его директрисой.
— Приветствую вас, милорд, — улыбнулась профессор Макгоннагал, чуть склонив уже совершенно седую голову. — И в самом деле летаете, как птица!
— Было время, когда я умел только ползать, — серьезно отвечал Волдеморт, видимо, намекая на давнюю дразнилку ровесников-гриффиндорцев, но в его темно-серых глазах заблестели веселые искорки.
— Ой, Том, — смутилась директриса. — Мы не должны были так говорить.
Сейчас она говорила с ним, как с человеком, с которым училась в школе, ведь после битвы за Хогвартс всем стало известно первое имя бывшего Темного Лорда. Перед последним поединком Гарри не раз его так называл.
— Что вы, Минерва! Я уже все забыл. Вот только почему вы ни разу не обратились ко мне, чтобы дать исправить то, что я сотворил с вами.
— К вам всегда обращаются люди с куда большими проблемами, и я не смела занимать ваше время. Честно говоря, я удивлена, почему вы согласились на время оставить свою больницу.
— Так нужно. Пришло время поделиться своими наработками в области магии за последние годы, чтобы эти знания не ушли вместе со мной.
— А вы скоро оставите нас? — голос Макгоннагал задрожал от волнения.
— Когда-нибудь это все равно произойдет. Надеюсь, поскорее.
— Значит теперь вы уже не боитесь смерти, а напротив, ждете ее, словно гостью?
— Да, Минерва. Очень жду. Ведь это означает, что Беллатриса снова будет рядом со мной.
========== Глава 143. Искупление. Часть 2 ==========
На первых же занятиях с семикурсниками внимание Волдеморта сразу привлек староста факультета Слизерин, высокий темноволосый юноша с белой кожей и черными глазами. Это был необычайно талантливый студент, наделенный большим магическим потенциалом, гордость всей школы и обладатель многочисленных наград. Но при этом в глазах молодого человека были жесткость, желание добиваться своих целей любыми средствами, в том числе и черной магией. Он прекрасно осознавал свою исключительность и гордился ею, считая себя выше других. Попытавшись проникнуть в его мысли, Волдеморт натолкнулся на преграды, ментальные барьеры, свидетельствующие о немалых для столь юного возраста познаниях и навыках в окклюменции. Но чародей все же нашел способ обойти все эти препоны, да так, что юноша об этом не догадался, зато всю его жизнь можно было просмотреть целиком и полностью, точно магловское кино.
То был внебрачный сын двух чистокровных волшебников, как впоследствии выяснил сам мальчик. Его матерью оказалась слизеринка Дафна Гринграсс, влюбившаяся на последнем году обучения в сокурсника — эффектного гриффиндорца Игнотуса Пруэтта, представителя хоть и чистокровной, но небогатой семьи. И молодой человек сам был без ума от своей слизеринки. Встречались они, правда, тайком, дабы избежать насмешек со стороны студентов обоих факультетов. Родителям Дафны такой зять, естественно, тоже пришелся не по душе, да кроме того, они со времени, как дочь получила приглашение в Хогвартс, заключили брачный договор с семьей Малфоев. Когда родители узнали, что их только что окончившая школу дочь ждет ребенка, то решили во что бы то ни стало помешать этому союзу, но при том действовать хитростью. Они притворились, что дают согласие на брак и пригласили Игнотуса к себе в дом на обед. Однако на другой день после радостного события будущая теща, мать Дафны, заявила, что у нее пропал дорогой фамильный бриллиантовый гарнитур, и обвинила в краже Игнотуса. Дескать, Дафна водила его по всему дому, и возможностей украсть у юноши было предостаточно. Обыскали комнату Игнотуса в доме его родителей и самого молодого человека. В самом маленьком кармане его мантии действительно нашелся гарнитур, уменьшенный в размерах с помощью магии, так что его наличие было трудно почувствовать. Родители Игнотуса, конечно же, поверили в невиновность сына, но вот от заключения в Азкабан спасти его не смогли. Сам же молодой человек от горя и от разлуки с любимой наложил на себя руки. Мистер и миссис Гринграсс тем временем заперли дочь в доме, не позволяя никуда выходить, а на все вопросы любопытных отвечали, что Дафна больна.
