— Большей радости, — повторил Волдеморт, немного склонив голову и вглядываясь в лицо Беллатрисы. — Из твоих уст, Беллатриса, такие слова значат немало.

«Вот кто мне всегда предан, никогда не солжет, никогда не предаст, и счастлив даже просто быть рядом!» — думал чародей, на время позабыв и о собрании, и о всех своих планах.

Лицо ведьмы залила краска, а глаза наполнились слезами счастья.

— Мой лорд знает, что я говорю чистую правду!

Темный Лорд обожал этот ее преданный взгляд. Это был взгляд из ее юности, которым она впервые одарила своего избранника еще тогда, когда волшебник забрался в окно к старшей из девиц Блэк и вернул отобранную отцом волшебную палочку. Но тут Волдеморту вспомнились и другие глаза чародейки: яростно-фанатичные, горящие неугасимым огнем ненависти без единой капли жалости к его врагам и грязнокровкам… Перед внутренним взором мага предстала воительница — сильная очаровательная ведьма, стремительная и ловкая, невероятно искусная в темных и боевых заклинаниях, с копной кудрявых волос, в черной развевающейся мантии, надетой поверх платья с корсетом, с раскрасневшимися от гнева щеками…

«Сколько же грации и изящества!» — восхищенно вспоминал темный маг Беллатрису во время какого-нибудь рейда.

— Большей радости быть просто не может… Даже в сравнении со счастливым событием, которое, как я слышал, произошло на этой неделе в вашей семье.

Беллатриса, приоткрыв рот, смотрела на него в явном недоумении.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мой лорд.

— Я говорю о твоей племяннице, Беллатриса. И о вашей, Люциус и Нарцисса. Она ведь только что вышла замуж за оборотня, за Римуса Люпина. Вы, должно быть, очень гордитесь этим.

Все, кто сидел за столом, глумливо загоготали. Многие склонились друг к другу, обмениваясь насмешливыми взглядами, некоторые застучали по столу кулаками. Лицо Беллатрисы, совсем недавно светившееся от счастья, пошло багровыми пятнами от гнева, чего, собственно, Волдеморт и добивался.

— Она не племянница нам, мой лорд! — воскликнула Беллатриса, перекрикивая веселый гам. — После того, как наша сестра вышла замуж за грязнокровку, мы — Нарцисса и я — ни разу не виделись с ней. Ее отродье не имеет ни с кем из нас ничего общего, как и животное, за которое она выскочила замуж.

— А что скажешь ты, Драко? — спросил Волдеморт, пользуясь возможностью наказать младшего Малфоя за бесхребетность, унизив перед всем собранием. — Ты как — будешь нянчиться с ее щенками?

Веселый гомон усилился.

— Довольно! — проронил Волдеморт, поглаживая рассерженную шумом змею. — Довольно!

Смех мгновенно стих.

«Мне очень даже по вкусу, когда Белла в гневе, но позволять кому попало насмехаться над матерью моего ребенка… Ни за что! Напротив, пришло время вознаградить Беллатрису за преданность!» — думал между тем маг.

— Многие из наших древнейших семейных древес со временем заболевают. Вам придется подрезать ваше, чтобы оно выздоровело, не так ли? Отсечь ветви, которые угрожают здоровью всего дерева.

— Да, мой, лорд, — прошептала Беллатриса, а глаза ее наполнились слезами благодарности. При первой же возможности!

— Ты ее получишь!

Ведьма уже давно и не раз просила своего лорда, чтобы он позволил ей расправиться с ненавистным Люпином, и вот, наконец, она получила желаемое.

— И в вашей семье, и во всем мире… мы обязаны уничтожать пятнающую нас заразу, пока не останутся только те, в ком течет чистая кровь.

Волдеморт взял палочку Люциуса, направил ее на подвешенную над столом Чарити Бербидж, и волшебница пришла в себя, застонала и забилась, пытаясь порвать невидимые путы.

— Узнаешь нашу гостью, Северус?

Пленница закричала полным ужаса голосом, взывая о помощи.

— Да, разумеется!

Полная сутулая Алекто Кэрроу захихикала, демонстрируя свои заостренные зубы.

— Профессор Бербидж сообщала детям чародеев сведения о маглах… Объясняла, что они не так уж отличаются от нас…

— Северус… пожалуйста… пожалуйста…

— Молчать! — Волдеморт снова взмахнул палочкой, и Чарити умолкла, как будто ей в рот засунули кляп. — Однако грязнить и развращать сознание детей чародеев профессору Бербидж было мало, поэтому она на прошлой неделе напечатала в «Ежедневном пророке» страстную статью, посвященную защите грязнокровок. Волшебники, говорит она, должны принять в свои объятия этих людишек, крадущих наши знания и нашу магию.

Темный Лорд с удовлетворением отмечал, что за все то время, пока он говорил о Чарити Бербидж и о всех ее провинностях, никто из Пожирателей Смерти уже не смеялся, а на их лицах были написаны страх вперемешку с ненавистью. Голос самого Волдеморта тоже перестал быть бесстрастным, в нем сейчас безошибочно угадывались гнев и презрение. Колдун нарочно решил устроить из расправы над этой маглолюбкой целое представление и в назидание другим наглядно показать, какая участь уготована всем, кто посмеет проявить хоть какую-то лояльность к магловским выродкам, а также хоть на шаг отступить в борьбе за интересы чистой крови.

— Авада Кедавра!

Гостиная осветилась зеленым светом, а Чарити рухнула на стол. Несколько Пожирателей Смерти отпрянули, а Драко и вовсе упал на пол.

— Кушать подано, Нагайна! — негромко произнес Волдеморт, и огромная змея соскользнула с его плеч на полированную поверхность стола.

========== Глава 108. Наука о мести ==========

В свои покои Беллатриса вернулась сама не своя и в скверном настроении. Милорд неизвестно по какой причине опозорил ее, выставил на посмешище перед всем собранием. Ведьма металась из угла в угол, не зная на ком или на чем сорвать свою досаду. Наконец, она бросилась в кресло и уронила кудрявую голову на ладони, погрузившись в невеселые думы по поводу поступка Волдеморта. Она даже не обратила внимания на то, как штора на слегка приоткрытом окне слабо колыхнулась, а в воздухе волшебница ощутила движение. Еще через секунду Беллатриса почувствовала прикосновения знакомых холодных ладоней к своим плечам, а до ее слуха донесся шипящий голос.

— Что так притихла, Белла? — усмехнулся Темный Лорд.

— Я чем-то не угодила вам, милорд, раз вы решили так меня наказать? Позволили потешаться надо мной? Может быть, повелитель соблаговолит объяснить, в чем моя вина? — в голосе колдуньи явно слышалась обида.

Ведьма взглянула на Волдеморта снизу вверх. У того на плечах уютно расположилась Нагайна, и Беллатриса не смогла скрыть неприязненный взгляд, адресованный змее. Даже к ней милорд, судя по всему, привязан куда больше, чем к своей верной соратнице и женщине. От внимания мага это, конечно, не ускользнуло.

— Не стоит так злиться на Нагайну. Это моя питомица, знаешь ли, — сказал он холодным голосом. — Моя комнатная собачка. Это ведь дело вкуса, не правда ли? Кто-то предпочитает кошек, кто-то — жаб, кто-то — сов. Ну, а твой лорд питает особую слабость к таким вот хладнокровным рептилиям.

При этих словах Беллатриса задалась вопросом: кто же она для своего повелителя.

— А ты, — отвечая ей на мысль, прошипел Волдеморт и подошел к чародейке, запустил длинные пальцы в густые черные кудри. — Ты моя породистая прелестная кошечка. Сегодня у меня и в мыслях не было тебя наказывать, но в том, что произошло на собрании, ты сама виновата. Даже представить себе не можешь, насколько ты очаровательна, когда злишься, как соблазнительно шипишь и пускаешь коготки.

При этих словах Темный Лорд запрокинул голову Беллы и поцеловал в губы.

— Я не мог отказать себе в удовольствии и не подзадорить тебя. — И без того глухой и шипящий голос стал еще глуше. Бескровные губы переместились на длинную изящную шею, терзая нежную кожу. Руки чародея тем временем гуляли по ее груди, талии, спине, борясь с туго затянутым корсетом.

— А как же грациозно моя обольстительная киска играет с мышами, прежде чем окончательно расправиться с ними! Только шерсть летит!

— У повелителя особый вкус и весьма экстравагантные взгляды на красоту! — улыбнулась Белла.