Следствие по делу Энтони Бенсона продвигалось очень быстро, и всего через пару недель уже должен был состояться суд. Однако до него верзила не дожил. Когда его доставили к зданию суда, с покатой крыши вдруг неожиданно слетел слежавшийся твердый снег, ударив Энтони прямо по голове. Сопровождающие его конвоиры успели отскочить, а Бенсон упал как громом пораженный, погибнув в ту же секунду.
В этот день Доброделов попросил Тома задержаться после обеда. Он коротко сообщил о случившемся и строго спросил:
— Доволен теперь, мальчик? По твоему слову вышло! — И без того холодные руки Тома похолодели еще больше от страха.
— О чем вы? — тихо спросил он.
— Не прикидывайся! Мне прекрасно известно о твоих странностях, весь приют о них говорит, да я и сам не слепой. Устроил самосуд?
— Но как я мог это сделать? — Том опустил глаза.
— Тебе лучше знать, как! — Мальчик не поверил, но в голосе Доброделова слышался гнев. Том всегда замечал, как мягкий и тихий говор священника тем не менее словно по волшебству держал дисциплину на занятиях, а простого укоризненного взгляда этого кроткого по своей природе человека было более чем достаточно, чтобы пристыдить любого шалуна и возмутителя спокойствия. Гнев же его был для Тома невыносим. Он просто не представлял, что с ним станется, если и Доброделов от него отвернется. «Нет, только не он!» — лихорадочно думал подросток. Мнения о себе остальных были ему безразличны, но мысль потерять расположение именно этого человека ужасала. Мальчик, конечно, понимал, что священник прав, ведь для Тома не впервой было накликать на кого-то беду. Благо, хоть об этом Доброделову было неизвестно. «Господи Иисусе, — чуть не взмолился про себя мальчик. — Как бы половчее соврать!» — и вдруг к своему удовольствию вспомнил, что вовсе не представлял в своей голове гибель Бенсона, как делал нечто подобное, создавая кому-то неприятности. Том тогда вообще мало о чем думал, кроме как о своей потере. Слова тогда просто сорвались с языка. Подросток уцепился за эту мысль как за спасительную соломинку и проговорил, насколько мог искренне:
— Простите меня, святой отец, но я и вправду не желал Бенсону ничего из того, что с ним случилось. Я вообще тогда не понимал, что говорю. Пожалуйста, не надо на меня сердиться. Ну хоть вы не ругайте! — Последняя фраза звучала как-то совсем уж по-детски, и Доброделов невольно смягчился.
— Не стоит так разбрасываться словами, Том! — уже совсем добродушно отвечал Доброделов, увидев, в каком смятении находится ребенок.
— Да-да, конечно! Вперед я буду внимательнее, — более твердым голосом отвечал Том, так как к нему стала возвращаться уверенность, которая позволила мальчику от обороны перейти к наступлению.
— Отец Доброделов, — начал как бы рассуждать Том с самым невинным видом. — А ведь если Господь всемогущ и ни один волос не упадет с головы человека без его воли, так, может, все случилось благодаря его замыслу, и он воспользовался мной как орудием для свершения оного?
Доброделов невольно улыбнулся, но улыбка была печальной.
— Да, Том. Диалектика у тебя что надо. Но я надеюсь, ты все же раскаиваешься в своих словах.
— Да, — помедлив и глядя в сторону, ответил Реддл. — Раскаиваюсь.
— Рад, что это так, мой мальчик. А теперь иди и прости, если чем обидел. — Том молча поцеловал руку священника и вышел на улицу. Странно, умом мальчик понимал, что должен бы как минимум сожалеть о своем поступке. Но как ни старался, он все же не мог почувствовать в себе хоть немного раскаяния. Хоть убейте! Хоть стреляйте! Напротив, все громче и громче звучала мысль, что негодяй Бенсон получил по заслугам. А раз так, то и угрызениями совести ему нечего терзаться.
Протекли еще два месяца, и на смену зиме неизменно пришла весна. Довольно ранняя весна. Апрель в этом году выдался на редкость чудесным, все дни как один были погожими и ясными, и лишь изредка вечером или ночью проходил тихий теплый дождик, которым просыпающаяся природа так хорошо умывалась. Ласковое солнце заливало светом улицы и скверы, пригревало освободившуюся от снега землю и первую мягкую траву рядом с серыми тротуарами. Из лопнувших почек уже показались, но еще не до конца распустились нежные листья, и поэтому создавалось впечатление, что деревья и кустарники стоят в какой-то зеленоватой дымке. С каждым днем жизнь бурлила все сильнее, журчала бойкими ручья, звенела в воздухе перекличкой птичьих голосов, чьи обладатели вернулись из южных стран и теперь вовсю обустраивали свои старые гнезда.
В приюте миссис Коул тоже царило непривычное оживление. Приближалась Пасха, и сотрудники затеяли генеральную уборку, к которой, естественно, были привлечены большинство старших и средних воспитанников. Вообще-то и в течение всего года безукоризненная чистота в комнатах и общих помещениях была главным образом их заслугой. В благотворительном заведении были дежурные, и каждому из них поручалось какое-то задание. Вот и сейчас подопечные приюта начищали до блеска полы, мыли и чистили старенькую мебель, драили большие окна до такой степени, что и стекла на них казались невидимыми. Тому Реддлу тоже поручили вымыть такое окно, но в отличие от других детей, дело у него продвигалось медленно и из рук вон плохо. Как мальчик ни старался, а его тряпка неизменно оставляла на стекле разводы и с трудом отмывала пятна на раме. В общем, не ложилась она в узкие ладони, а длинные узловатые пальцы все время мешались. Том с завистью посмотрел на Денниса Бишопа и Эмми Бенсон, которые были заняты другими окнами в прихожей, и бросил полный отвращения взгляд на свое.
— Так-так, Реддл! — укоризненно посмотрев на мальчика, сказала вошедшая миссис Коул. — Чистое наказание с тобой и никакого проку! Только грязь развез, безрукий ты негодник.
— Я, правда, старался, миссис Коул! — Том пытался говорить спокойно. Он опустил при этом голову, чтобы скрыть полный злобной неприязни взгляд и не схлопотать наказание в виде недельного заключения в своей комнате или порции розог. Кроме того, мальчик, даже не глядя на присутствующих в холле Денниса Бишопа и Эмми Бенсон, чувствовал на себе их насмешливые взгляды, и это бесило его еще больше. В конце концов, Том помнил о своих необычных способностях и считал себя особенным. Иногда он с трудом сдерживался, чтобы не заставить тряпку двигаться одним мановением руки, но не хотел привлекать внимание. Кроме того, рядом был ненавистный Бишоп, которому Том еще не успел отомстить за убийство Нагайны, и Эмми, Эмми Бенсон, младшая сестра Энтони. По причине ее родства с грозой приюта, девочку никто на обижал, напротив, ей благоволил даже Стаббс. Ну а Том при первом удобном случае решил отыграться на ней.
Тут в дверях показалась Марта Крайн.
— Отправьте его в библиотеку, — спокойно заговорила медсестра. — Пусть вымоет стеллажи и приведет в порядок книги, расставит их как нужно. Там от него будет больше пользы.
— Ну ладно! — смягчилась директор. — Ступайте с ним, Марта!
Медсестра и Том направились в библиотеку. Реддл знал, что миссис Крайн просто неохота заниматься этим делом самой. С приходом теплых дней дел у медсестры в лазарете поубавилось, и пожилая женщина решила, что ей наконец-то удастся перевести дух. Однако миссис Коул поручила ей библиотеку, где после смерти Мэри царил форменный бардак. Старшие воспитанники, которым случалось там дежурить, не очень-то утруждали себя соблюдением порядка и зачастую клали книги куда придется. Так что теперь даже просто найти нужную из них было непростой задачей. И дабы избавить себя от поручения, которое вовсе не входило в обязанности медсестры, решила оставить эту работу Тому, зная, что ребенок вряд ли откажется от дела, которое ему хорошо удается. После смерти Мэри Марта стала немного лучше относиться к Тому. На нее произвело глубокое впечатление состояние мальчика, когда он вышел из комнаты девушки. Слезы на глазах Реддла, который, на памяти всех сотрудников, никогда не плакал, поразили ее. В этот момент ей стало жаль непонятного странного ребенка, который, едва успев с кем-то подружиться, тут же этого человека потерял. Поэтому женщина решила, что вполне может совместить свои интересы с сочувствием и даже помощью этому одиночке. Марта, взяв себе в помощники несколько других детей, вымыла с ними полы и окна, в то время как Том смахивал пыль с книг и расставлял на положенные места. Это был первый раз после похорон Мэри, когда Том провел в библиотеке столько времени и в душе даже испытывал к медсестре что-то похожее на благодарность за то, что женщина все же заставила его на это решиться. Дело в том, что и Реддл стал невольно поддаваться весеннему духу, что царил вокруг. Он с удовольствием в свободное время гулял один по Лондону, дыша весенними ароматами и ловя на лице дуновения ласкового теплого ветерка.
