Следующая записка написана ровно, но буквы выведены слабо, без нажима:

  " Девятнадцатое число первого месяца года 1350

  Хворь берёт своё. Даже культисты держаться от меня в стороне. Снег помогает освежиться, но ненадолго. Недавно ездила в Эрдо. Там дети веселятся на улице, а их родители что-то приятно обсуждают.

  Жаль, но теперь я смотрю на это и не чувствую ничего. Раньше меня это радовало. Теперь же это ничто.

  Пустота и тишина."

  Ниже несколько строчек зачёркнуты и запись идёт другим почерком, твёрдым, с нажимом:

  "Люди. Проклятые люди. Хочу их крови. Их мяса. Хочу разорвать их всех. Всех, кто отвлекает меня. Я держусь. Но животное берёт верх. Медленно и неуклонно. Я знаю, ты хотел этого. Ты был бы рад, если бы я осталась такой навечно. И если ты вернёшься когда-нибудь, я доставлю тебе такое счастье."

  Осталось две записки.

  В первой почерк был неровный, с резкими изгибами:

  " Двадцатое число третьего месяца года 1350

  Я - тварь. Я - монстр. Я знаю это. Я вижу это. Последний культист был убит сегодня. Я загрызла его, когда он пытался убежать. Хрустела его аппетитными костями" - немного слов зачёркнуто - " Мне жаль. Мне правда жаль. До этого я убила только пару зверей. Но кровь от этого не становится менее приятной. На вкус, как будто едва засоленная свинина. Иногда мне кажется, что появись ты в тот момент рядом, я бы и твою попробовала на вкус. Но нет. Этого не будет

  Может, это и ужасно, но рано или поздно это должно случиться. Лекарство не поможет оставаться человеком, потому что я не убегу от своей природы.

  Будь проклят мой прадед, испивший крови дракона. Он получил силу, о да. А расплачиваюсь за него я.

  Но это не важно.

  Ты не пришёл, мой милый. Но я жду тебя. Преданней собаки жду. Как и обещала тебе. И сдержу слово. Как положено рыцарю.

  Я видела в зеркале свою природу. Больше у меня нет зеркала. Ненавижу чешую. Она чешется. Когда я вырываю их одну за другой из своего тела, мне странным образом становится легче.

  Но знаю, что ты был бы в восторге.

  Ты - единственный во всём этом мире, кто не боялся моей природы, кто восхищался моим уродством, кого влекло ко мне - такой, как других влечёт к нежной коже или ласковому голосу."

   Дальше сильно зачеркнула фраза. Часть листа вообще вырвана рукой или лапой.

   "Ты гладил эту мерзость. Смотрел на меня с восхищением там, где большинство смотрели со страхом и презрением.

  И потому, если ты однажды вернёшься, то застанешь меня в моём худшем виде, ужасающем для всех и прекраснейшем для тебя.

  Только ради тебя я готова оставаться такой.

  И я буду такой. Хоть это и глупо. Хоть это и ужасно."

  Керн медленно поднял последнюю записку.

  Она была написала почерком крупным, размашистым и неловким:

  " Пятнадцатое число пятого месяца года 1350

  Последняя записка, ибо руки мои твердеют и крупнеют и пальцы почти превратились к когти. Даже кольчуга порвалась на теле и остатки её рассыпались по этим проклятым символам.

  Уже не знаю, вернёшься ли ты, Люциус. Но это и не важно. Мне ничего не осталось, ибо приготовить себе зелье сама я уже не смогу. И потому, если никто другой не смилостивится надо мной по глупости своей и не даст лекарство, я навсегда останусь в этом обличие - моём истинном, звериным, диким, как моя душа.

  Быть может, я загубила себя понапрасну, но это был мой выбор. Ибо я всегда была чужой в этом мире и единственный, кто принял меня, такой, какая я есть, когда-нибудь появится здесь.

  И если даже через тысячу лет кто-то войдёт сюда и прочтёт эти записки, пусть знает: здесь, на проклятом портале в Бездну, лежит Холька - рыцарь Ордена Истребителей Чудовищ, ныне сама чудовище; подруга, последовательница и жена рыцаря Ордена Истребителей Люциуса. Того, кому предначертано было уничтожить этот мир, но у кого не было и доли сил для этого. Того, кто сумел внутренней борьбой и терпимостью" - лист закончился и Керн перевернул её: "привлечь мою любовь, могучего волшебника, жажда власти коего погубила его и меня. Мы обручены не церковью, но общей болью, испытаниями и поцелуем, единственным, но таким сладким, что я и сейчас чувствую его на своих затвердевших, покрывшийся чешуёй губах.

  Я охраняю место его ухода в Бездну. И место, где он вернётся. Однажды.

  Я буду ждать тебя. Ужасный, жестокий и умный Люциус.

  Сколько потребуется.

  ВЕЧНОСТЬ."

  Когда Керн положил записку, воцарилась тишина. Все трое смотрели друг на друга и на мёртвого дракона. Янош, до этого собравший в карман кучу чешуек, стал осторожно выкладывать их на пол. Несколько из них рассыпались, нарушив тишину.

  - Тьфу на вас. - Сплюнул Берт.

  Керн осторожно взял большой меч и, подойдя к дракону, положил его рядом и погладил по окровавленному носу. Только сейчас он заметил, что уцелевший глаз дракона был не золотым, как казалось, а голубым.