Хворь возвращается и я попросила алхимика сделать лекарство по добытому тобой рецепту. Оно помогло. Я вновь обычный человек. На время.

  Но что в этом толку? Мы все знаем, что таится под этой личиной.

  Как меня греет мысль, что ты уже вернулся. Просто не добрался пока до Кифалора.

  Мы все ждём тебя."

  Строчка зачёркнута.

  "Твоё чудовище ждёт тебя

  Милый Люциус"

   Следующая записка была написана неровным почерком. В некоторых местах бумага была немного помята, будто на неё вылили несколько капель:

  " Девятнадцатое число десятого месяца года 1349

  Новые соратники бояться меня. Я вижу их опасливые взгляды, хотя внешне они приветливы. И о тебе говорят самое худшее. Будто бы ты - не рыцарь, не уничтожитель чудовищ, а сам чудовище! И что хуже всего - я очень хочу убить их за это! Разорвать их наглые морды! Мои пальцы твердеют, а зубы становятся острее и длиннее. Мне всё сложнее сдерживаться. Бездна со мной! Я могу за себя постоять. Но ты, пока не вернулся, ничего не можешь ответить."

  Далее несколько страниц зачёркнуты.

  "Неужели тебя запомнят, как чудовище? Неужели меня запомнят, как чудовище?" -

  Ещё несколько строчек зачёркнуты. Одна по вертикали, другая по горизонтали -

  "Меня тянет вернуться к тебе. Сидеть в этом кругу столько, сколько потребуется. И лишь мысль, что от этого ты не явишься быстрее, останавливает.

  Зачем я пишу записки, если ты не прочтёшь их? А если вернёшься, я сама расскажу тебе всё.

  Мне кажется, ты слышишь, что я пишу. Мне кажется, ты чувствуешь меня.

  Иногда меня охватывает странное пугающее чувство, будто с тобой что-то случилось, а иногда - что с тобой всё хорошо.

  Значит ли это, что ты ещё жив и можешь вернуться?

  Или я чувствую то, что хочу чувствовать и мои ощущения сами наводят на меня морок?"

  Следующая написана мелким трясущимся почерком:

  " Двадцатое число одиннадцатого месяца года 1349

  Я еду к тебе" - Далее строка спешно зачёркнута. -

  "Не могу больше. Меня тянет в то место. Тянет, будто от этого зависит моя жизнь. Действительно зависит. Хворь вновь проявляется и я вновь вынуждена закутываться с лицом для маскировки. Мои клыки заострены, а руки чешутся. В голове гудит. Те, кто видели меня, либо начинают болтать слишком вежливо, либо боятся. Я чую их страх, даже если они скрывают его под своими масками.

  Часть меня говорит, что я гублю себя. Возможно, это остатки разума. Но что в этом толку, если ни тело, ни сердце моё разуму не подчиняются?

  Молю всех богов на то, чтобы придя, нашла там культистов, выхаживающих тебя или тебя, сжигающего невинных. Даже это будет лучше, чем твоё отсутствие."

  Далее несколько строчек нервно заштрихованы, так что ничего не разобрать. Ещё пару разорваны, будто по ним прошлись пальцем.

  "Я действительно схожу с ума. Как же это странно. Ещё год назад я бы не подумала, что буду испытывать такие страдания из-за столь ужасного человека.

  Проблема в том, что он не ужасен. Я знаю это. Я видела это. Я чувствовала это своими губами. Всем свои телом."

  В следующей почерк был ровнее, но буквы скакали, то и дело налезая друг на друга:

  "Двадцать четвёртое число одиннадцатого месяца года 1349

  Выпал первый снег. Я знаю, ты его ненавидишь. Но мне он навеял воспоминания о Северных горах. Если бы не ты, я бы сошла с ума ещё там. "Ты наше чудовище. Моё чудовище". - Я помню эти слова, будто они были сказаны тобою ещё вчера.

   При твоих нелюдимых привычках это выглядело, как высочайшая нежность. Которой мне не дарил больше никто.

  Наступавшая зима освежает эти воспоминания.

  Я скоро буду."

  Следующая:

  "Двадцать седьмое число одиннадцатого месяца года 1349

  Здесь остались только двое. Остальные уехали.

  Так даже лучше.

  Заработанных за два месяца денег хватит на то, чтобы долго не знать голода, если хворь позволит мне и дольше питаться человеческой пищей.

  Сидя здесь, в круге, я чувствую себя спокойно, будто дома. Будто каждую секунду можешь войти ты и мы заключив друг друга в объятья и не разожмём их никогда.

  Только здесь я не мучаюсь, зная, что не пропущу тот момент, когда ты вернёшься.

  У меня есть тёплая одежда и моя кровь сама согревает.

  Буду делать зарубки на стене, чтобы считать дни."

  Керн поглядел на стену.

  Янош подошёл и свет над его головой сделал видимыми выемки на стене. Те, что шли от двери, были тонкими, явно сделанными мечом, но перед алтарём они сменились на более толстые и глубокие.