От еды отказывается из чистых принципов, скоро ведь должен приехать брат и объяснить положение, отчитать в некоторых моментах. Но его нет и нет, до самого вечера нет и Осаму конкретно скучает по свежему воздуху, по запаху настоящей осени.

Чуя тоже появляется не так часто, как хочется видеть. Спрашивает, проверяет, просто находится на работе и нет ему дела до невменяемого, просящего поговорить с ним. Есть мимолётные шансы, он либо действительно без тормозов от пережитого, либо не хочет смириться с итогом. Кто бы на его месте так легко смирился?

Засыпать боится. Вроде постоянно проносит: снов нет, кошмаров нет, приступов нет, стабильность. Но без того, погружаясь всякий раз в окутывающую темноту, возникает страх потеряться.

Психолог выходит без точных результатов, он не думал открывать рот и говорить о беспокоящих постоянно вещах. Обойдётся, абсолютно нормально и в одиночестве пробыть целую неделю, лишь бы не терпеть вопросы, на которые и без ответов могут предположить твои диагнозы, расстройства.

После этого случая определённо больше возненавидит больницы и связанное с ними.

Как Чуя не помнит его? Так долго были вместе, столько помогали друг другу, наслаждались друг другом, нуждались друг в друге. А стоило открыть глаза и построенное исчезло, несмотря на старания. Этот мужчина – единственное чёткое воспоминание. Ключевое.

— Доволен собой?

Резкий звук неожиданно прерывает мысли, по вискам словно нещадно ударили и в ушах на секунду зазвенело.

Осаму, стоящий перед ним, выглядит иначе. Такой довольный, не похожий на белый мел оттенком кожи, перебирает в руках и без того помятую бумажку с неизвестным смыслом.

Выглядит не очень.

— Я.. Сошёл с ума?

— А как по-твоему люди сходят с ума?

— Ты – это я, я разговариваю сам с собой, буквально. — еле слышно говорит, облизывая пересохшие губы. — Уходи.

Копия ухмыляется и присаживается на край койки, убирает отросшие пряди с чужого лица, вытирает предательски текущие слёзы. Шея болит от попытки отвернуть голову в сторону. Брехня полная.

— Что это было? То, что я видел.. Это моё будущее?

— Это не твоё будущее, Осаму, — темноволосый вздыхает, — и ничьё из твоих друзей. Это простая, своеобразная альтернатива. Просто придуманный мир, распавшийся на частицы после пробуждения.

— Тогда ты..

— Остаток твоего острого диагноза, — смеётся. Ему вообще не до смеха. — Не волнуйся, всё нормально. Ты не отошёл от комы.

— Где Сакуноске?

— Был тут, пока ты спал. И приедет ещё, без сомнений.

— Значит, он жив? — губы дрогнули в улыбке.

— Я же объяснил.

Он, очевидно, очень сильно ударился головой ещё в той аварии, раз сейчас видит, как сам же закатывает глаза и рассматривает ногти. Тянет блевать.

— А Чуя.. Почему он старше?

— Я не знаю.

Впечатление. Первое впечатление.. Вспомнить бы.

Рука касалась лба, и он выглядел обеспокоенно, был рядом до тех пор, пока сознание не покинуло окончательно.

— Я хочу умереть, — кусает губы, срывается на новые всхлипы. — Я хочу..

— Я знаю, чего ты хочешь, — второй Дазай тоже начинает говорить тихо и берёт за подбородок. Никогда ранее не тошнило от надменного вида самого себя. — Тебе нужно вернуться в существующую перед тобой реальность, отпустить остальное. Ты сбежал не из идеального мира.

— Здесь Чуя меня не знает..

— А там он знал?

Напрягают через силу работающие мозги, но воспоминания будто каждую уходящую секунду исчезают навечно. Как такое возможно? Это же был не просто легко забываемый сон, это были семь месяцев цветущей любви, семь месяцев мечтаний и ожиданий, когда они смогут с Накахарой окончательно остаться вдвоём, устроить жизнь, только представившись шанс. Всё развивалось хреново из-за различных проблем, но нерешаемых вещей не бывает.

— Прекрати романтизировать. И впрямь думаешь, что Чуя мог приехать в другую страну ради тебя?

У стен по-прежнему есть уши, есть глаза. Солнце заходит за облака, а тело накрывает ощутимой тяжестью, от неё хочется выть.

— Хватит! — выкрикивает, жмурясь до боли.

— Осаму, ты не разбираешься в людях

Он это уже слышал.

— Смирись.

Становится тихо. Лампочка над койкой прерывает ненадолго предоставленную тишину гудением. Затем клонированная версия должна была, по идеи, исчезнуть, но до сих пор рядом, задумчиво разглядывает сломанную руку юноши.

— Ты злился на брата из-за покорности. Понимаешь, кто его убил там, в конце?

Поначалу молчит, напрягаясь.

— Это сделал я. — монотонно отвечает, и медленно моргает.

— И не из-за страха быть убитым первым от его рук. Не только из-за него.

— Верно.

— Боялся, да. А ещё – он просто похож на отца, а на него смелости у тебя никогда не хватит.

Он правда настолько слаб? Издаёт всхлип и низко опускает голову, даёт слезам скатываться на одеяло. Копия лишь довольно смеётся, вызывая раздражение.

— Ты слишком идеализировал Чую. Ты идеализировал всех, но его возвышал без устали, совершенно незаслуженно, — тянет, кратко зевая. — Этого глупого мальчика, которого ты сам создал, не существует.

— Убирайся из головы, я устал.

— Не думай, что если я исчезну – то навсегда.

— Мне плевать, я хочу побыть один.

— Забавно, уже считаешь меня за абсолютно отдельную личность, — смех порядком раздражает. — Ты же и так один, дурачок.

И через секунду пациент действительно снова в полном одиночестве. Левая рука без остановки ноет от самого плеча до запястья, глаза так же влажные. Может, спит? Уснул, вернувшись в комнату, скоро придёт его Чуя, разбудит и всё будет нормально.

Ха-ха, верно..

Не будет ведь.

Рыжий и на данный момент не наблюдается по близости. В палате пусто, холодно и жарко одновременно. Холодно, скорее, внутри, душа и сердце заледенели от услышанного, не в состоянии бороться. А вдруг быть сумасшедшим – не так плохо? Никогда не бывает скучно: поговорил с собой, да и всё. Нет-нет, это временно, побочные действия от лекарств или из-за пережитого стресса воображение стремится разыграться.

Всё обязательно пройдёт. Надо подождать и делов-то.

Но вдруг нет? А если не сможет отличать реальную жизнь от иллюзии? Вдруг после больницы и частичного восстановления отправят не в квартиру, а в сумасшедший дом? Психолог повесится быстрее, только удастся разговорить больного..

Но тот Дазай прав. Мир, покинутый им, не являлся идеальным. Это он видел его таким.

Чуя бы не приехал к нему, не работал, не следил. Забил на идею на полпути, нашёл кого-то нового и забылся в ставшим родным человеке.

Подобный расклад чётче похож на обычную реальность.

Капли метко попадают по стеклу, создаётся нарастающий шум и вдалеке, если не показалось, гремит гром. Самая подходящая погода под настроение. Нет, даже не настроение – полное отключение чувств. Больше не грустно, не страшно, просто одиноко.

Дождь выглядит прекрасно. Напористый, шумный. Дазай вспоминает точно такой же звук и ласкающие шею губы, тяжёлое дыхание, проводящие по встречающимся изгибам руки. Это было, как вчера. Сердце запомнило куда больше и кажется безумным очевидный факт: он влюбился в фактически несуществующего человека.

На следующее утро разум работает не так чётко, сознание балансирует над пропастью, сохранившиеся в памяти эпизоды из жизни самостоятельно забываются. Зато приехал Сакуноске.

На столе теперь стоит пакет с разной едой на вынос, даже небольшой букет цветов. Мило выглядит, но около десяти минут длится тупое молчание, им словно совсем нечего сказать друг другу. Хоть бы отчитал, поругал.. Сидит, как рыба, ни “а”, ни “б”. Скучно.

— Ты матери с отцом рассказал?

— Да. Они были в ужасе, — с горечью хмыкает. — Ты помнишь, что было?

— Меня сбила машина. — медленно закрывает глаза.

«Ты смотри, куда идёшь, парень!»

Значит, на самом деле тогда его не успели оттащить.

— Нормально себя чувствуешь? — тыльной стороной ладони прикасается к щеке.