— Кто?

— Открой.

Девушка, уже радует, но не факт, что та одна. Господи, почему у них нет глазка? Совершенно не узнал голос и кусает губу от напряжения, медленно отпирая замок. За спиной слышит шаги. Не успевает самостоятельно открыть дверь, потому что эта делает та, кто стояла в подъезде, а теперь врывается в квартиру и, не снимая обуви, сразу движется к Дазаю.

— Ты такая редкостная сволочь, оказывается, — Гин, всегда спокойная при каждой встречи и почти всегда молчаливая, прижимает старшего прямо к зеркалу на стене, пока тот в ужасе смотрит то на неё, то на него. — Ты знаешь, что я волновалась до жути и обзванивала больницы, приходила в твой универ, а ты всё это время просто валялся здесь? Три недели, сука.

Чуя в не меньшем шоке, тянет дверь обратно на себя и откровенно честно не знает, что делать и стоит ли вмешиваться. Злость её справедлива и оправдана, Накахара вот тоже не понимает, что могло случиться такое страшное и не поддающееся объяснению, что Осаму не постарался рассказать сестре, – ещё и брату родному – что у него произошло. Так что пусть получает теперь по шапке и не сопротивляется. Только как в итоге узнала Гин обо всём? Студент иногда отходит куда-то на пару часов, отследила как-то, что ли?

— Ну спокойнее, эй, — выдыхает и выглядит так беспомощно, пока та продолжает ругаться и параллельно обнимает его, видно даже то, как сильно пальцами сжимается футболка. — Я в порядке.

— Поль проболтался Хигучи, — шепчет, закрывая глаза. — Она в ту же секунду позвонила мне и всё рассказала.

Осаму вздыхает и поднимает взгляд, качая головой. Смотрит так, словно это он виноват, а не старший. Вот придурок, безумно похоже на него – взять и выпалить. Попади он когда-нибудь в плен – не успеют начать пытать, в первую же секунду расскажет всё, что только потребуется. Ну не идиот ли?

Чуе вся эта ситуация не понравилась.

— И что дальше? — смотрит, как парень кому-то что-то пишет, нервно кусая губы. — Тебе снова надо куда-то идти?

— Видимо.

Брюнетка ушла минут десять назад, ещё злее выглядела, ибо брат в очередной раз сохранил всю информацию и буквально ничего нового не поведал, в глубине души при этом никак нельзя злиться, верно? Выяснила, что Дазай невредим, просто прячется немного, но вот сейчас выглядит совсем плохо, ругается на кого-то и одновременно ходит по комнате, собирая мелкие вещи, вроде резинок для волос и футболки со стула. В какой-то момент не выдерживает уже он, перехватывая руку с телефоном и вырывая его. Успел заблокировать, козёл.

— Что ты делаешь?

— Это ты что делаешь? Сядь и приди в себя, серьёзно. — отходит немного.

— Чуя, мне не до игр. Отдай телефон.

— Я, по-твоему, развлекаюсь? Ты считаешь нормальным проживать тут и чувствовать себя прекрасно, не о чём не парясь? Ладно я, тебе абсолютно похуй на меня, но и Сакуноске ведь тоже может волноваться.

— Откуда ты знаешь про него?

— Откуда надо. Куда ты пойдешь сейчас?

— Без понятия, — оглядывается на часы, складывая на груди руки. — Я придумаю что-нибудь.

— Хуй тебе, тут остаёшься. Я не говорил, что отпускаю.

Дазай снова выражает это своё немое охуевание от таких заявлений и смеётся, не воспринимая сказанное вслух всерьез. Совсем не осознаёт, что рыжий, вообще-то, не шутит, он тоже на нервах.

— Я не могу.

— Почему?

— Потому что не могу.

— Это не ответ, ясно? — поджимает губы, подходя ближе. — Ты просто свалишь в Японию и всё?

Глупый. Стоит и не понимает, что от него ещё требуется. Очевидно, и впрямь плевать на всех, кроме себя. Ладно, Накахара тоже слишком опозорился, хватило всех этих дней, чтобы все чувства самостоятельно выстроились во что-то логичное и не мешались беспорядком. И, наверное, у каждого человека своё наказание и если это так – у него самое худшее. В планы не входило тут вовсю оповещать этого наглого человека о том, какие ураганы и цунами там, в душе. Он не умеет красиво говорить и не знает, в чём сейчас хочет признаться, не стесняясь чего-либо. Да, всё отвратительно, но прямолинейность никуда не делась, голубоглазый тоже привык получать то, что требуется, идя на любые жертвы. Пусть эта будет обычная симпатия, пусть это он отрицал, что натурал из него такой же, как из Осаму – придурок, но так вышло. И то он не собирается как-то и что-то развивать, только дать понять, что не хочет прощаться вот так резко, потому что уже больно, что больше никто не будет ждать прихода с пар для совместного чаепития. Красивый и глупый, смотрит на руку, которой старший аккуратно касается своей, вздыхая.

— Не уходи, — опускает голову на плечо. — Не сейчас.

— Эй, — Дазай реагирует почти сразу, берёт за локти и отстраняет от себя, заодно и телефон забрав, — я в курсе, что ты думаешь обо мне и что тебе не плевать, но ты не вовремя с этим.

Рыжий усмехается, послушно отходя.

— Поцелуй меня.

— Я не хочу этого.

— Осаму.

— Чуя, я опаздываю.

***

На вопросы родителей о том, куда вдруг исчез “возлюбленный”, не дождавшись вечера – Чуя сильно хотел заткнуть себе уши, а Поль выглядел виноватым, очень. Потом стоял возле двери, пока парень прижимал к себе подушку и кусал щёки изнутри. Он не считает, что слёзы – удел слабых людей, но стойко сдерживается, потому что не сможет остановиться. Обидно, с ним давно не поступали так хреново и не уходили, ничего не сказав напоследок. Дазай казался таким мягким, осторожным и понимающим, надо же было поверить в это. Не знает ни то, куда тот пошёл, ни то, увидятся ли они ещё когда-нибудь или лучше смириться сразу и не убиваться из-за какого-то поганца. Одну резинку всё-таки забыл и он перебирает её, шмыгая носом, слушая, как Поль говорит что-то в коридоре. Утыкается в колени.

«У нас всё взаимно.»

Неужели?

Он хочет позвонить ему, как делал это чуть раннее, но никто не ответил и не факт, что ответит сейчас. Можно было догадаться, насколько больно ощущать утрату. Он хочет к нему, просто видеть рядом и всё, чтобы спокойнее было внутри. Хочет уткнуться в шею и положить руки на лопатки, так крепко обнять, не обращая внимания на протесты. Господи, ненавидит его за то, что обошёлся так грубо. Каждая частичка внутри адски болит, выть хочется, а не плакать, хочется произносить имя в момент счастья, а не в этот, свернувшись на кровати и вытирая всю влагу с глаз одеялом.

Ага, да как же. Он три месяца парился из-за него и ни в коем случае не сдавался. Так что чёрта с два младший улетит вот так просто.

========== 13. Равновесие ==========

Почему совершённые ошибки люди привыкли осознавать спустя какое-то время? У всех оно разное: кому-то хватает пяти минут, кому-то нескольких часов, кому-то ночи, как и Дазаю. Но думать обо всём он стал уже выйдя из квартиры, застёгивая рюкзак на крыльце и проклиная погоду, она ужасно не вовремя преподнесла густой снегопад, сквозь который не имелось никакой видимости, всё белое, небо и земля, а нос кололо от беспощадного холода. За такие условия отвечают не свои собственные желания, зато порой погода молча и без единого слова описывает состояние души: вой ветра, всё ледяное и хрупкое, сильно давит и болит. Сугробы вновь появились, хотелось просто утонуть в одном из них, не вставать до весны, а может просто отрезветь и прийти в чувства, после этого разворачиваясь и идя обратно. Но Дазай предпочёл поменьше слушать назойливое сердце и поддаваться здравому смыслу, он заключался в немедленном уходе. Это не только ради себя, в конце концов.

Было ли лицо Чуи в момент их ссоры и точного отказа – самым худшим в этой ситуации или же свой необдуманный поступок уже занял первое место не просто между ними, но и в принципе среди всех решений – чёрт его знает. Он выглядел более, чем грустно, каждый миллиметр лазурных глаз кричал о том, что нужно одуматься, пальцы дрожали, но парень всё равно старался взять за руку, возможно прижать к себе и показать, что он рядом, какое бы дерьмо там не произошло. Это было мерзко с его стороны – врать, отталкивать, бросать, но Дазай снова, как маленький ребёнок, готов забиться в угол от страха, который не одним килограммом опускается на сердце постоянно, в любой момент существования. Он ведь потерял бы его при других, ещё куда ужасных обстоятельствах и никогда бы не смог простить себе весь осуществлённый в правду ужас.