— У тебя в Японии родственники? — на этот раз спрашивает Коё, складывая руки на груди.

— Да, там мои родители.

— Но если ты забрал документы – больше не вернёшься? — хмурит брови и смотрит на этих двоих по очереди. — Боже, Чуя, ты наверное так расстроен.

Они с младшим переглядываются, изображая скорбь.

— Да, я.. Я подавлен, мам.

— Всё в порядке, милый, вы что-нибудь придумаете, — гладит его по плечу, при этом глядя на гостя. — Осаму, можешь оставаться, насколько хочешь.

— Насколько хочешь? — глава семьи пытается понять, учитывается ли его мнение, но всё равно остаётся в стороне.

— Что вам приготовить на ужин? Кстати, как твой живот, Чуя?

— Всё круто, я полностью здоров, готовь что угодно, всё равно будет вкусно. — голос постепенно становится тише, потому что он уже тащил своего “парня” в комнату, громко хлопнув дверью.

Казалось, что всё выйдет хуже, но нет, Накахара бы так не сказал. Разумеется видел сначала недоверчивые взгляды, потом взрослые более менее успокоились и ему тоже стало спокойнее некуда. Осаму, конечно, воплощение непорочного демона-искусителя, который своими речами за два счёта меняет мнение о себе же. Но это было круто. Чуя не скрывает, что восхищён. Даже если сейчас родители явно в шоке от того, что их сын – гей, то потом уже привыкнут так думать. Только что вот делать, когда тот уедет? Ну, значит бисексуал, бывает.

Уедет он, хах. Прямиком в Японию, вот какой важный. Знать бы точное число, чтобы считать дни до спокойного времяпровождение без всяких чёртовых Дазаев. Или чтобы знать, до какого момента нужно успеть расспросить обо всём.

— Ну так, мы пойдём завтра за планшетом? — запрыгивает на кровать с ещё закрытым ноутбуком. Шатен садится рядом, снова переодевшись, прижимая к себе краба и перебирая его клешни.

Было решено, что спать будет, всё же, в комнате. Матрас старший достанет, он за шкафом, а потом найдёт где-нибудь простынь, одеяло лишнее, подушки одной хватит, в принципе. Не царские хоромы, в которых он мог привыкнуть проживать почти всегда, но зато по-накахаровски, нужно довольствоваться тем, что есть. Где бы был сейчас Осаму, ответь ему “нет”? Уже переигрывает, ладно.

— Я же обещал, — улыбается и Чуя хмыкает, уже вовсю набирая название ужастика, давно хотел глянуть, но одному – не то. — Лучше бы включил Хатико.

— Нет, я рыдать буду, — хмурится, вспоминая несчастную, обречённую собачку. Хочется и себе такую же или хотя бы похожую, но в квартире содержать животных порой трудно, им ведь свобода нужна, собакам уж особенно. Им важны частые прогулки, а времени даже на это иногда будет не хватать, разве питомцу такая свобода требуется? Да и стоят пушистые породистые не мало. — Всё, завались. Иначе без ужина останешься.

— Будешь морить голодом?

— А ты сомневаешься?

Свет в комнате выключен и дверь закрыта, шторы тоже, всё для нужной атмосферы. Уже кровь будоражит, когда не знаешь ни антагонистов, ни сюжета, потому что перед просмотром Накахара никогда не читает описания, только в редких случаях, чтобы выбрать что-то, что подходит настроению. Осаму, должно быть, уже готовится придумывать шутки на ходу, но когда голубоглазый поворачивается к нему – тот совсем печальный, уткнулся подбородком в колени и смотрит точно так же, бегая глазами. Улыбку ещё эту натягивает.

— Ты что, уже испугался?

— Мечтай. — фыркает и перематывает заставку, устраиваясь удобнее

Шуток не было, момент для просмотра чего-то такого явно не подходящим оказался. Дело даже не в настроении чужом, просто Дазай вырубился на двенадцатой минуте, совершенно бесшумно, с умиротворённым лицом. Тот раз в торговом центре у него были насыщенные мешки под глазами, сейчас тех не наблюдается с самого утра, но при этом всё время темноволосый был каким-то сонным, теперь наконец спит. Приходится встать обратно вместе с ноутбуком и выключить фильм без намерений досмотреть в будущем, всё равно уже можно сказать, что не зашло.

— Доброй ночи, придурок, — ногой толкает в спину, заставляя лечь ближе к стене, а то ещё свалится на него ночью. — Разрешаю поспать на кровати, так уж и быть.

— Ляг рядом. — шепчет, прижимаясь теперь к указанному месту чуть ли не всем телом, поворачиваясь и приоткрывая глаза, глядя с частичкой надеждой.

— Эй, нам будем тесно, — автоматически говорит тише и опускает взгляд, вздыхая. Ну вот почему он такой? — Всё, спи дальше.

— Тогда и тебе доброй ночи, Чуя. — легко улыбается и опускает голову обратно, выдыхая. Ангел прям, когда спит и молчит, картина – лучше некуда.

Признаваться честно Чуя не хочет, но да, что-то обворожительное в этом парне есть, что очень радует, не настолько противный и вредный. Он помог ему, а завтра Осаму поможет ему, когда осуществит покупку чего-то очень дорогого, но важного, родители точно будут в шоке от такого. И так должны быть, мать с большим интересом смотрела на часы, которые виднелись из под ткани толстовки. И уже Люси тут никаким боком не нужна, что самое главное.

Три-ноль и на этом он считает себя победителем в весьма честной игре.

========== 12. Принятие без отрицания ==========

Проживание с Осаму Дазаем – не самый худший опыт, коим он мог быть по первым впечатлениям. Пока что можно даже сказать, что ему нравится приходить домой после бесконечно долгих пар и заставать парня в комнате. Обычно он просто сидит в телефоне, лежит на кровати, как на своей, ничем особо не мешает и за последние дни почти не возникало желание пинком отправить его так далеко, насколько только возможно, ну либо убить с концами, чтобы уж наверняка. А то, как выяснилось – тот мастер появляться тогда, когда ты совсем никак этого не ожидаешь.

Разговор о том, где Дазай находился две недели с новым номером телефона, с чего всё началось, закончилось и закончилось ли вообще – так и не завязался. Говорить не отказывался, это просто он почему-то боялся знать. Эти страхи за чужие жизни очень настораживают, особенно когда сильно себя накручиваешь. Достаточно видеть то, что карие глаза будто бы перестали улавливать краски мира, которых и так сейчас толком нет, всё белое, серое, чёрное, даже если март на носу. Он не пытается как-то скрыть своё состояние и не дурачится, но при этом особо не зацикливается на каких-то проблемах, не ходит со страдальческим лицом, так спокойнее обоим. Накахара всё понимает прекрасно, хоть и некая, совсем маленькая обида где-то очень глубоко притаилась.

— Ты бы знал, как я наших учителей ненавижу, господи боже, — после прихода домой идёт первым делом на кухню, потому что там был шатен, стоит возле раковины и смотрит с заинтересованностью. — Сука, они заебали уже доёбываться до каждой детали.

Он кивает и показывает, что намерен слушать, что на этот раз такое страшное случилось. Только сейчас Чуя замечает собранную, грязную посуду позади него, запах чего-то не то аппетитного, не то горелого и.. Пирог на столе.

— ..Было настолько скучно?

— Ага, хотел сделать тебе приятное и порадовать твоих родителей, — пожимает плечами и тряпкой проводит по тем местам, где виднеются остатки муки. — Мне удалось впечатлить?

— Ты в курсе, что он подгорел?

Накахара вздыхает. У него нет сил ругаться и в чём-то винить человека, который может и не очень хорошо, но всё-таки пытался сделать жест внимания и, возможно, поблагодарить таким образом. К слову, они прекрасно общаются с Коё, прям смеются вместе и веселятся во всю, только и слышно, аж из комнаты. Это радует, конечно, но кто её сын, в конце концов? Или как засядут с Полем чаи гонять – пиши пропало. А потом ещё и издёвки слышны, что он просто ревнует, как маленький ребёнок. Ну вот почему брат такой глупый достался? Совсем не различает чувства людей. Собственно, как и он сам.

— Да, но я всё ещё старался.

— Я точно его есть не буду, — говорит скорее в шутку, чем всерьёз, потому что в целом с выпечкой всё нормально. Сторону, которая темнее обычного, можно ножом отрезать аккуратно и разливать кипяток по кружкам. А вот Осаму сразу улыбаться перестал и надулся, отворачивая голову. — Эй, придурок, лопнешь сейчас.