— Эй, я не настолько продажный, понял? — тыкает пальцем в плечо, после им же стуча по своей губе. — Стой, а графический планшет?

— Который для рисования? Без проблем, поедем завтра в магазин и выберешь себе.

О боже, он серьёзно? Вот так просто?

Нет, если рассматривать перспективы и иметь искреннее желание помочь явно не ради своей выгоды – то почему бы и нет—

— Ладно, так и быть, я что-нибудь придумаю, — пинками выгоняет в коридор и сам уже открывает холодильник, вздыхая. — Но никаких историй про гомофобных родителей, это звучит тупее твоего имени.

Он боится представить, как и что из этого сложится. Коё и Артюр всё делали для него, не откажут ведь? Да и они на работе постоянно, присутствие ещё одного человека в доме вроде не сильно должно напрягать, разве что смущать немного. Они всю жизнь были убеждены в том, что сыну нравятся девушки, – что является незаменимой правдой – а тут он приводит в квартиру парня и говорит, что тот будет жить с ними потому, что.. Дальше не придумано, вопрос времени, всего до вечера.

А мысль о том, что уже завтра в руках может быть нечто такое драгоценное, как графический планшет – просто сводит с ума, но тут хотя бы в хорошем смысле, это же.. Это же охренеть, как круто, не нужно копить и нуждаться в каких-то там семидесяти пяти долларах! Монтгомери бы точно лопнула от злости и зависти, узнав о ситуации. Как-то не очень хорошо так думать, но это личные мысли, о которых никто не узнает, так что пошло оно к чёрту – чужое мнение.

Выливает наполовину выпитый Дазаем чай и наливает по новой, чуть ли не пританцовывает на одном месте, мыча под нос любимую песню. Ещё многое пугает и смущает, ну да ладно, такая вот жизнь, иногда просто необходимо внести какие-то хоть и неожиданные, но изменения. Всё всегда должно быть к лучшему, нужно улыбаться и радоваться любым сюрпризам, пусть и таким, как живущий с ним ещё неизвестно сколько времени—

Блять, Осаму, где Осаму?

Отряхивая руки от воды на ходу – бежит в свою комнату, распахивая дверь. Какой умница, стоит и ничего не трогает, красота прям.

А, нет, что-то найти всё-таки успел, вон как улыбается.

— Ну и что ты делаешь тут? — спрашивает мрачно, вытирая ладони об футболку. — Куда залезть успел?

— Никуда, просто хотел, чтобы ты напрягся, — становится снова серьёзным. Уже рюкзак успел свой притащить. — Где я буду спать?

— Ты давай планов масштабных не строй, я ещё не знаю, как всё будет, — отталкивает в сторону, чтобы не мешал заправлять постель, которую, вообще-то, сразу надо убирать. — В гостиной, так-то.

— А я думал на коврике возле двери, — усмехается, разворачиваясь и подходя к столу. Скоро голубоглазый начнёт чувствовать себя нянькой одного единственного ребёнка, за которым и то уследить невозможно. — Вау.

— Что ты.. Эй! — бьёт по спине и глядит на поднятую руку, ладонь которой сжимает скетчбук. О боже. — Я тебя выгоню, а вещи выброшу в окно, если ты мне это сейчас не отдашь. Осаму, я клянусь, что так и сделаю.

— Я взгляну только одним глазком—

— Нет, не смей! — подпрыгивает, пока тот листает страницы и присвистывает.

Потом Осаму вышел на прогулку под окошком, заодно свой рюкзак нашёл.

***

Обиженный ребёнок сидит на кровати и дуется, что Чуя в одиночку кушает мороженое, переписываясь с Мичизу и не обращая на него внимания. Пусть благодарит лучше за такую щедрость: на кровать его пустил, по голове слегка побил, но только ради профилактики, никаких плохих намерений и быть не может, он добрейший души человек, люди ходят рядом и чувствуют эту ауру бескорыстия и невинности, либо же слепые просто, не замечают истины перед глазами. Временный сосед переоделся уже в свои домашние вещи и, мать твою, Чуя не ошибался: ноги, как и представлял, действительно в бинтах. От этого не по себе при первом взгляде, потом нормально становится. Опять же, мало ли.

В застиранной красной футболке и чёрных шортах Дазай выглядит не лучше, чем он. Лежит на подушке и смотрит в потолок, что-то напевая, сложив одну руку под голову. Ну не похож никак на человека, который две недели терпел какие-то жестокие пытки, сидя в плену, совсем беззаботный и это пугает больше, чем если бы юноша плакал и умолял скрывать тут его до конца дней. Потом он под кровать чуть ли не полностью лезет, что-то увидев там.

— Ты в курсе, что у тебя тут всё это время лежал плюшевый краб? — очень необходимо оповестить Чую об этом, заставляя оторваться от своих дел, которых нет, по сути. Тачихара вышел из сети ещё пару минут назад, он лишь исподтишка наблюдал за Осаму, который прямо сейчас достаёт игрушку с таким выражением лица, будто выиграл поездку на Мальдивы.. А, ну да, точно. — Он весь в пыли.

— А ты как хотел? — морщится, когда бедного краба начинают безжалостно избивать, дабы такими несчастными попытками избавить от грязи. — Хватит тут пылить, ради бога.

— Прикольный такой, у меня в детстве был похожий.

Ладно, он вообще не слушает.

— Это Оливер, оставь его в покое, — лениво поднимается и забирает забытую игрушку, усмехаясь на недовольное лицо и глядя теперь сверху вниз.

— Только что придумал?

— Да, и что с того?

— Ты жадина, Чуя, — ложится обратно. Вот тебе и идеальный выходной, об этом можно только мечтать всё своё жалкое существование. Лучше бы на пары пошёл и сдох по пути, серьёзно. — Я хочу поспать.

— Мне похуй, что ты хочешь, а что нет, родаки вернутся скоро, — тоже приземляется обратно на стул. — Я надеюсь, что ты не пойдёшь к ним в таком виде.

— В каком?

— В таком, блять, ты будто сбежал из музея Гуанахуато, зачем тебе всё это? — указывает на руку и трёт её, намекая на бинты.

— Я надену штаны, ладно.

— И толстовку.

— Как скажешь.

— Хороший мальчик. — чужой взгляд, который в миг поменялся, очень веселит.

Поспать так и не было позволено, лично ему нужно собраться и морально подготовиться решать, видимо, проблемы Дазая, можно сказать частично, но тут как посмотреть уж. Он ведь потом всё равно расскажет каждую деталь. Каждое, что Чуя захочет знать, пока что его это волнует не так сильно, как удивлённые глаза любимых родителей, лишь бы с сердечным приступом никого не увезли. Осаму, если что, следом отправится.

— Чуя, ты дома, да? — первым припёрся Поль, матеря погоду за окном и всё на свете. И пока рыжий мчится к нему – тот уже успевает заметить чужую обувь. — Это у кого из твоих друзей такие ботинки?

— У Осаму, — горестно вздыхает, пока младший его догоняет, махая пришедшему. — И у нас проблемы, Хьюстон.

— Осаму! Живой, — светловолосый пожимает ему руку и хлопает по плечу. — Что случилось?

— Он вляпался в какое-то дерьмо и ему нужно пожить в квартире. Тут. У нас. Прямо здесь.

— Ну, это не конец света.

— Да неужели?

— Но, чтобы не выглядеть подозрительно, я скажу вашим родителям, что мы с Чуей, – приобнимает сверстника за плечи и получает по пальцам, – встречаемся.

***

— Простите? Встречаетесь?

Полю смешно наблюдать за этим со стороны, сидя с книгой на диване, дабы сделать вид, что всё происходящее буквально перед ним никак его не касается. Но свою роль тот уже сыграл, так что теперь открыто издевается, изображая его собственное лицо и наслаждаясь немым недовольством. А Осаму рядом ведёт переговоры с Артюром, женщина стоит с ним и косится в сторону высокого, совершенно незнакомого молодого человека, по их выражениям трудно понять, что конкретно они могут думать на данный момент, осознавая сказанное.

— Да, уже полгода, — врёт Дазай красиво, тут не поспоришь. Абсолютно спокоен и улыбчив, но не слишком, чтобы дураком не показываться. И так дурак. — Я не могу сказать, насколько точно мне придётся вас беспокоить, но я буду помогать по квартире.

— А где ты учишься?

— Господи, ну хватит, он поступил на какого-то там психолога или типо того, просто скоро уезжает в Японию и уже забрал документы, поэтому не учится, — быстро выпаливает вместо младшего, чтобы тот не вякнул чего лишнего. — Извини, Осаму, я же говорил, что им будет интересно всё, до имени кошки твоей бабушки.