Настроение и так на нуле: ни разу не выспался, был кошмарно голоден и выл в подушку от того, как уже устал. Даже родители – и то работают, но многие взрослые выходят на свои смены в этот день. В общем-то убить хочется тех, кто назвал субботу – выходным, когда это не так. Вот бы снова в школу вернуться, всё казалось таким сложным, будучи лёгким.. Смеяться бы сейчас над девочками, как в четвёртом классе, радоваться каждому новогоднему балу, вместе с друзьями баловаться в Хэллоуин.. Вот это время, вот эта жизнь. Не то, что сейчас.
И он просто решил забить, так долго лежал и не мог выбраться из-под тёплого одеяла в холодную ванную, что упустил тот момент, когда до первой пары оставалось пятнадцать минут. Ещё и с утра, блять.. Пусть в аду горят те, кто составляют расписание, но Чуя действительно не пошёл. Вместо этой дурацкой возни в спешке в связи с ограниченным временем парень – еле попадая пальцами по буквам – написал Коё о том, что у него сильно разболелся живот и добавил, что всё не очень критично, так что не надо мчаться домой с пакетом разных препаратов, в аптечке в любом случае всё есть. Старосте тоже пришлось писать фактически то же самое. И после этого расслабился, укрылся плотнее и уснул с блаженной улыбкой на лице, потому что представил напоследок, как одногруппники сейчас плетутся по коридорам или рядом с университетом, а может уже сидят в аудитории и ждут преподавателя. Лохи.
Так атмосферно это всё: ещё падающий снег и пока не слишком шумный ветер за окном, тихий голос ведущего новостей из телевизора, запах чёрного чая, который остывает, пока Накахара сидит на столешнице и смотрит на экран, съедая над миской хрустящее печенье, стряхивая с губ крошки. Вовсе не вредно устраивать себе такие дни, они счастливыми делают, знало бы только об этом всё учебное заведение. Время двенадцать, впереди отдых, а рыжий бодрый, выспавшийся, хоть и зевает иногда.
А в дверь стучатся.
Только что взятую со стола горячую кружку ставит обратно, как-то вообще не вяжется ничего, кого сюда попутным ветром могло занести? Уж неужто Поль вернулся с учёбы пораньше, забыв ключи? Да нет, он бы в таком случае не пошёл домой вот так сразу, но не исключено. Посмотреть, не открывая дверь и понять, кто там находится – в его случае невозможно. Было бы забавно, если бы он даже до глазка дотянуться не смог, но на двери ничего подобного просто нет. Прижимается и вздыхает.
— Кто там?
— Осаму.
Телом движет что-то непонятное, когда старший отталкивается, отпуская ручку, хлопая глазами. О вопросах про то, как его место жительства нашли и что ему тут надо – подумает потом, сейчас же размышляет, открыть дверь или просто сделать вид, что ничего не расслышал и уйти. Заодно смотрится в зеркало, футболка только из стирки, но старое пятно виднеется прямо на середине, пряди выбились из небольшого хвостика, сами волосы ещё и грязные.. Господи.
Ещё через минуту ни разу не званный и не желанный гость стоит в прихожей, складывая верхнюю одежду на полку, шарфик вешая на деревянный крючок, пока Чуя глядит на него исподлобья, прислоняясь к двери шкафа и почёсывая ногу об ногу. У него с собой рюкзак и мало того, что сам по себе выглядит огромным – ещё и напичкан чем-то так, что его должно было быть очень трудно застегнуть. Да уж, странная картина: Осаму поправляет рукава чёрной рубашки и смотрит в ответ, весь при параде, будто бы сбежавший с бала принц. Он же, скорее, походит на Золушку уже без колдовских чар после двенадцати часов. Плакал его спокойный выходной, ничего хорошего подобный приход не предвещает.
— И что всё это значит?
— Ты всех подряд вот так к себе впускаешь? — проходит на кухню, оглядываясь. — Или я чем-то выделился?
— Я уверен, что ты у многих выделяешься, причём обрадовать тут нечем, — судорожно выдыхая, Накахара садится теперь на подоконник, беря пульт и выключая телевизор. — Чего надо?
— Тебе сказать прямо или подробно?
Голубыми глазами смотрит на него и ведёт плечом, как-то криво улыбаясь. Две недели ни слуху, ни духу о ком-то, кто хотя бы похож на Осаму Дазая, не позвонить даже в любой момент, чтобы спросить, как день прошёл, но когда это получалось – он всегда внимательно слушал и всё запоминал. Так что конечно хочется знать, где юноша ходил всё это время и о чём, главное, хотел оповестить той ночью.
— Прямо. — но Накахара слишком расслаблен и ленив, не желает слушать поток мыслей и чтобы его грузили этим. Спросит позже.
— Мне можно пожить у тебя какое-то время?
— Угу, — ковыряет угол оконной рамы, пока не доходит смысл сказанного. — Что, блять?
— Ты сказал не тянуть и говорить прямо.
— Тогда, блин, теперь я прошу тебя объяснить всё нормально! Или опять скажешь, что о таком не будешь говорить со мной?
Видно, что обиженный тон Дазай улавливает, на что удивлённо поднимает брови, пока он кусает губу и отводит взгляд за стекло. Ёбанная сентиментальность.
— Такие обстоятельства. Я больше не знаю, к кому пойти. Если тебе интересно, почему не Люси или Гин – они вообще обо всём этом не должны знать. — забинтованный берёт кружку с чаем, садясь на стул.
— Чай мой, сука, на место поставь, — пальцем указывает обратно, но тот не шевелится даже, сукин сын. — В смысле “не должны знать”?
— Просто не должны и это важно, ясно? И Полю тоже об этом запрещено болтать.
— А тебя вообще ничего не смущает? Например то, что я живу не только с Полем, но ещё и с мамой и папой, вряд ли они будут рады гостям, — представляет реакцию родителей, которые видят высокого, красивого парня у себя дома вечером после работы рядом с сыном. Ещё и подумать могут о разном.. — Если ты вляпался во что-то криминальное и просто прячешься от полиции – я тебя в мусорный мешок запихну и привезу в участок, сам.
— Нет, боже, ничего такого прям не случилось, — сделав глоток – поднимается, открывая холодильник. У Чуи дёргается глаз. — Клянусь, потом я уеду из страны и больше не потревожу, вообще никогда. О, знаешь, вчера..
Дазай что-то говорит про купленный им клубничный йогурт, который является самым вкусным из всех остальных йогуртов. Он не слушает, стараясь как-то собрать мозги в кучу, сконцентрироваться и понять, что означают чужие слова. Это такой прикол или тот серьёзно уедет? Навсегда? В Японию, что ли?
Ну, это хорошо, наверное.. Даже считается за то, что они расстанутся с Люси и.. Деньги будут у него ведь, да? Он хочет улететь так же, как и исчезнуть – без объяснений?
— Ты пару секунд назад сказал, что ничего криминального, а теперь заявляешь, что бежишь из страны. Я вообще как реагировать на это должен? — хмурит брови в непонимании, слезая с подоконника и подходя ближе, наступая на ногу.
— Эй!
— Хватит рыться в нашем холодильнике, окей? — кричит уже и толкает дверцу, которая бьёт темноволосого по лбу. — Откуда мне знать, что ты не убил какую-нибудь важную шишку или не издеваешься над собаками во дворах?
— Над собаками?
— Во дворах. Я что родителям скажу?
— Что я – твой парень, и мои дорогие мама и папа выгнали меня из дома, когда узнали о моей ориентации. — совершенно спокойно выкидывает он, всё-таки успев стащить шоколадный батончик и уже разворачивая его, при этом даже не смотря на старшего, у которого челюсть отвисла.
— Ты совсем рехнулся? А вдруг после этого мы уже оба окажемся на улице?
— Не окажемся, я им понравлюсь, — улыбается своей обворожительной по мнению других улыбкой, глядя на часы. — Или есть другие варианты?
Господи, почему всё сводится к этому? Только радовался, что не придётся разыгрывать цирк и ходить под ручку с ним возле Люси, как тут снова выясняется, что всё же придётся. И ладно перед ней, но перед родителями! Кошмар, да что они подумают? Сейчас бы самому уехать в другую страну, дабы избежать позора.
— Ты уверен, что больше ни к кому не можешь пойти? — шепчет, раздражённо фыркая и перебирая пальцы, всё обдумывая.
— Уверен, — приближается к нему, точно так же прислоняясь к столешнице. — Чуя, я буду тебе должен. Потом можешь просить всё, что хочешь. Даже сейчас. Есть что-то, что тебе нужно? Новый компьютер, телефон, не знаю там..
