Джиллиана неотрывно наблюдала битву со своего холма, пытаясь следить за Карлейлем, но, конечно, сразу же потеряла его из виду. Зато вдруг заметила, что по одной из дорог, ведущих в долину, движется к англичанам свежее пополнение, и поняла: если его введут в бой, перевес может оказаться на стороне противника. Что делать? Бежать и искать кого-то из военачальников или самого Брюса? Но время не терпит!

Решение пришло сразу. Она обвела взглядом множество людей, сгрудившихся вокруг нее на холме: пожилые мужчины, состарившиеся в прежних боях, воины, раненные в только что начавшемся бою, женщины разного возраста... Их всех и каждого в отдельности видела сейчас перед собой Джиллиана, к ним обращалась, вытаскивая свой меч и поднимая его вверх:

– Люди! Следуйте за мной! Берите ножи, кинжалы, палки! У кого что есть... Мы тоже можем, если пришла такая минута, помочь спасению страны!..

Джиллиане чудилось, что слова произносит не она, а ее отец, но она боялась, когда уже начала спускаться с холма, что за ней не последует никто. Как сквозь сон слышала она голос брата Уолдефа. «За Брюса!» – кричал он... Еще голоса... Когда обернулась, она увидела плотную массу людей, бегущих вслед за ней...

Как и понадеялась Джиллиана, англичане издали приняли их толпу за свежее пополнение противника, что внесло еще больший переполох в их ряды, которые окончательно сломались и вышли из-под управления.

Король Эдуард и его ближайшие советники, наблюдавшие за сражением, изумились такому внезапному перелому в ходе битвы, но поделать уже ничего не могли. И не сумели. Они поняли, что потерпели поражение.

Король первым покинул поле боя со своей гвардией и оставшимися невредимыми баронами (из коих недосчитались двадцати восьми, что стало известным к вечеру) и бежал в сторону Стерлинга.

Эдвард Брюс предпринял попытку задержать его и взять в плен, но ему не удалось, а от старшего брата он ко всему прочему получил большой нагоняй. Роберт кричал, что тот уже не маленький и должен соображать: дразнить и тем более подвергать унижению такого сильного и грозного врага, как Англия, себе дороже, и если англичане потерпели поражение в последней битве, то это не означает, что их страна ослабла. Наоборот, нужно всеми силами стремиться к почетному миру с ней, а не к постоянному противостоянию.

Итак, армия короля Эдуарда отступала, бросая оружие и повозки с провиантом, которого оказалось так много, что он стал неплохим подспорьем оголодавшим от войны и разрухи шотландцам. Да и лишние запасы оружия не помешают.

Словом, битва при Баннокберне – так она стала именоваться впредь – принесла Шотландии заслуженную славу.

Уже далеко за полночь, когда Карлейль и Джиллиана встретились впервые после долгого и тяжелого дня, он с улыбкой сказал:

– Ну что ж, теперь можно отпраздновать твою радостную новость, жена.

Она засмеялась и ответила, бросаясь в его объятия:

– Джоя, мое сердце так переполнено счастьем, что в нем уже больше ни для чего нет места...

Она так и не узнала, потому что никто не сказал ей, известно ли Брюсу и, главное, Джону Карлейлю о том, как она ринулась с холма в долину во главе группы безоружных людей и нарушила тем самым обещание, которое дала своему супругу и своему королю.

Впрочем, брат Уолдеф не посчитал нужным скрыть ее поступок от обоих, однако слезно просил не выдавать его.

Они ехали из Баннокберна в Эшинтон – Роберт Брюс, Карлейль, Джиллиана, брат Уолдеф – в сопровождении большого отряда воинов. Своему брату Брюс поручил заняться подсчетом трофеев, Реймонду Морэ – принять капитуляцию гарнизона из окруженного со всех сторон Стерлинга.

Предыдущим вечером Брюс и Карлейль, хорошо зная натуру Мантита, к которому ехали, долго обсуждали друг с другом, как заставить его покаяться в совершенных злодеяниях, и пришли к решению, что только напрасно потеряют время, а значит, суд над ним должен совершиться скорый и праведный, и во власти короля Шотландии заранее решить его судьбу. Что Брюс и сделал еще по дороге сюда.

Ничего не подозревавший Мантит тепло приветствовал их во дворе замка и начал было расспросы о недавнем сражении, однако Брюс прервал его и сразу взял быка за рога.

– Милорд, – сказал он, – я приехал, чтобы заставить вас держать ответ за предательство.

– Какое предательство? – воскликнул тот. – Сижу здесь, далеко от места битвы. Вы сами, милорд, поручили мне...

Брюс ответил ему, назвав только одно имя:

– Уоллес

Мантит побледнел, принялся горячо отстаивать свою полную невиновность и обратился к стоявшей тут же Джиллиане:

– Миледи, полагаю, вы не верите, что я мог сделать такое?

Она ответила:

– Милорд, я верю тому, что говорит наш король, и полагаю, у него есть на то все основания. Я же вас могу обвинить всего-навсего в попытке похитить меня, но и в этом у вас не хватит смелости и совести признаться...

– Все и так ясно, – сказал Брюс.

Сойдя с коня, он велел всем людям Мантита удалиться, и они после недолгих колебаний, видя, что находятся в меньшинстве, выполнили его приказание; по знаку Брюса графа разоружили. Когда меч Мантита извлекли из ножен, Брюс сказал:

– Соизволите вы или нет признаться, милорд, но за ваши деяния, о которых нам стало доподлинно известно, вы заслуживаете одного – смерти. К ней я вас и приговариваю.

Он обернулся к Джиллиане, и, хотя ни о чем не спросил, она прочитала вопрос в его глазах и отрицательно покачала головой. Сейчас она подумала о пролетевших годах ненависти, о ребенке, которого носит в чреве, и, повернувшись к Джону Карлейлю, сказала:

– Вы говорили, мой супруг, что праведное дело должен решить меч моего отца «зуб змеи»? Он находится сейчас у вас в ножнах...

Карлейль извлек меч, блеснувший в лучах заходящего солнца – последних лучах, которые суждено было увидеть предателю и насильнику.

– Можете позвать вашего священника, милорд, – сказал он приговоренному. – Даже в ад не следует попадать без исповеди...

Когда возмездие свершилось и Джон Карлейль отер кровь с меча, брат Уолдеф, наблюдавший за Джиллианой, не увидел в ее глазах торжества. Только усталое удовлетворение.

– Теперь можно ехать домой, Джон, – негромко сказала она.

Брюс произнес с улыбкой:

– Твой дом – вся Шотландия, Джиллиана. – И добавил: – Думаю, твой отец может гордиться нами: это сражение стало вторым Стерлингом...

Король Шотландии не сдержал радостного возгласа, после чего повернул коня к воротам, чтобы выехать из замка.