Он пожал плечами — «не моё дело». Ну да, блажь владетельных донов она такая. Сам он, наверняка, уже обзавёлся слугами, которые с утра его одевают. Статус, положено так, чо.
Вышли пройтись вдоль реки, наблюдая за праздничными приготовлениями в поселении. Люди все ходили радостные, предвкушая что-то чертовски хорошее и приятное. И я не про попойку после — радовались самому обстоятельству праздника. Шутка ли, впервые за знамо сколько веков новый город на Юге закладывают, и они участвуют в этом. И детям-внукам потом расскажут. Женщины наряжались в парадные юбки и платья, пестрящие всеми цветами радуги. Мужчины надевали не менее парадные камзолы и шляпы. И даже голытьба из лодейной обслуги, и та пыталась щеголять в доступном. Только в порту шла работа — под погрузкой стояло две посудины с валенсийским флагом. Имея на руках фьючерсы на зерно, Луидор поспешил прислать гуманитарную помощь в виде всего свободного железа, что смог найти в Валенсии. Этого мало, не хватит, но письмо насчёт чугуна послал ему сразу несколькими голубями и курьерами. В горной Валенсии, утыканной железоплавильными мастерскими, должно быть полно отвального чугуна — тут пока нет пушек, и, соответственно, ядер, на которые можно утилизировать сей ненужный отходный для местной металлургии материал. В общем, задарма (задёшево) к нам привезёт осенью всю некондицию, какую найдёт, и, надеюсь Дорофей даст ей ума. Но пока часть лодий из этого вольного бурга шла вообще не к нам; сюда, лишь разгрузившись, заходила на загрузку зерном перед возвращением домой. Что ж, я не один на Земле, а у валенсийцев полно других контрактов и контрагентов. Нужно своё железо! Плохое, но своё! Иначе скирда.
Ещё два пирса стояли под постройкой. И эти были уже не временные деревяшки на кое-как вбитых сваях, тут Никодим приказал вбивать в дно толстые брёвна, попутно отсыпая землёй вокруг сходящиеся молы. Вдающийся в берег искусственный залив, где нет и не будет течения. А землю для отсыпки берут изнутри зоны залива, которую потом осушат и построят прочный каменный пирс на отменном основании. Я уже видел мешки с раздобытым где-то путеоланом. Будет это нескоро, но дорогу осилит идущий, и рано или поздно и у нас на улице перевернётся КАМАЗ с пряниками. Здесь люди тоже работали, но перед церемонией и они закончат — праздник же.
— Говори, Йорик, — кивнул я, когда отошли достаточно далеко. — Что такое, чего вчера не сказал?
Ярл не умел лицедействовать, а потому посмотреть на его ужимки стоило. Наконец, честно признался:
— У тебя светлая голова, граф. Но надо было тебя пронять. Загрузить. Чтобы ты подкоркой почувствовал угрозу. — Стыдливо посмотрел через зону строительства на гладь Белой вдали. Здесь она расширялась, течение снижалось, но была достаточно глубокой для прохода судов класса «ладья». А пока больше и не надо.
— То есть доложить не всю информацию по обстановке — это воспитательный момент, — сыронизировал я. — Дезориентировать сеньора, планирующего параллельно три военных кампании одновременно — для тебя нормально. Педагогика важнее.
— Ты не понимаешь! — обернулся и вскричал он, но огляделся и перешёл почти на шёпот. — Ты не понимаешь, Рикардо, насколько всё серьёзно. Феррейрос к осени получит подкрепление. С северо-востока ударит Авилла. Аквилейцы с тобой только пока ты пообещал им совместные прибыли. Картагена спит и видит, как тебя грохнуть, а попутно решились тебя ограбить. И грабят уже сейчас. Магдалену ты «обул» на полтыщи солидов, и они спят и видят, кому б тебя продать? Алькантарцы хотят твоей смерти за позор, что ты устроил их наследнику в «Сийене» — эта история уже легендами обросла. Кстати, у него так и остались проблемы с челюстью, и с дикцией — постоянно оборачивайся! — предупредил он. — Я не против драки, граф. Я не трус. Но… Может перебор? Может, хватит обострять? И пора начать договариваться и уступать?
— Ну, не удержим мы этот город! — обвёл он рукой вокруг. — Твоему отцу форт на этом самом месте в первую же зиму спалили — и он не пытался выше головы прыгать. А ты пытаешься что-то эдакое утроить — на тебя не эти, как ты их называешь… Не прокси нападут, а вполне цивилизованно высадится войско соседей и сметёт тут всё к чёртовой бабушке!
— Сколько людей ты нашёл? — пропустил я наезд. Звоночек тревожный. Раз уж такой рубаха-парень, как наш Тур тревожится и паникует…
— Полсотни. Пока. Наберу ещё сотню. — Он жалобно скривился. — Все — пешцы, нищие, из имущества — один меч. Им идти больше некуда, а в преторианскую охрану к этому… Монаху не хотят. — Кивок прочь от реки, в сторону замка Пуэбло. — Туда едут отставники и увечные. Западло. — И это моё слово из лексикона переняли. — Есть ещё четыре отряда наёмников. Пока вас не знакомил, но они ждали тебя, хотят лично перетереть. Ибо идут не за деньги, а… Присягу хотят дать, — сформулировал он. — Но прежде чем присягу давать, надо посмотреть на сеньора. Логично же? — Я согласно кивнул. А это интересная новость, ну, про наёмников. — Сейчас, после церемонии, и представлю тебе их.
— Присядем? — Рядом лежали штабелем брёвна для строительства. Я присел на крайнее. Йорик вздохнул и присел рядом.
— Сам что думаешь по боевой компании? — спросил я.
— Думаю, отбиться шансы есть. От Авиллы и Феррейроса. И афёру эту вашу провернуть. Но Картагена реально всё портит. И наказать её не сможем — слишком могущественная и слишком далеко. Ещё алькантарцы могут в спину ударить без предупреждения. У них есть флот, у нас — нет. Всё — не потянем, граф! — выделил он. — Причём Картагена — главная проблема. Я всё могу, на всё согласен, и алькантарских выкормышей побьём, если полезут. Но штурмовать Каменную Переправу… — Поёжился.
— Почему её? — напрягся я, ибо в голове проступило решение. Начерно, но проступило.
— Так ведь… Картагенка она впадает ниже по течению. В устье и вверх по реке соваться — самоубийство, но оно и не надо. Ибо в устье на берегу замок стоит, но он баронский. А вассал герцога не есть герцог; не думаю, что какой-то барон… Да даже граф, подпишется на арест имущества северян. То герцогские проблемы, а не его.
Чуть выше по течению ещё два замка. Тоже не лично герцогу принадлежат, а значит размещать там свой флот он не будет. А вот Западная Каменная Переправа — его домен, как Восточная — Бетиса. — Йорик нахмурился. — Личный герцогский город, личный замок. Там он гарнизон держит, там у него флот стоит, там он бог. Оттуда они набеги на наши корабли и делают… В смысле досматривают их и туда транспортируют украденные грузы. И никого, черти, не боятся — обе Каменные Переправы неприступны! Да ты и сам видел.
— Видеть-то видел… — Мысль в голове окончательно созрела. — Знаешь, давай-ка ты, пока падре на церемонию не позвал, смотайся за своими корешами-наёмниками? Разговор есть. Общий. Там и обсудим.
Ждал мужчин возле срубленного мне дома, назвать который на язык просилось слово «изба». Да просто это было единственное место, где можно было поговорить и не быть подслушанным! Людно тут очень. Обращаю внимание, я ждал мужчин. «Мужик» — это быдлянин. Воин или купец — «мужчина», и никак иначе!
Пришли, дружно, все пятеро, перешучиваясь друг с другом. Сколько ж у этого типа корешей по всему свету? Во всех возможных войсках и структурах?
Во всех четверых командиров наёмников за версту было видно военную выправку. Первый — юнец наших лет двадцати — двадцати пяти (а уже командир эскадрона наёмников). Второй — тридцати (здесь это солидный возраст, без претензий). И два чела в летах, с сединой. Наших лет сорок-сорок пять. Седина потому, что жизнь несладкая. По внешности и моторике видно, даже юноши, что воины суровые — ответственность отпечатана у всех на лицах. Ещё не представились, а я уже зауважал всех.
Йорик назвал имя каждого, им — моё, мы раскланялись. Тут руки пожимает мужичьё, мы приветствуем друг друга наклоном головы или корпуса, дамы — приседаниями. Вошли в избу.
Да, убожество! Но реально единственный МОЙ уголок в этом строительно-логистическом аду. Присели. Выставил вино, что осталось со вчера.
